– На вчерашние позиции ложит, – прокричал Озеров.
Я выглянул. Всё ещё утюжил вчерашние окопчики, уже покинутые. Собрал волю в кулак:
– Кадет! Ты где?
– Тут я.
– Голодный?
– Нет. А что?
– Думаю перекусить можно. При обстреле пожевать – первое средство. Ты любишь сгущёнку?
Я пробил ножом две дырки в крышке банки.
– Держи. Пить надо так. Вот ещё шоколада пожуй. Нос не вороти – для тебя спецом брал. Что, Мельник, на запах пришёл?
– Тоскливо одному там сидеть.
– На и тебе шоколада. Он мозг хорошо питает, зрение обостряет. А нам сегодня твой острый глаз понадобится. Жуй, жуй. Позицию оборудовал?
– Как на полигоне. Даже крышкой ящика накрыл, землёй присыпал, соломкой – для маскировки. Может, снять глушитель?
– Снимай. Тут такая трескотня будет, что твои выстрелы затеряются. Тушёнку будешь?
– Ага. А у меня хлеб есть свежий. Вот. Ещё теплый.
– Молочка бы.
– Да, неплохо.
Кадет чему-то усмехнулся:
– И бутылочку бургундского. Мы как те мушкетёры при Ла-Рошели. Там они тоже пикник устроили при штурме.
– Правда, похоже, – кивнул я.
– Это вы о чём? – не понял Мельник.
– Это мы о книге. Француз один написал. Про Д’Артаньяна и трех его друзей. Не забивай головы.
– Да куда нам, сирым и убогим, – Мельник отвернулся, но продолжал размазывать тушёнку по хлебу.
– Ты жуй в темпе, сейчас сюда огонь перенесут – весь твой бутерброд землёй засыпят.
Сам я быстро накидал ножом в рот куски мяса из банки, зажевал хлебом, запил коньяком, а шоколадом, получилось, закусил. Предложил флягу Мельнику. Он завистливым взглядом буравил-буравил фляжку, но, вздохнув, отвернулся:
– Твёрдая рука нужна, – пояснил.
Кадет тоже замахал головой. Убрал флягу. И тут рядом – взрыв, нас обсыпало землёй, уши заложило.
– Все живы?
Вроде все. Глаза только лихорадочно блестят. Я выглянул из окопа. Обстрел слабел.
– Занять позиции! Сейчас попрут. Проверить оружие, пополнить боезапас! – раздался зычный голос Степанова, эстафетным эхом дублируемый взводными. Я тоже проорал это же. Да самому не мешало бы пополниться.
– Миш, где у нас патроны? Я после вчерашнего боя рожки не забивал.
– Я тебе забил. Полные они у тебя. Не чувствуешь веса?
– Уж не знаю, что чувствовать. Болит всё. Где гранаты? Давай сюда, вот, в нишу. Ну, ждём!
– Без команды – не стрелять! – опять прокричал Степанов. Теперь голос его был дальше.
– Без команды – не стрелять! – проорал я.
Достал бинокль, осторожно высунулся. Немцы на плацдарме пока не наступали. Суетились, перебегали с места на место, но вперёд не лезли. Посмотрел на мост. Утренняя дымка таяла, съедаемая пылью, поднятой обстрелом. К мосту выдвигались уродливые серые коробки танков.
– Вот вы какие в реале, панцеры. И как это уродство до Волги дошло?
– Что? Как до Волги?
– Кадет! Ты чего тут трёшься? А ну, брысь в свой окоп! Готовь позицию к бою! Ишь, уши он развесил!
Сзади, с высотки бухнуло, за мостом встал столб разрыва. Я оглянулся. Наша гаубица! Пушкари суетились как ошпаренные, орудие опять бухнуло. Я в бинокль – на мост. Второй выстрел – опять близко! Молодцы! Без пристрелки так удачно вмазали – танк и ещё что-то – горели. Люди в серых формах разбегались, как тараканы.
Это была в самом деле «прощальная гастроль». Они выстрелили только восемь раз. Потом попытались увезти орудие, но вокруг уже плясали взрывы. Прямым попаданием был уничтожен трактор. Человек, как кукла, был высоко подброшен в воздух, летел, кувыркаясь. Ещё через несколько секунд я увидел летящее орудийное колесо. Всё! Нет у нас больше гаубиц! А немцы еще с полчаса долбили по тому же месту – видимо, сильно разозлились.
Подбитые танки отволокли в сторону, и стальные коробки пошли по мосту. Я услышал, как кто-то заскрипел зубами.
– Не стрелять! – на всякий случай крикнул я. – Пусть как следует залезут в капкан!
Первый танк прошёл мост, с ходу пошёл дальше по насыпи. Поднялась немецкая пехота, неровной, рваной цепью побежали в атаку.
– Блин, сколько же их! – прошептал я. – Всю ночь, что ли, переправлялись?
Танк прошёл метров двести, когда под ним вздыбилось земляное полотно пути, танк подпрыгнул и взорвался.
– Ура! – прокатилось по нашей стороне.
Мина? По нему же никто не стрелял. Скорее всего.
Второй танк обогнул первый, остановился, поведя хоботом ствола. Я невольно вжался в землю. Танк плюнул огнём, пошёл дальше. Правее его – ещё один.
– Шесть, пять, четыре, – считал я пикетные столбики. Четыреста метров танкам до нас, триста.
– Рота! К бою!
– Батарея! К бою!
– Огонь! Огонь! Огонь!
Тявкнула пушка слева, хлёстко выстрелили бронебойщики, затарахтел ручной пулемёт, защёлкали винтовки. Кадет стрелял из автомата.
– Кадет! Отставить огонь! Твоя дистанция – сто шагов и ближе. Понял? Автомат – для ближнего боя!
– Что ж мне сидеть?
– Патронами диск «дегтяря» забивай!
Первым же выстрелом пушки у танка сбили гусеницу. Он резко развернулся, подставив бок. Тут же в двигатель ему впечатали ещё два снаряда. Загорелся. Люки откинулись, танкисты выпрыгнули, но тут же попадали мёртвыми – все забыли про пехоту, танкистов залпом из множества стволов чуть не распилили. Споткнулся и замер ещё один танк, задымил. Остальные попятились, стреляя на ходу.
– А! Не понравилось? – закричал я, не сдержав радости.
Немецкая пехота залегла, стреляя. Подтащили пулемёты, миномёт. Разрывы мин и снарядов танковых пушек стали коверкать наши окопы.
– Мельник! Заткни миномёт!
– Понял!
Придурки – расположились на виду со своей трубой. Мельник перещелкал их за пять минут. Оставшиеся залегли, попрятались.
Но через мост переходили ещё и ещё танки. Началась новая атака. Теперь восемь танков и шесть бронетранспортёров ползли на нас, стреляя на ходу из пулемётов, с коротких остановок – из пушек. Перебежками пошла пехота.
Воздух вокруг насытился смертью. Кругом взрывы, пули свистят, взбивают фонтанчики земли вокруг.
– Кадет! На позицию!
Миша пробежал мимо, задев меня.
– Пора! Огонь!
Я выставил автомат, поймал бегущего немца, дал очередь. Тот упал. Попал, нет? Не важно. Следующий! Стрелял, менял рожки, перебегал из окопа в ход сообщения и обратно, стрелял. За танками и не следил больше. Одно осталось – поймать в прицел серое пятно врага, успеть нажать на курок раньше, чем он упадёт за укрытие.
– Старшина! Медведь!
– Что?
– Смотри! Стоит этот недобиток – жизни не даёт! Очередь даём и прячемся. У меня один уже убит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
