Об этом разговоре полковник запаса Денежкин вспомнил, когда я приезжал в Лубны на празднование 20-летия со Дня Победы, как бывший начальник штаба 337-й Лубенской гвардейской стрелковой дивизии, освободившей город от немецко-фашистских захватчиков. Денежкин вспомнил этот случай с удовольствием, так как я ни разу не выражал ему своё неудовольствие из-за плохой работы связистов. Хотя, конечно, не всегда всё у связистов было в полном порядке. На войне всякое бывало. Я понимал, что нельзя требовать от связистов невозможного, ругать и угрожать им расправой при случайных или вызванных соответствующими обстоятельствами временных перерывах в связи.
Тогда, на Кавказе, 337-я была обеспечена средствами связи едва ли на одну треть потребности. Особенно плохо было с телефонным кабелем. Но майор Денежкин вышел из положения, использовав вместо кабеля колючую проволоку. Из колючей проволоки были проложены и основные и запасные линии связи, и связь в дивизии работала бесперебойно. А имевшийся в наличии телефонный кабель Александр Лаврович держал в резерве, оберегая его. Линии из колючей проволоки были выгодны и при отступлении, и при наступлении. Их не надо было собирать, как собирают-сматывают телефонный кабель. Не говоря уже о том, что слишком часто кабель вынуждены были просто бросать.
Когда наступили холода, импровизированные линии связи стали хорошо видны, на них оседал иней. Подвешенная на небольшие колышки колючая проволока, расходившаяся от штаба во все стороны и покрытая инеем, выглядела очень эффектно! Но и демаскировала тоже здорово.
9.10
Текущие события. Ещё раз о 89-ой. Старший батальонный комиссар Рудницкий. Особый отдел
9 ноября к нам на усиления прибыла 6-я штрафная рота. После того, как её вооружил начальник артснабжения дивизии майор Рыбалко, брат будущего маршала бронетанковых войск, её передали в 1127-й стрелковый полк.
Изменения в действиях противника, его отказ от активных действий, потребовал уточнения вражеских сил на нашем фронте. Нужен был контрольный пленный, а пленного захватывают разведпоисками, большей частью ночными. Это значило, что надо пробираться в расположение противника и там ловить-захватывать какого-либо фрица. Желательно, конечно, который больше знает. Иногда захват документов у убитого вражеского солдата, унтер-офицера, тем более офицера, тоже устраивал командование, если можно было узнать из какой он части.
Но, поиски организовывались, а пленного взять не могли. Нашим соседям тоже не везло. Командир 417-й стрелковой дивизии полковник Шевченко, побывавший в нашем штабе после праздника, говорил мне, что его начштаба «сидит» на разведчиках, но пленного они не добыли.
Полковник Шевченко хотел повидаться с полковником Дементьевым, Но Николай Иванович находился на своём НП и гостя принял я. На улице было сыро и прохладно, а в моей землянке тепло и уютно. Полковник разговорившись, завистливо проговорил:
— У вас как в раю! И надо же додуматься использовать газ.
Принят он был гостеприимно, как и генерал Коротеев, и полковник Глаголев, и беседа затянулась. Видно было, что комдив Шевченко в тепле разнежился, простите за выражение, и ему не хочется уезжать. Поговорили о последних военных событиях, особенно в районе Сталинграда, где развернулась битва. Затем вспомнили довоенное время, такое прекрасное! Поговорили об общих знакомых, о том, где кто служил до войны. Козлов и Карин приготовили обед, и я пригласил гостя к столу, поставив на него бутылку армянского вина.
— Вы знаете, сказал мне полковник, — до войны из-за язвы желудка я всё время сидел на диете. Теперь же ем всё, что подадут, и даже пью водку. И ничего! Ем чёрный хлеб, не избегаю острых приправ. Почему так? Или, бывало, промочишь ноги и готово, простудился, кашель, насморк. Здесь же ничего не берёт!
Действительно, почему так? Впрочем, майору Денежкину, язвеннику, фронт не помогал.
— Отлично я у вас отдохнул, спасибо, — сказал на прощание полковник Шевченко.
А к соседу слева, в 89-ю стрелковую дивизию, я как-то прогулялся с Козловым. Пришли мы в такое время, когда в штабе 89-й никого из знакомых не было, все штабники были в подразделениях. Так сказала нам девушка, санинструктор роты связи. На обратном пути мы, правда, повстречали майора, нового начальника штаба дивизии. Для полковника Василяна, старого. Так как майор был из прежней Василяновской дивизии. Но эта встреча была кратковременной. Мы, кажется, не понравились друг другу.
Вообще-то, после прибытия в 337-ю, я часто вспоминал своё житьё-бытьё в 89-й. И хотел познакомиться с моим преемником, близким сердцу полковника Василяна.
— Неужели я хуже, как начальник штаба, чем этот его майор? Жаль, что не удалось поговорить по этому поводу с Исахняном или Даниловым, — думалось мне.
На этом можно было бы и кончить вспоминать 89-ю, если бы ни некоторые документы. Оказалось, что командиру 89-й не раз доставалось от старших начальников за плохую работу его штаба. Вот один из этих документов:
«11.11.42.
К-ру 89 сд п-ку Василяну.
Военный Совет 9 армии… отмечает:
1. Недопустимо слабое управление частями со сторону Вашего штаба.
2. Слабую организацию взаимодействия пехоты с артиллерией.
3. Слабую дисциплину личного состава.
4. Отсутствие должной партийно-политической работы.
5…
6. Отсутствие разведки.
7. Обращает Ваше личное внимание на слабую организацию ведения боя вверенными Вам частям, как в наступлении, так и в обороне.
Коротеев Колонин
Коломинов».
Прочитав эту служебную записку в архиве, я вспомнил, что когда 337-ю и 89-ю передали в состав 44-ой армии, я сожалел, что мы уходим от такого хорошего командарма, как генерал Коротеев, и сказал об этом полковнику Дементьеву. Тот мне ответил:
— Ты сожалеешь, а Василян, рад-радёшенек! Да… Кто-то теряет, а кто-то находит.
Кстати, комдив так и не сказал мне, почему Василян был рад.
12 ноября полковнику Василяну опять было указано, что «по имеющимся в Военном Совете сведениям: никто из командиров, работников штадива и политаппарата ни в одну часть не выехали (имелся в виду выезд их на передовые позиции во время тяжёлых боёв), и что командный пункт дивизии в третий раз переносится на новое место, и сапёрный батальон только и занят отрывкой КП, вместо совершенствования обороны». К этому резолюция члена Военного Совета дивизионного комиссара Колонина следующего содержания:
«КД. Когда будет наведён порядок в Ваших частях, и когда Вы лично призовёте к порядку всех людей, нарушающих порядок?»
Что правда, то правда, какая дисциплина может быть, если «кругом» родственники, а у старшего по должности в подчинении старший по линии рода? Какой может быть порядок и дисциплина, если для сопровождения раненного или убитого в тыл идёт толпа, оставив позиции и, на позициях, оружие? Чему, чему, а тому, что толпы идут сопровождать раненного, я свидетель и об этом уже писал.
Военный Совет Группы войск тоже указал комдиву-89 на беспорядки, в частности в организации артиллерийского огня (19.11.42 г.).
Выходит не на высоте оказался начальник штаба. И Василян зря придавал такое значение строевой выправке своего начальника штаба. Строевая подготовка — хорошо, а знание своего дела — лучше!
Вражеский пулемёт, остававшийся на высоте 390,9 и досаждавший нашим бойцам, был, наконец, уничтожен 9-го ноября командиром роты ПТР капитаном Дьяконовым из противотанкового ружья.
Хотя враг и не проявлял активности, но подбросил на высоту 390,9 подкрепление, для которого оборудовались дополнительные позиции. У комдива возникло предположение, что на высотах 390,9 и 478,8 гитлеровцы произвели смену частей.
— Как ты, Рогов, соображаешь по этому поводу? Что думают об этом в полках? — спросил меня по телефону полковник.
Я поговорил с командиром 1131-го полка майором Устиновым.
— Воюют теперь явно другие, но надо уточнить разведкой.
109-й полк 176-й стрелковой дивизии успеха в бою 7-го ноября не имел. 10-го ноября он был отведён в окопы нашего 1127-го стрелкового полка и оставлен там, так как к исходу 10-го у нас оставалось всего 0,2 боекомплекта мин и снарядов. Подвоза же снарядов не ожидалось, так как они были нужнее под Орджоникидзе. Кроме того, стояла оттепель и дороги раскисли.
Командование армии, для усиления дивизии, подчинило нам ещё одну штрафную роту — 3-ю. Её отдали Устинову.
Когда командование дивизии удостоверилось в том, что противник успокоился, в частях была организована боевая учёба. Начались занятия по изучению материальной части оружия и теории стрельбы, по топографии, показные занятия с разведчиками по организации и проведению поисков.
У нас почти не осталось стрелков, поэтому нас пополнили за счёт 476-го полка 329 стрелковой дивизии (азербайджанской). Это пополнение в 882 человека было обучено.
