отдыхай. Не переживай, от меня не убежит! – продрал глаза и потянулся разбуженный речью Степана Борис.
Николай вновь подозвал собаку, и та, недовольно выбравшись из нежных объятий девушек, послушно подошла к ногам хозяина. Заготовленная игла легко вонзилась в привычное место, впрыскивая очередную дозу. На сей раз – противовоспалительных. Элли чуть пискнула, облизнула поглаживающую руку и, отойдя к стене юрты, улеглась в ранее притоптанную выемку. Николай опустился рядом. Сбоку показалась ухающая фигура Бориса. Мужчина явно пытался размять затекшую поясницу, но, судя по всему, безуспешно:
– Посижу чуть с тобой. Всё равно толком не поспать.
Получив равнодушный, молчаливый кивок, мужичок наклонился и, набрав в руки белой россыпи, принялся усердно растирать бледное лицо. Довольно фыркнув и натянув шапку, Борис оглядел сидящих по другую сторону шатра дочку с новой подругой:
– Радует, что они с Машкой сдружились, даже несмотря на такую разницу в возрасте. Ей полезно. Андрюха всегда говорил мне: «Борь, каким бы отцом ты ни был – девочке всё равно женская фигура в семье нужна». Правда, думаю, у них с Лизой скорее сестринское общение. Ну хоть так, а то ведь она у меня всегда только с парнями общалась. Что в школе, что во дворе. Толпы друзей – и ни одной подруги. А я уже рассказывал, как её мамка смотала удочки со своим хахалем в Адлер, едва Машке два исполнилось?
– Каждый привал, особенно пока вино оставалось, – слушая монолог вполуха, сощурился Николай. Вынув из ноздрей пропитавшиеся кровью салфетки, мужчина убедился, что слизистая успокоилась, и, аккуратно высморкавшись, вздохнул полной грудью.
– Ну а я ей и говорю: ты хоть познакомься с дочкой, сама же на старости лет будешь корить себя! Но нет – ни в какую. Так они ни разу и не повидались. Хотя теперь думается, может, и к лучшему это…
– Как Лиза? – перебил Николай.
– Плачет часто, но уже не так много, как в первые дни. Всё заживёт. Не волнуйся за неё, мы в обиду не дадим – присмотрим. Детей чужих не бывает!
– Ей двадцать пять.
– Дети есть дети, хоть им десять, хоть сорок, – улыбнулся Борис, решительно вскинув подбородок.
Как-то по-особенному проникнувшись словами мужичка, Николай уважительно поклонился:
– Им повезло с тобой.
– Брось, – смущённо сморщился собеседник. – Юра вытащил меня с того света. Это меньшее, чем я могу отплатить. Так бы поступил любой.
– Ошибаешься. Я за годы в больнице такого насмотрелся… Впрочем, не стоит. Как твой живот?
Мужичок рефлекторно обхватил свое пузо – оно все еще выпирало под курткой, но уже заметно уменьшилось.
– Ну, на пляж мне теперь проход без футболки явно закрыт. Но в остальном всё хорошо. Люба сняла швы неделю назад, всё затянулось, инфекция уже попасть не сможет, так что жить буду.
Внезапно по куполу разнёсся грубый возглас Маши, обращённый к вылезшему из палатки, подошедшему Кириллу:
– Я же сказала: отвали!
– Ты не можешь так делать! То сама прибегаешь, то прогоняешь потом! Определись уже, чего хочешь!
– Опять?! Вот паршивец! – подскочив на ноги с непостижимой прытью, Борис подбежал к наклонившемуся над дочерью парню и, схватив того за плечо, резко оттолкнул в сторону. – Она же ясно дала понять, что не хочет с тобой разговаривать! Или ты слов не понимаешь? Могу объяснить иначе!
Лишь второй раз на памяти Николая голос безобидного мужичка звучал так угрожающе, а трапециевидное тело выпрямилось во весь рост, выдавая напряжение, даже сквозь толстую одежду.
– Да она то хочет, то не хочет! У нее по десять раз на дню настроение скачет!
– Я с тобой спорить не собираюсь. Пошёл отсюда подобру-поздорову!
– Да ладно, Борь, я же просто поговорить хочу!
– Совсем страх потерял?! – вытаращился мужичок, едва не пошатнувшись от услышанной наглости. – Вали, пока не получил! Не смей говорить с ней и даже близко подходить!
– Маш, ты же сама позавчера целый час со мной болтала! – не унимался парень, игнорируя предупреждения и обращаясь к потупившей взгляд девушке через плечо её отца.
Тут с места поднялся утомившийся Андрей и, размяв руки, навис над вмиг оробевшим подростком:
– У тебя, похоже, туго со слухом? А ну-ка пойдём – прочистим уши.
– Ой, да катитесь вы! – проскрежетал Кирилл, оглядывая хмурые лица, и, нервно вскинув руки, вышел из юрты, оставив раздражённое семейство позади. От выслушивания последующего диалога Николая спасла совсем сильно ударившая усталость. Мужчина поцеловал в лоб лежащую на снегу Элли, оставил ей на попечение почти пустой рюкзак и, нырнув в самую незабитую палатку, кое-как втиснулся между храпящими телами. Открытую кожу лица окутал согретый товарищами воздух, а вмиг навалившиеся соседи придавили не хуже толстого верблюжьего одеяла.
Однако вместо крепкого сновидения в гости пришла полуболезненная дремота, то и дело прерывающаяся храпом, сопением, урчанием животов да шелестом трущейся друг о друга одежды.
– А помнишь ту ночь на Ладожском озере? Было так же тесно! – раздался озорной голосок Ани над головой. Николай приоткрыл глаза – женская фигура, отдавая лёгким призрачным светом, сидела, оперев подбородок на ладони и уложив невесомые локти на его вздымающуюся грудь. – Но нам это всё равно не помешало…
Острые когти на холодных пальцах игриво пробежались по спрятанной за одеждой груди, очертили впалый, голодающий живот и простукали ноющие рёбра.
«Ты нравилась мне сильнее, когда визжала и пыталась убить», – мысленно проскрежетал Николай, стиснув зубы и сощурившись, словно один лишь вид бледного силуэта обжигал сетчатку.
– Не принижай моих заслуг, любимый! – цокнула девушка. – Признай, я хорошо справлялась! Да и какой толк продолжать тебя убивать, раз ты теперь этого не боишься? Храбрец, не иначе! Жаль, ты не был таким смелым, когда бросил лекарства в той кладовке. Или своих товарищей на неизбежную смерть. Так что уж изволь, у меня нет никакого желания вновь видеть твою скучающую мину и слышать: «Я не буду играть в эти игры!»
«Пожалуйста, оставь меня. Мне правда нужно отдохнуть. И так в глазах троится, не хочу ещё и посреди пути вырубиться».
– Но ты не спишь не потому, что я здесь. Раньше моё присутствие тебе никогда не мешало. Думаю, настоящая причина – их занимательный разговор.
«Да что ты несёшь?..» – устало выдохнул Николай. По горлу начал медленно подниматься комок очередного кровавого кашля.
– Тсс! – зашипела иллюзия и, улёгшись рядом, приложила ледяной палец к мужским губам. Горло отпустило – Николай прислушался. Снаружи, в юрте, у ближней стенки, он различил два мужских голоса.
Распалённый тембр Кирилла звучал на порядок выше, чем у его зевающего собеседника:
– Когда другие делают то, что необходимо, – все им ноги целуют, а стоит мне раз и
