позвольте хотя бы попробовать!
– Нет, мой друг, – замотал головой Александр, стараясь незаметно утереть слёзы. – Я не дам вам загубить себя.
Николай смолк, потупив взгляд в каменный пол. Мужчина чувствовал себя совершенно беспомощным, потерянным ребёнком, не находя ни единого слова, чтобы отговорить друга от страшной ошибки. Заметив бегающие туда-сюда глаза, Александр ободрительно потрепал товарища по шапке:
– Это великий дар: самому выбрать день и час своей смерти. К тому же я пока не прошу вас оставлять меня. Напротив, я хочу попросить вас ненадолго задержаться! – профессор искренне ухмыльнулся, расстегнул пуховик и вынул спрятанный ранее свёрток. Разорвав скотч и местами подмокшую бумагу, старичок вытащил на свет костра большую закупоренную бутылку вина.
– Ну разумеется, у вас всегда есть запас, – истерично рассмеялся Николай, безуспешно пытаясь сдержать смесь из плача, крика и желания силой уволочь упёртого хрыча на своём горбу.
– Единственная, которую я забрал себе и никому не продал. Больно люблю этот год.
Николай тяжело выдохнул, проглотил не весь вставший в горле ком, но хотя бы его часть и, приняв протянутую тару, прочитал едва заметные, расплывшиеся цифры на прикреплённой к горлышку бирке: «1986».
– Наша свадьба с Томой.
Кое-как откупорив бутылку, мужчины сделали первые глотки. Тёмно-бордовая жидкость с лёгкой кислинкой мгновенно обожгла горло. Николай поморщился: в напитке вместо привычных десяти градусов были все двадцать пять.
Когда они распили на двоих почти половину, Николай начал понемногу осознавать реальность грядущего. Протянув ноги, мужчина уселся у самого огня, едва не подпалив края штанин:
– Думаю, я останусь с вами, профессор.
– Ерунда… – смакуя вкус алкоголя, протянул Александр. – У вас ещё будет куча возможностей умереть.
– Но если, как вы говорите, можно выбирать. Чем остаться здесь хуже того, что меня ждёт? – Николай утёр вспотевший лоб и снял неприятно липнущую шапку, оголяя обритую голову.
Профессор, едва не подавившись вином, еле сдержал смех и иронично улыбнулся:
– Мой друг, вам определённо придётся подыскать парик. Ну, а если серьёзно: не вздумайте ставить на себе крест! Вам лучше меня известно, что эта болезнь – ещё не приговор. И я уверен: вас ждёт долгая плодотворная жизнь.
– Даже если так… Как жить, профессор? После всего, что мы натворили. После всего, что я натворил.
– Предстоит ещё больше. Но вы и так знаете ответ, – Александр опустил руку на плечо товарища. – Вспомните то, что вы сказали Степану. Если сейчас не видите смысла бороться ради себя – боритесь за них, – профессор кивнул на выход из пещеры; конец колонны уже скрылся за поворотом ущелья. – Именно ради них всех я должен остаться, а вы – продолжить путь. И вы доберётесь до неё. Мы думали, это будет столь же сложно, как полёт до Луны, но, похоже, оказались излишне оптимистичны. Это как минимум альфа Центавра, – всё же рассмеялся старичок, попутно корчась из-за того, что хохот отдается в сломанную ногу.
– Я… – Николай тяжело выдохнул, не веря в то, что делает, подтащил лежащий неподалёку полупустой рюкзак, дрожащими руками расстегнул молнию и, нервно покопавшись в одном из отделений, вынул наружу небольшую баночку с прозрачной жидкостью и сбережённый одноразовый шприц. – Профессор, вам может понадобиться. Тут хватит, чтобы…
Нахмурившийся Александр заглянул в опущенные глаза товарища и осторожно отодвинул руку с препаратом обратно к рюкзаку:
– Оставьте, вам ещё наверняка пригодится, а у меня есть своё, – профессор похлопал по карману, в котором виднелось что-то цилиндрической формы, а после – достал небольшую таблетницу, набитую круглыми белыми пилюлями. Николай молча сунул шприц и баночку обратно в рюкзак и, резко прогнав лезущие в голову картины, быстро застегнул молнию.
– Вы верите, что смерть – не конец? – Александр поднял глаза к потолку пещеры и сделал ещё один объёмный глоток из горла. Вина осталось меньше половины.
– Надеюсь – конец, иначе меня ждёт вечность на девятом круге ада, – подкинув в огонь очередное полено, Николай поспешил также приложиться к бутылке.
– Многие врачи, которых я встречал, были истинно верующими, – голос Александра приобрёл какую-то глубинную сосредоточенность, будто его владелец внезапно протрезвел. – Утверждали, что неоднократно сталкивались на работе с настоящими чудесами, с необъяснимыми наукой исцелениями. Знаками, историями, свидетельствами, которые многие трактуют именно как доказательства жизни по ту сторону. Поэтому я интересуюсь совершенно серьёзно. Вы верите, что там что-то будет?
Николай не на шутку призадумался, пытаясь подобрать максимально точные слова:
– Я не верю ни в какого бога или высшую силу. Я не верю, что нас создали с какой-то целью, да и вообще, что нас что-либо создало. Я не верю, что в нас есть что-то особенное или исключительное по сравнению с другими организмами. Но… Я не знаю, верю я в это или нет, но мне хочется верить. Наш разум, личность, душа. Называйте, как хотите. Что вот это всё не просто обрывается. Я понимаю, что нас в любом случае ждёт бесконечная пустота, но… Если мы хотя бы сможем осознать эту пустоту. Если в ней есть что-то, хотя бы отдалённо напоминающее осознание – то всё не казалось бы столь бессмысленным.
Внимательно вслушивающийся Александр молча поднял бутылку в знак тоста и сделал очередной глоток. Николай сделал то же самое.
– Что за книгу вы оставили себе?
Старичок усмехнулся и, цокнув, достал из-под куртки небольшой том в мягкой обложке.
– Унесённые ветром? – вскинул брови Николай, вглядываясь в чёрные буквы на оранжевом фоне.
– Не осуждай старика за сентиментальность, – прижав книгу к груди, хихикнул профессор, но поняв, что сказал, лишь слабо улыбнулся.
– Для костра? Или?
– Нет, нет! – возмущённо забормотал старичок. – Её я в костёр не брошу ни за что. Это топливо для него, – Александр постучал пальцем по виску. – Последнее путешествие. Надеюсь успею.
Николай одобрительно кивнул, оглядел древние стены пещеры и прислушался к абсолютной тишине. В этом моменте будто бы соединились совершенно разные миры: слишком быстро развившаяся цивилизация, нашедшая свой конец в ядерном огне; дикая нетронутая природа гор, подобная самой матери-природе во плоти; и слабый очаг в большой жуткой пещере, прямо кричащий о наших давних предках из палеолита. Но созерцание и размышления оказались прерваны едва ли скрывающим печаль хриплым голосом.
– Вот и всё, – Александр смиренно поджал губу и потряс опустевшей досуха бутылкой. – Вам пора, мой друг.
– Профессор, – Николай уставился в пожилые, но полные жизни глаза, стараясь запомнить каждую мельчайшую деталь. – Дадите мне какой-нибудь урок напоследок?
Александр на мгновение стих, а после победоносно вскинул голову, словно нашёл то единственное, что было нужно:
– Не вините себя за то, что оставляете меня. И не копите вину за прошлые события. Вина не отделяет добро от зла, она не
