когда слышу скрежет металла. Первое, на что обращаю внимание — отсутствие тела и каких-либо его следов перед собой. С одной стороны — радость, но с другой — абсолютное непонимание.
Я рассеяно оглядываюсь по сторонам. И вижу. Но никак не могу поверить.
Несколько прутьев забора в паре метров от меня сильно погнуты. Можно только приблизительно прикинуть, какой силы был удар. На земле у забора лежат двое. Одна, та, что блондинка, первой принимается за попытки встать на ноги. Другая, шатенка, лишь переворачивается на спину, не переставая тяжело дышать.
Я быстрым шагом сокращаю расстояние. Помогаю Лие подняться, проверяю, нет ли видимых повреждений. Но Лия в порядке. Она даже телефон всё ещё продолжает сжимать в ладони.
— Что случилось? — спрашивает Лия.
— А что ты помнишь? — я заглядываю ей в глаза.
Лия рассеяно пожимает плечами. Разжимает кулак, видит телефон, но смотрит на него так, словно не до конца понимает, что за предмет перед ней.
— Я была в классе, шёл урок испанского, — Лия протягивает свой телефон мне. Я не решаюсь уточнить, зачем, лишь принимаю его и прячу в карман. — Всё было как обычно. Меня вызвали к доске, я перевела отрывок текста, а когда обернулась — все исчезли. А потом…
Лия морщит нос. Я понимаю, что воспоминания приносят ей дискомфорт и больше не хочу её мучить.
— Как ты себя чувствуешь? — я кладу ладонь Лие на плечо.
— Голова немного болит.
— Это ерунда, — я мягко улыбаюсь. — По сравнению с тем, что могло бы случиться.
За спиной Лии шатенка начинает двигаться активнее. Даже если я постараюсь, не придумаю ничего, что нужно сказать ей в качестве благодарности за спасение, а потому, не скрывая удивления, не нахожу ничего умнее, чем спросить:
— Зачем?
Краем глаза замечаю, как Лия на моём вопросе округляет глаза. Знала бы она, кем является её спасительница, наверняка разделила бы моё непонимание!
— Ничего личного, — резко, грубо и сухо, в своей привычной манере отвечает Лиза. Шерсть с её лица сходит быстро, уступая место чистой бледно-розовой коже. — Это за то, что освободила моего брата из тюрьмы в обход Совету.
— Но что ты вообще здесь делаешь?
— Не твоё собачье дело. — Лиза окончательно поднимается на ноги. Во время взятой паузы, она касается своего затылка и морщится, явно нащупывая что-то, чего там быть не должно. Когда Лиза смотрит на свои пальцы, перемещая руку к лицу, не только она, но и мы с Лией видим кровь. — Я была здесь неподалёку со своим приятелем, — с запозданием, но она всё-таки немного приоткрывает завесу. — Ему пришло сообщение от парня из штаба с просьбой проверить эту школу на наличие… — Лиза снова замолкает ненадолго. — На наличие блондинки с мечом.
Наверняка это был Ваня! Возможно, в этом настоящем не только Женя общается с Виком, но и другие стражи. Но как Ваня узнал, где меня искать? Мог ли он за те минуты, что я была здесь, проследить вспышку энергии открывшегося портала?
— Это были пираты, — говорю я, решая оставить возникшие вопросы на разговор с Ваней, который непременно состоится между нами в ближайшее же время. — Один из них фейри, и он наложил на Лию иллюзию. Кстати, это Лия, моя…
Я задумываюсь. Правильным ли будет назвать её просто бывшей одноклассницей?
— Мне всё равно, — не давая договорить, сообщает Лиза. — Но было бы неплохо иметь на своей стороне помощь стражей, если вдруг конфликт в нашей стае выйдет за рамки самой стаи. — Лиза вытирает кровь с пальцев, проводя ладонью по джинсам. — Но это слова Боунса, а мне…
— Всё равно, — повторяю я. — Не знаю, что насчёт всех стражей, но на мою помощь ваша семья всегда может рассчитывать.
Лиза удовлетворённо кивает. Мы не прощаемся, просто уходим по своим делам. Но то, что успеваю заметить, пока Лиза находится в поле моего зрения, остаётся беглой картинкой перед глазами ещё некоторое время.
Молодой человек, подходящий к ней. Однажды именно благодаря ему мне удалось сохранить Дане жизнь.
«Дочери войны». Футбол по телевизорам на стенах. Туалет, где работают только две кабинки из трёх. Мой брат, впервые увидевший своего близнеца и не понимающий, чего ещё стоит от меня ожидать. Парень-ступенька, из-за которого что-то во мне переключилось.
И молодой оборотень, помогающий стражам, но отказывающийся становиться добровольцем.
Приятель Лизы. Я знаю его.
Его зовут Вик.
* * *
Я провожаю Лию до дома, но этого мне кажется недостаточным, и я предлагаю проверить обстановку и внутри особняка, мол, мало ли что. Со стороны, могу поспорить, это выглядит крайне странно. Я словно навязчивый поклонник, увивающийся за первой красоткой школы, с той только разницей, что моя красотка не отказывает мне даже тогда, когда я прошу разрешения пройти в её комнату.
— Ты снова спасла меня, — произносит Лия.
Она всё ещё не до конца пришла в себя. Её остекленевший взгляд ни на чём не фокусируется на долгое время, лишь скользя по предметам.
— К сожалению, в этот раз это явно не моя заслуга, — я топчусь на пороге, разглядывая комнату.
В общем и целом, она осталась такой же, какой я видела её единожды, что должно радовать меня — ведь значит, Лие в этом времени нравятся те же вещи, что, в свою очередь, говорит о том же характере, тех же предпочтениях и увлечениях, но… В этот раз мне почему-то совсем неуютно среди дорогого шёлка и мехов.
Лия забирается в кровать в одежде, скинув только обувь. Укутывается в чёрное постельное бельё как в кокон, становясь похожей на огромную готическую гусеницу.
— Лиза — оборотень, как ты уже могла заметить, — зачем-то рассказываю я. — Она сестра одного парнишки, который, в общем-то, неплохой, но любит вляпываться в неприятности. — Я прохожу дальше, попутно провожу рукой по спинке небольшого мягкого диванчика. — Однажды я освободила его из заключения и, полагаю, теперь мы квиты, раз Лиза спасла твою жизнь.
Лия изображает подобие, — именно подобие, потому что смотреть на это мне невероятно больно, — улыбки. Я следую дальше, останавливаюсь у кровати и присаживаюсь на самый её край.
— Их родная стая не очень ладит со стражами. Насколько я знаю, там сейчас идёт настоящая гражданская война, и…
Я понимаю, что Лие неинтересно. Может, она и пытается хоть немного вникнуть в суть разговора, но едва ли может её уловить, раз за разом срываясь в обрыв последних воспоминаний. Я легко могу понять её, а потому и не сужу. Если бы сама находилась на краю жизни и смерти, сейчас бы не просто сидела в
