Принц расчувствовался. Герцог Йоркский — кипел от ярости. Рявкнул Харпер, и полубатальон отдал королевской ложе честь.
Да, Шарп не мог доказать факта торговли рекрутами. Зато он мог спасти от продажи своих солдат, отдав их под покровительство принца Уэльского, одышливого толстяка, чуть не запрыгавшего от удовольствия, когда Шарп опустил Орла в символическом жесте верности. Пусть власти у принца было с гулькин нос, этой малости вполне хватало, чтобы защитить полубатальон от мести Феннера.
Принц нетерпеливо осведомился:
— Что это за полк, Россендейл?
Россендейл опустил подзорную трубу и растерянно сказал:
— Жёлтая отделка и на бляхах скованный Орёл… Южно-Эссекский?
Существующий, по словам Феннера, лишь на бумаге.
— Теперь мой Южно-Эссекский, да? Чудесно! Чудесно!
Шарп, застывший с палашом наголо, принца не слышал. Джейн Гиббонс, разглядев перья на киверах, передала подзорную трубу Чарли Веллеру и восторженно захлопала в ладоши.
— Батальон! — взревел Харпер, — Троекратное «ура» в честь Его Царственного Высочества!
Прогремело тройное «Ура!». Перья кое у кого попадали, но это было уже неважно. Своё дело они сделали. Принц был очарован:
— Майор Шарп!
Шарп не питал иллюзий. Пока он не поговорит с принцем, победа висит на волоске. Регент махал стрелку, подзывая к себе. Увы, Шарпа уже окружили разгневанные распорядители празднества, пошедшего по вине майора насмарку. Полковник Синих [14] вырвал у Шарпа Орла, другой гвардеец отобрал палаш. Жеребчика стрелка взяли под уздцы и повели от королевской ложи.
— Майор Шарп! — взывал принц, но стрелок, конвоируемый толпой распорядителей, уже был далеко.
— Ваше Царственное Высочество! — к принцу пробирался лорд Феннер, — Ваше Царственное Высочество!
— Феннер!
— Смею надеяться, наше маленькое представление пришлось Вашему Царственному Высочеству по душе? — Феннер всегда быстро соображал.
— Чудесно, Феннер! По душе, не то слово! Эти ребята выглядят, как будто захватили Орла только что и принесли его мне прямо с поля боя! Чудесно придумано, Феннер! Россендейл!
— Сир?
— Передайте майору Шарпу, что сегодня вечером я жду его у себя!
— Само собой, сир.
Герцог Йоркский злобно прошипел:
— Сомневаюсь! Наглец арестован! Максвелл!
Гвардейский генерал встал навытяжку.
— В Главный Штаб каналью! Показать ему, где раки зимуют! — герцог вперил взгляд налитых кровью глаз в военного министра, — Что за балаган вы устроили, Феннер?
— Я всё объясню, Ваше Высочество. — вкрадчиво произнёс Феннер, наблюдая, как генерал Максвелл ввинчивается в давку, спеша исполнить повеление Главнокомандующего. Браво, майор Шарп, думал Феннер, браво!
— В чём дело, Фредди? — забеспокоился регент.
— Ни в чём! — отрубил его брат.
Адъютанты и распорядители помалу водворяли порядок на главной площадке. Герцог повернулся к гостям королевской ложи, что повскакивали со скамей:
— Волноваться не о чем. Всё хорошо. Садитесь. — и, подавая пример, опустился на сиденье.
Шарпа тем временем, тесно обступив со всех сторон, выводили с площадки. Он не добрался до принца и проиграл.
На другом конце парка преподобный Октавиус Годольфин возмущенно обсуждал с женой катавасию, свидетелями которой они стали. Почтенная чета пришла к выводу, что виной всему пьянство, в коем погрязла армия. Вне всяких сомнений, военные были пьяны! Пьяны, невзирая на присутствие царственных особ и раннее время суток! Благодарение Господу, хоть флот не так подвержен данному пороку, утешил себя преподобный, отправляясь с супругой к миссис Пол пить чай.
Глава 20
Просторный зал на верхнем этаже здания Главного Штаба был обставлен удобной кожаной мебелью. На оклеенных бумажными обоями стенах красовались карты крепостей. Восковые свечи почти не давали нагара.
Лорд Феннер разложил на столе бумаги. Он восседал на почётном месте. Рядом насупился генерал сэр Барстэн Максвелл, жаждавший возмездия дерзкому стрелку, осмелившемуся расстроить любовно спланированную реконструкцию. Сбоку за конторкой клерк готовился вести протокол. Позади них сидел сэр Генри Симмерсон. Он желал лично насладиться унижением ненавистного Ричарда Шарпа. Внизу, во дворе Главного Штаба, сэра Генри дожидался экипаж, внутри которого Гирдвуд караулил свою невесту. Племянницу Симмерсон обнаружил посреди парка в компании простого солдата. Этой ночью сэр Генри проучит её так, что мясо отлипнет у мерзавки от костей.
В центре зала стоял майор Ричард Шарп. Его винтовка, палаш и подзорная труба лежали на столе перед Феннером.
Шарп всё же одержал победу. Победу, за которую ему придётся дорого заплатить. Шарп спас свой полк. При столь скандальном появлении второго батальона на глазах сотен зрителей, на глазах Главнокомандующего и принца-регента даже лорд Феннер постеснялся бы утверждать, что подразделение существует исключительно на бумаге. Буквально полчаса назад вместе с официальным распоряжением майору Шарпу прибыть вечером в Карлтон-Хаус пришло заверенное печатью письмо, гласившее, что Его Высочество принц-регент, растроганный преданностью Южно-Эссекского полка, позволяет отныне ему именоваться «Собственным принца Уэльского Добровольческим». К посланию прилагалась записка, в которой Его Высочество благодарил лорда Феннера за восхитительную придумку с перьями и приглашал в Карлтон-Хаус. Феннер собирался воспользоваться приглашением, но прежде следовало разделаться с этим жалким червяком, посмевшим бросить вызов военному министру:
— Майор Шарп, вам надлежало отплыть в Испанию. Почему вы ослушались приказа?
— Вам известно почему.
Тонкий суставчатый палец Феннера качнулся в сторону клерка:
— Предупреждаю, ваши слова заносятся в протокол.
Чиновник усердно скрипел пером.
— Вы ослушались приказа, направляющего вас в Испанию, майор, что приравнивается к дезертирству.
— А вы продавали рекрутов, что равносильно грабежу.
— Молчать! — грохнул по столу кулаком генерал сэр Барстэн Максвелл. Канделябры подпрыгнули, пламя свечей заколебалось, — Вы — офицер! Ведите себя, как подобает джентльмену!
Шарп вскинул голову:
— Джентльмену, сэр? Это как? Например, вот эти два джентльмена превратили батальон в доходное предприятие, продавая рекрутов и присваивая их жалованье.
Чиновник, растерянный гневной тирадой Шарпа, перестал писать, и лорд Феннер, издав тихий смешок, махнул ему вялой кистью:
