Правильно говорят, что по-настоящему значительные рестораны Испании, которым суждено пережить все приливы и отливы моды, — это те, которые долгое время были достоянием одной семьи, сохранили преемственность поколений в этом бизнесе, ощущение своих корней. Как правило, это скромный (или не очень) ресторанчик, где сын семейства проходит обучение в кулинарной школе и возвращается в родное заведение, полный энергии и новых современных замыслов, но при этом все же остается в русле семейной и местной традиции. Удивительно, как много известных испанских ресторанов нашего времени развивалось по этому образцу. «Лас-Рехас», «Эчауррен», «Ка-Сенто», «Кафе-де-Пари», «Сельер-де-Кан-Рока» — вот первые, названия, какие приходят мне в голову. И уж настоящим патриархом всех ресторанов такого типа, которые можно назвать поколенческими, или эволюционными, или просто семейными заведениями, — конечно, является знаменитый ресторан династии Арсаков.
Их семейная сага началась в 1897 году, когда бабушка и дедушка Хуана Мари, нынешнего владельца ресторана, открыли винную лавку, таверну и ресторанчик в деревне Алса, теперь это пригород, предместье Сан-Себастьяна. Ресторанчик до сих пор находится все в том же здании, на ведущем из города шоссе с интенсивным движением, и теперь в нем работает уже четвертое поколение Арсаков: Елена, одна из двух дочерей Хуана Мари, очень талантливый молодой шеф-повар, она сейчас возглавляет кухню наравне с отцом и возьмет бразды правления в свои руки, когда он уйдет на покой.
Это их фамильное заведение. Главный обеденный зал невелик и по современным стандартам слишком тесный, обставлен мебелью: столы стоят очень близко друг к другу, все они антикварные — сплошное полированное дерево. Официантки — дамы почтенного вида, которые служат в семье если не с незапамятных времен, то как минимум с начала эпохи демократии; на них оригинальная серая униформа, в стиле минимализма Ямамото. Меню основано на классической баскской еде, такую подавали еще родители Хуана Мари и родители его родителей: мармитако (каракатица в собственных чернилах), хек в зеленом соусе. Но кухня ресторана также усвоила все новейшие тенденции, отчасти благодаря влиянию Елены, и теперь здесь, наверху, есть собственный изыскательский отдел, где разрабатываются хитроумные новые методики и приправы, — так что этот старинный ресторан, как ни поразительно, обогнал всех собратьев по ремеслу. Когда я был там в последний раз, я ел креветки, сваренные в яблочном соке, яйцо-пашот в чернилах каракатицы с побегами петрушки и молодого барашка со слабым привкусом кофе; на десерт был подан бисквит из яблока и черных оливок со свежим сыром, куркумой и истертым в порошок сушеным апельсином. Все невероятно, незабываемо вкусно. Пусть даже и весь этот модернизм, практикуемый в столь почтенном традиционном заведении, создает весьма странное ощущение: как будто ты увидел где-нибудь на улице своих пожилых родителей, одетых по последней моде, которая оказалась им удивительно к лицу. Вначале такое зрелище тебя смутит, но потом нельзя не восхититься тем, что они сумели пойти в ногу со временем.
Андони Луис Адурис составляет разительный контраст семейству Арсаков. Это человек, в прошлом не имевший ничего общего с кулинарией, не обремененный семейными традициями; в молодости он не испытывал никакой склонности к приготовлению пищи. Адурис родился и вырос в пригороде Сан-Себастьяна, в семье простых рабочих. Ни родителям, ни сыну и в голову не приходило, что жизнь может сложиться таким образом.
Впервые я увидел фотографию Андони на обложке журнала, в специальном выпуске, посвященном новым кулинарным веяниям в Испании. На снимке Андони держит на руках, словно бы нянчит ребенка, огромную оранжевую тыкву: с виду обычный человек, в белом халате шеф-повара, с нервной улыбкой.
Всего неделю назад критик, автор этого рекламного снимка, опубликовал в своей еженедельной колонке блестящий отзыв о «Мугарице», ресторане Адуриса под Сан-Себастьяном, назвав его «поистине писком моды в современной испанской кулинарии». «В Адурисе соединились чуткость эколога, строгость исследователя и душа идеалиста, прочно стоящего на земле. Он чувствителен, как гастроном, и элегантен, как те, для кого простота — образ жизни» — так с восторгом писал критик, присудивший «Мугарицу» девять баллов из десяти, (оценки получили выше этой только Адриа и Арсак).
Тогда я понял, что должен увидеть этого человека, если хочу ощутить пульс современной испанской кулинарии во всей ее блистательной новизне и живости. Все складывалось удачно: до ресторана всего полчаса езды на такси, у них оказался свободный столик во время ланча, Андони Луис Адурис был на месте и согласился на встречу со мной.
В последние полтора века Страна Басков, по крайней мере отчасти, была аграрной, но местных жителей гнало с земли стремление добиться благополучия. Хотя баски до сих пор жадно цепляются за свое, в какой-то степени идеализируемое, сельское происхождение, за свои корни, в Эускади больше городов, чем в остальной Испании. Здесь долины усеяны предприятиями тяжелой промышленности (собственно говоря, Страна Басков была колыбелью испанской промышленной революции), весь регион переполнен постоянно дымящими фабриками и складами продукции. Тут также зона массовой жилищной застройки — множество темных, почти по-советски унылых жилых домов. Однако над городским пейзажем стеной высятся горы, на которых роскошные зеленые пастбища чередуются с темными сосновыми лесами, среди них там и сям виднеются архитектурные сооружения прежних времен: то покажется грубый, примитивный купол, похожий на стог, то равнобедренный треугольник сложенного из камня фермерского дома мимолетно напомнит о Швейцарии. Нигде больше в Испании нет такой тесной связи промышленного и допромышленного, сельских и городских ценностей.
Словом ксерио («деревушка, хутор») у басков называют традиционное сельское жилище. Здесь большой, сложенный из камней сельский дом вместе с его различными обитателями — животными и людьми, — это самодостаточная социо-экономическая единица. В одной из таких каменных построек с односкатной крышей, совсем недалеко от рабочего городка Эррентерия, я и обнаружил то заведение, что искал. Площадь ксерио, который я увидел, так велика, что под его крышей с низким скатом удобно сосуществуют два совершенно разнородных обитателя: одну половину этого дома занимает пожилой холостяк, который здесь и родился и до сих пор обрабатывает свою землю, разводит скот, цыплят, выращивает овощи и зерновые; а другую половину — вышеназванный ресторан. Мне рассказывали о нем несколько абсолютно разных человек, которые по-настоящему разбираются в таких вещах, и все они говорили, что этот ресторан — один из четырех-пяти самых интересных и представляет собой значительное явление в обширном мире современной испанской кулинарии. Фасад ксерио — с одной стороны постмодернистская имитация деревенской простоты, где окна из толстого стекла смотрят в столовую, а с другой — стена подлинного сельского дома, старомодная, разделяющая пространство под широкой крышей, крытой глиняной черепицей, — зримо свидетельствует о курьезном сосуществовании в этом доме двух различных образов жизни.
