— Я знаю, Патрик, но отец ребенка Алекс стоял у вас на первом месте в списке подозреваемых, и я уверена, что, если бы Дан пришел в участок, вы бы его засадили в комнату для допросов и начали прессовать. Это последнее, что сейчас нужно Дану. Его жена забрала детей и оставила его, и Дан не знает, вернется ли она обратно. Кроме того, он потерял человека, который, как ни посмотри, много значил для него, — Александру. И он не мог никому показать свое горе и ни с кем им поделиться. Поэтому я подумала, что вам лучше бы начать с разговора здесь, на нейтральной стороне, без других полицейских. Я понимаю, что вы должны допросить его потом, но теперь, по крайней мере, худшее позади. Я прошу прощения за то, что темнила и действовала за твоей спиной. Патрик, ты сможешь меня простить?
Эрика изо всех сил постаралась очаровательно надуть губки и прижалась к нему. Она взяла его руки и положила на свою талию. И потом поцеловала его. Она провоцирующе раздвинула его губы кончиком языка, ей не понадобилось долго ожидать его ответной реакции. Через несколько секунд Патрик немного отстранил Эрику и посмотрел ей в глаза долгим взглядом.
— На этот раз ты прощена, но больше не делай ничего подобного. Слышишь? А сейчас, я думаю, мы разогреем остатки обеда в микроволновке и наконец утихомирим завывание в моем животе.
Эрика кивнула, и они, обнявшись, пошли в столовую, где на тарелках остался почти нетронутый обед.
Когда Патрик уже собрался возвращаться в участок и стоял в дверях, Эрика вспомнила о том, что хотела ему рассказать.
— Помнишь, я говорила тебе, что незадолго до отъезда Алекс в поселке судачили о чем-то, и это имело какое-то отношение к школе? Я пыталась вспомнить или разузнать что-нибудь, но без особых успехов. И все же я нашла, что могло связывать Александру и Нильса помимо того, что Карл-Эрик работал на консервной фабрике. Нильс учительствовал в школе один семестр. Я никогда не была на его уроках, но знаю, что он преподавал в классе у Алекс. Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но подумала, что на всякий случай тебе лучше об этом знать.
— Та-ак. Нильс был учителем Алекс. — Патрик в задумчивости замер на ступеньке. — Как ты сказала, может быть, это и не имеет никакого значения, но сейчас любая точка соприкосновения Нильса Лоренса и Александры представляет интерес. У нас не такой большой выбор, откуда мы могли бы двигаться дальше. — Он очень серьезно посмотрел на Эрику. — Дан мне сказал довольно любопытную вещь. Он рассказал, что Алекс последнее время много говорила о том, что надо расплачиваться за свои прошлые грехи, что человек должен набраться мужества и, как бы это ни было трудно, сбросить груз прошлого для того, чтобы жить дальше. Может, здесь есть какая-то связь с тем, что ты мне рассказала, Эрика? — Патрик помолчал и сказал, возвращаясь к недавнему разговору: — Я не могу исключить Дана из списка подозреваемых. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Да, Патрик, я понимаю. Но пожалуйста, если можно, немного побережнее с ним. Ты приедешь сегодня вечером?
— Да, только заеду домой, переоденусь, возьму что-нибудь из вещей и так далее. Но я приеду около семи.
Они поцеловались на прощание. Патрик пошел к своей машине, Эрика стояла на крыльце и смотрела вслед, пока машина не скрылась из виду.
Патрик не поехал сразу в участок. Перед тем как уйти на обед, он взял с собой ключи от квартиры Андерса, не очень представляя, зачем ему это надо. Он решил заехать туда и осмотреться в спокойной обстановке. Больше всего он сейчас нуждался в том, чтобы в деле хоть что-нибудь приоткрылось. Он чувствовал, что зашел в тупик и если не выберется из него, то никогда не сможет найти убийцу или убийц — кем бы они ни были. Тайный любовник Алекс — в точности как сказала Эрика — считался первым кандидатом на роль подозреваемого в убийстве. А сейчас Патрик совсем не был в этом уверен. Он не мог полностью исключить Дана, но этот след уже не казался ему таким горячим.
Ощущение от квартиры Андерса было призрачное и страшноватое. Перед глазами Патрика все еще стояла картина: Андерс, медленно покачивающийся туда-сюда под потолком. Хотя, когда Патрик его увидел, веревку уже перерезали и он лежал на полу. Патрик не знал, что он надеется найти, но надел перчатки, чтобы не испортить возможные следы. Он встал под крюком на потолке, к которому была привязана петля, и попытался понять, как Андерса туда повесили. У него ничего не получалось. Потолок довольно высокий, а петля висела почти под самым крюком. Кроме того, требовалась необыкновенная сила, чтобы поднять так высоко тело Андерса. Конечно, он был очень худой, но, учитывая его рост, должно быть, весил немало. Патрик отметил про себя не забыть уточнить вес Андерса, когда придет протокол вскрытия. Единственное логичное объяснение напрашивалось само собой — здесь действовали несколько человек. Но как могло получиться, что на теле Андерса не осталось никаких следов? Даже если его каким-то образом привели в бессознательное состояние, должны все же остаться какие-то следы, когда тело поднимали. Что-то тут не сходилось. Патрик прошелся по квартире, осматривая ее без особого плана. Мебель практически отсутствовала, если не считать комода в комнате и кухонного стола и двух стульев на кухне, так что особенно осматривать было нечего. Патрик счел единственно заслуживающим внимания ящики кухонного стола и начал тщательно проверять их один за другим. Их, конечно, уже обследовали, но Патрик хотел убедиться, что ничего не пропустили.
В четвертом ящике он обратил внимание на большой блокнот, вынул его и положил на кухонный стол, чтобы посмотреть поближе. Он повернул блокнот под углом к окну, чтобы при ярком дневном свете посмотреть, не осталось ли там каких-нибудь следов. Патрик заметил, что написанное на предыдущей, вырванной странице оставило в блокноте довольно ясные следы. Чтобы разобрать текст, он использовал старый проверенный прием: взял карандаш, который нашел в том же ящике кухонного стола, и, едва касаясь страницы, заштриховал ее. Проявились только обрывки текста, но их оказалось достаточно, чтобы Патрик мог понять, о чем идет речь. Он тихо присвистнул. Это было интересно, очень интересно и заставило шестеренки в его голове быстро завертеться. Он аккуратно положил блокнот в пластиковый пакет, который принес с собой.
Патрик продолжил обыскивать ящики. По большей части там лежала всякая ерунда, но в самом последнем ящике он наткнулся на кое-что интересное. Патрик посмотрел на кожаный ярлычок, который держал в руке, — точную копию того, который он видел в доме у Александры, когда приходил туда с Эрикой. Ярлычок лежал на ее ночном столике, и он прочитал на нем точно такую же выжженную надпись, которую видел перед собой сейчас: «Д.Т.М. 1976».
Когда он перевернул его, то точно так же, как и на ярлычке Алекс, увидел на задней стороне следы высохшей крови. О том, что между Александрой и Андерсом существовала связь, они уже знали, но, оказывается, эта связь была совсем не новой. И почему-то, когда Патрик смотрел на этот ярлычок, он вызывал у него странное беспокойство.
Что-то в его подсознании требовало обратить на это внимание и пыталось подсказать, что этот маленький ярлычок может открыть ему что-то важное. Патрик чувствовал, что что-то упускает, но оно не давалось в руки и не позволяло себя поймать. Этот ярлычок ясно говорил о том, что связь между Александрой и Андерсом была долгой, по крайней мере с 1976 года — еще до того, когда Александра и ее семья уехали из Фьельбаки и бесследно пропали. И до того, как Нильс Лоренс исчез неизвестно куда. Нильс, который, как разузнала Эрика, преподавал в школе, где учились и Александра, и Андерс.
Патрик решил, что ему необходимо поговорить с ее родителями. Если его подозрения, которые начали обретать форму и структуру, оправдаются, то тогда он получит недостающее звено. И это поможет сложить вместе уже ясные и отчетливые для него, но пока разрозненные куски головоломки.
Он положил ярлычок в отдельный пакет, взял блокнот и еще раз окинул взглядом комнату, перед тем как выйти. И он опять увидел бледное, худое, раскачивающееся под потолком тело Андерса своим внутренним зрением. Патрик пообещал себе, что докопается до причины, заставившей Андерса закончить свою неудавшуюся жизнь в петле. Но если его подозрения, которые уже начали обретать контуры, подтвердятся, то речь шла о такой трагедии, которую даже трудно себе представить. Патрик искренне надеялся, что он ошибается.
Патрик поискал имя Ёсты в адресной книге своего мобильника и позвонил ему по рабочему телефону. Наверняка он оторвал беднягу от раскладывания пасьянса.
— Привет, это Патрик.
— Привет, Патрик.
Голос Ёсты на другом конце линии, как обычно, звучал устало и измученно. Безделье и отвращение к работе утомляли его и внешне, и внутренне.
— Ты уже определился с поездкой к Карлгренам в Гётеборг?
