Столь же стремительно действовала группа, возглавляемая инженером-механиком Пайве. Преодолев трапы девяти палуб, повстанцы ворвались в машинные отделения и кочегарки. Здесь ничего не знали о событиях наверху, машинисты и кочегары продолжали выполнять свою работу. Люди с автоматами и револьверами в невиданной военной форме быстро и деловито блокировали выходы, посты управления, важнейшие механизмы. Четко и сжато Пайве объяснил ситуацию, предложив всем оставаться на местах и продолжать выполнять свои обязанности. Машинисты и кочегары встретили сообщение о захвате судна по-разному, но большая часть отнеслась к этому сочувственно, кочегары же — с радостью.
Таким образом, за каких-нибудь тридцать минут огромное судно практически оказалось во власти повстанцев. Как ни странно, последним о захвате лайнера узнал… его капитан! Услышав сквозь сон шум и беготню, а затем и выстрелы, он сначала решил, что это устроили дебош какие-нибудь пьяные пассажиры, но автоматная очередь, донесшаяся сверху, вынудила сеньора капитана позвонить на мостик вахтенному офицеру.
Трубку поднял Галвао и любезно сообщил капитану Майя, что ничего особенного не произошло, кроме того, что он, Галвао, взял лайнер под контроль и теперь командир на борту он. Далее Энрике Галвао предложил капитану сдаться во избежание напрасного кровопролития.
Ошарашенный капитан Маня попросил Галвао спуститься к нему для переговоров. Когда Галвао вошел в каюту капитана Майя, он застал там почти всех не задержанных повстанцами офицеров. Они были подавлены, с младшим штурманом сделалась истерика. Ожидая встретить мужественных, не покорившихся людей, капитан Галвао стоял в замешательстве, не зная с чего начать. Перетрусившие офицеры с изумлением смотрели на по-юношески стройного шестидесятичетырехлетнего мужчину, знакомого всему Лиссабону. Его фотографии, жирно перечеркнутые и извещавшие о том, что он объявлен вне закона, публиковали все португальские газеты!
В конце концов Энрике Галвао убрал пистолет и выдвинул офицерам три предложения:
те, кто разделяет политические взгляды повстанцев и стремится к тому, чтобы Португалия вновь обрела достоинство свободной нации, могут примкнуть к движению;
офицеры могут и дальше выполнять свои обязанности, дав честное слово, что подчиняются обстоятельствам и будут лояльно выполнять все приказы повстанческого руководства;
если первые два предложения будут отвергнуты, офицеры переходят на положение военнопленных.
Посовещавшись, они все решили капитулировать. Галвао убедился, что это слабые люди, не заслуживающие доверия, и от них, следовательно, можно ожидать любой подлости.
Соттомайер, Пайве и несколько повстанцев присутствовали в каюте капитана при подписании «акта о капитуляции». Этот акт и другой, заранее заготовленный документ о захвате судна подписали капитан Майя, капитан Галвао, офицеры лайнера и свидетели-повстанцы. Но офицеры слезно умоляли руководителя повстанцев выдать им документы о том, что все они подчинялись силе оружия и действовали по принуждению. Слишком велик был страх перед вездесущей и всемогущей ПИДЕ — политической полицией Салазара, созданной но образу и подобию гестапо. Она могла жестоко покарать всех в будущем.
Сам переживший все ужасы салазаровских застенков, Галвао хорошо понимал страх, обуревавший офицеров судна, и поэтому выдал просимые свидетельства. Точно такой же документ был выдан и всей команде лайнера. Документы были заверены печатью повстанческого центра, также изготовленной заранее. Кроме того, подпись Галвао была хорошо известна не только ПИДЕ, но и самому Салазару.
После этого Галвао и Соттомайер поднялись в рубку. Курс был проложен заново, за руль встал один из повстанцев, «Санта-Мария» плавно развернулась и взяла курс на Африку.
На борту было спокойно: большинство пассажиров спало, гуляки из ночного клуба посчитали случившееся за… ночной маскарад. Впрочем, и узнав истину, они не испугались, наоборот, некоторые пришли в восторг, что оказались на «настоящем пиратском» корабле.
* * *
Капитан Галвао прекрасно понимал, что самое сложное начнется позже, когда о захвате лайнера узнают друзья и враги. Что же касается пассажиров, то по радиотрансляционной сети Галвао объяснил ситуацию и заверил, что никому не будет причинено никакого вреда и при первой же возможности все будут высажены в каком-либо нейтральном порту. Команде было сказано, что она, кроме персонала, обслуживающего пассажиров, останется на борту, чтобы вести судно.
Капитан Галвао, собрав привилегированных пассажиров в салоне, объяснил причины захвата лайнера и повторил свои заверения.
Вопреки ожиданиям, больше всего понимания повстанцы встретили у иностранных туристов, в том числе и среди большинства американцев. Многие из них, не опасаясь мести со стороны ПИДЕ, оказались впоследствии не только искренними друзьями Галвао, но и его помощниками.
Правда, нашлись и такие, кто возмущался и протестовал, усматривая в случившемся «руку Москвы». Многие страшились того, что «пираты» отберут их багаж, драгоценности, купленные в Европе автомобили. Некоторые вообще заперлись в своих каютах и долго не отзывались даже на уверения знакомых стюардов.
Под контролем одного из повстанцев радист лайнера передал в порт Эверглейдс и в правление «Х. О. Шоу компани» аналогичные радиограммы:
«Правая турбина временно вышла из строя, ход снижен до 17 узлов, в порт Эверглейдс прибудем с опозданием».
Радиограмма вызвала сенсацию: до сих пор «Санта-Мария» никогда не нарушала расписания. Капитану Майя предписали во что бы то ни стало устранить повреждение и завершить рейс вовремя!
Посылкой ложного сообщения капитан Галвао надеялся выиграть время, чтобы вырваться из лабиринта Антильских островов на просторы Атлантики. Капитан Галвао рассчитывал провести лайнер между островами Сент-Люсия и Тринидад. Но в эти расчеты вкралось непредвиденное обстоятельство.
Рано утром в понедельник 23 января судовой врач сообщил капитану Галвао, что жизнь раненого третьего помощника находится в опасности, так как сделать сложную операцию на судне не представлялось возможным. Кроме того, у одного из пассажиров, шестидесятилетнего американского гражданина Джеймса У. Мэрфи, начался острый приступ печени.
Капитану Галвао предстояло решить, что делать. Оставить раненого и больного на борту — значило сознательно обречь их на гибель. Высадить на ближайший остров Сент-Люсию — значило рассекретить операцию, поставить под угрозу жизнь своих товарищей и свою собственную. Но, понимая, что смерть двух ни в чем не повинных людей легла бы несмываемым пятном на репутацию повстанцев и всего их дела, Энрике Галвао решил высадить их на остров.
Позже в своем интервью, данном репортерам в Ресифи, он заявит:
— Мы принесли в жертву военные и стратегические цели нашего восстания ради спасения жизни двух человек, находившихся в критическом состоянии.
В 9 часов утра 23 января старший морской офицер на британских Антильских островах Клинтон Уэнд явился с визитом к губернатору острова Сент-Люсия лорду Асквиту. Из широкого балконного окна резиденции они вдруг увидели, что на рейд входит большой пассажирский лайнер, в котором Уэнд опознал «Санта-Марию». Пока должностные лица гадали о причине столь непонятного визита, с борта лайнера был спущен катер, направившийся к порту, а «Санта-Мария» стала быстро уходить в океанский простор.
Старший матрос Жозе дос Рейс почти совсем не знал английского языка, а португальский офицер и американский бизнесмен были без сознания. После длительных расспросов и яростной жестикуляции матроса Уэнд наконец уразумел: «Санта-Мария» захвачена пиратами!
Почти час потребовалось на то, чтобы найти корабль, на котором можно было бы выйти в погоню. Им оказалась британская подводная лодка, стоявшая на противоположной стороне острова. Даже не собрав всего экипажа, обрубив швартовы, субмарина, на которой был и коммодор Клинтон Уэнд, ринулась вслед за скрывшимся за горизонтом лайнером. Однако погоня продолжалась недолго: в спешке подводники позабыли, что топливные цистерны у них почти пусты, затем вышел из строя рулевой привод. Клинтону Уэнду пришлось вызывать буксир.
В британское Адмиралтейство полетела радиограмма:
«Против португальского лайнера «Санта-Мария» совершен акт пиратства. Судно наблюдалось в 9.30 в водах острова Сент-Люсия».
Вскоре американское агентство ЮПИ, ссылаясь на показания все того же старшего матроса Жозе дос Рейса и американского гражданина достопочтенного Джеймса У. Мэрфи, поведало миру до невероятности искаженную версию событий:
«По пути с Кюрасао в Майами на португальском трансатлантике «Санта-Мария» вспыхнул бунт. Семьдесят членов команды, располагавшие пулеметами, гранатами, после кровопролитной схватки овладели судном. На борту много раненых и убитых. Судьба пассажиров пока не известна и вызывает серьезные опасения».
