Марта зажмурилась. Приговор уходил от реального обвинения всё дальше и дальше. Если послушать судью, Зардан был уже не просто аспирантом, который позволил себе защищаться и воспользоваться колдовством против зарвавшихся студентов, а жестоким преступником, подельником Танмора Ренарда, имя которого всё же прогремело — прогремело в достаточной мере, чтобы по залу пронеслись оханья тех, кто никогда и не разговаривал с Заром, не знал его, а сейчас был готов осудить просто за то, что он посмел родиться на свет.
— Гражданин Зардан Тэльер приговаривается…
Захотелось зажать уши руками, но девушка застыла и не сводила взгляда с судьи, ожидая услышать самое страшное.
— К заключению в тюрьме специального магического режима сроком на…
Судья поднял свой молоток, готовясь утвердить свой вердикт, но не успел. Деревянный предмет вспыхнул у него в руке и осыпался пеплом. Шэркл вздрогнул и ошеломленно взглянул на собственную ладонь, явно не понимая, что происходит. Судейские принадлежности, как и сам судья, были надежно защищены от посторонней магии, иначе высокоодаренные преступники давно бы уже массово сбегали прямо из зала суда.
Дверь, что вела в зал, распахнулась настежь. Охрана дернулась, стремясь остановить незваных гостей, но замерла, вытянувшись и глядя широко распахнутыми глазами на новоприбывших.
Марта и сама вскочила на ноги и застыла от неожиданности. Даже Зардан не удержал маску равнодушия, до того как будто приклеившуюся к его лицу. В его глазах вспыхнуло что-то среднее между восторгом и ужасом.
В дверном проёме застыл король. Марта никогда не видела Его Величество таким: облаченным в королевскую мантию, хоть и без сверкающей короны на голове, грозным и холодным.
— Я думаю, — властно произнес Его Величество, — вам придется пересмотреть свой приговор, судья Шэркл. Вы вынесли обвинительный вердикт, опираясь на аргумент происхождения гражданин Тэльера, но не удосужились сверить факты.
— Но… — судья растерялся, и его напыщенность вмиг куда-то исчезла. — Но…
— Этот молодой человек не приходится сыном Танмору Ренарду. Его магия так же далека от некромантии, как и моя. Таким образом, аргументы обвинения, — король усмехнулся, — вряд ли можно считать действительными.
— Ваше Величество, — Шэркл покраснел и смотрел на короля так, как будто сам не знал, куда ему деваться. — Ваше Величество, но… Возможно, вы требуете дополнительную экспертизу или… Или обладаете дополнительной информацией…
— Мне не нужна никакая дополнительная информация, — сверкнул синими глазами Мартен и взмахом руки осадил Зара, уже открывшего было рот, чтобы запротестовать. — Мой кровный сын не может быть некромантом. И уж тем более не может быть осужден за произвол троих студентов, не слишком хорошо владеющих магией и собственным разумом. Или кто-нибудь хочет с этим поспорить?
Глава тридцать шестая
Зардан с ужасом смотрел на отца.
Он был свято уверен: этого не понадобится. Уже не раз обсуждали этот вопрос, и Зардан настаивал на том, чтобы Мартен не рушил тщательно выстроенный образ такой глупостью, как признанием своего внебрачного сына. Это, в конце концов, могло больно ударить по королевской репутации.
Конечно, Зар не сомневался, что по его жизни никак не меньше ударит приговор, который вынесет дядя Жозефины, но всё равно до последнего был уверен в том, что отец не пойдет на такой неоправданный риск. Но сейчас Его Величество стоял в дверном проеме и спокойно смотрел на собравшуюся в зале знать средней руки.
Завозились на своих местах Любимчик и Бенни, кажется, постепенно осознавая, кому бросили вызов. Грэм всё ещё не понимал, что происходит. Зато Сияющий, которому так и не дали права голоса, теперь улыбался на все тридцать два зуба, явно торжествуя.
— Ваше Величество, — заикнулся Шэнкл. — Я… Мы…
— Так на каких основаниях вы приговариваете моего сына к заключению в тюрьме специального магического режима? — холодно уточнил Мартен, делая шаг вперед. Дверь за ним захлопнулась сама, ведомая магией, а сам король застыл посреди зала суда, скрестив руки на груди. — Я жду объяснений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но в документах…
— В каких документах? — король ступил вперед. — Уверен, в свидетельстве о рождении Зардана в графе "отец" записано моё имя. Или вы хотите сказать, что только что пытались обмануть всех присутствующих и посадить за решетку рангорнского принца только потому, что преследуете свои личные цели?
Шэнкл потянулся к бумагам, на которых совершенно точно значилось имя Танмора Ренарда — значилось до появления короля в зале. Но Зару было известно, какую силу имеет слово Его Величества, и он даже не сомневался, что сейчас в документах значится исключительно имя Мартена де Креза.
— Ваше Величество… — вновь завел своё судья. — Закон един для всех… К тому же, мы не знали, что у вас есть… — он кашлянул. — Бастард… То есть, я хотел сказать…
— Вы хотели сказать, что эти молодые люди, — он указал на Грэма, Любимчика и Бенни, — займут место в той же тюрьме, только на больший срок, так как они спровоцировали и первыми атаковали моего сына? Это очень занимательная информация, учитывая то, что приговор, который касался бы их, я что-то не вижу у вас на столе. Однако, не склонен верить тому, что вы в самом деле собирались так поступить. Что ж до бастарда, — Мартен оглянулся, явно просчитывая, сколько понадобится времени, чтобы эта информация стала достоянием всей страны, — то Зардан — мой законный сын. Мой и, — он выдержал короткую паузу, и Зар поймал себя на том, что невольно задержал дыхание, дожидаясь, что же скажет отец, — и моей супруги, Её Величества Беллы.
Зар от неожиданности аж подался вперед. Он слышал, как ахнул кто-то в зале — и краем глаза заметил, как один из влиятельных родственничков Бенни попытался прокрасться к выходу из зала, чтобы спешно скрыться с глаз короля.
Его Величество оказался куда внимательнее, чем от него ожидали. Он стремительно сжал руку в кулак, и дверь захлопнулась, щелкнув по носу уже почти выбравшегося из западни мужчину.
— Зал суда, — не оборачиваясь, произнес Мартен, — не принято покидать, пока выступает сам король. Вас этому не учили? Мне кажется, очень зря… У вас ещё будут вопросы, Шэнкл?
Судья молчал, только открывал и закрывал рот, очевидно, надеясь, что таким образом сумеет вытолкнуть из себя хоть одну более-менее приемлемую в такой ситуации фразу. Но что-то Зару подсказывало, что выбраться из этой ситуации чистеньким мужчине всё-таки не суждено.
— Я так понимаю, вы хотите поинтересоваться, не закрыли ли вы за решеткой наследного принца? — уточнил Мартен. — Или почему Зардан носит фамилию леди Тэльер? Что ж, удовлетворю любопытство сразу, — король смерил судью взглядом. — Мой сын родился до моего восхождения на престол, и его происхождение мы скрывали — в первую очередь по причинам безопасности его и королевской семьи в целом. Но разве есть разница между тем, чтобы посадить за решетку простого невиновного человека, невиновного ненаследного принца и невиновного наследного принца? Вы её видите, Шэнкл?
Судья и вовсе растерялся. Он взгляд на Зардана, потом на Марту, опять уставился на короля, явно пытаясь определиться, что же ему делать и как выкрутиться из неловкой ситуации, попытался выдавить из себя хоть несколько вразумительных фраз и наконец-то произнес:
— В таком случае… Возможно… Нам следует пересмотреть приговор…
— Да неужели, — усмехнулся Мартен. — Поражаюсь, как эта своевременная идея вообще могла прийти вам в голову, Шэнкл.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Судья крепко зажмурился, очевидно, таким образом пытаясь преодолеть собственный страх, и схватился за бумагу с приговором, на которой уже стремительно менялся текст. Он взглянул на короля, понял, что другого выхода у него всё равно не будет, и спешно забормотал:
— На основании собранных фактов… свидетельских фактов… Зардан Тэльер… невиновным…
От переизбытка чувств мужчина даже забыл стукнуть молотком, вскочил со своего места, отошел на несколько шагов, потом стремительно вернулся обратно, всё-таки утвердил коротким стуком свой вердикт и, подобрав полы судейской мантии, бросился прочь. Зардан подозревал, что тут тоже не обошлось без колдовского вмешательства, судья Шэнкл был не настолько слаб духом, как сейчас наглядно продемонстрировал, но какая, впрочем, уже может быть разница?
