«Вот и Хмелинин, наверное, где-нибудь в укромном месте сидит и отдыхает, — с тоской подумал он. — Сдались ему эти прогулки на «Жигулях».
И тут заговорила включенная рация:
— «Сокол-11», «Сокол-11», прошу связи. Прием!
Анатолий резко подхватил микрофон, включил тумблер:
— Я «Сокол-11», слушаю вас. Прием!
Центральный пост сообщал, что машина, объявленная в розыске, замечена в районе 2-й городской больницы, далее она свернула с площади Павших коммунаров и сейчас движется в сторону проспекта Дзержинского. Загребельному было тут же приказано выехать навстречу «Жигулям», обнаружить их и взять под наблюдение.
Водитель взял скорость. Теперь их внимание было приковано к встречному потоку транспорта. Его слишком много, ведь суббота! Впереди показалось трамвайное кольцо. Неуклюже, широко забирая вбок задом, разворачивался вагон, и в узкой горловине перекрестка машины замедлили бег. Это было как нельзя кстати. Прижавшись к обочине, «Волга» Загребельного, не обращая внимания на сердитые сигналы задних автомобилей, пропускала встречные легковушки. Вот он, белый «жигуленок»!
Анатолий вызвал на связь Косичкина, доложил:
— Указанная машина движется в направлении Дворца спорта «Дружба». Следуем за ней. Какие будут указания?
Косичкин приказал сопровождать «Жигули», чтобы захватить при первой возможности.
Преследование продолжалось. Загребельный предупредил по рации две другие машины группы, чтобы они подтянулись к Дворцу.
В «Дружбе» начинался дневной концерт. Выступал один из модных ансамблей, и толпа на площади, на ступеньках огромного здания, у стоящих в стороне касс все прибывала. Брать здесь, на виду у тысяч людей, Хмелинина с дружками было трудно, без шума не обойтись. Да и рискованно, если вспомнить утреннее напутствие Косичкина. Больше того, «одесситы» могут попросту разбежаться, пропасть, раствориться в людской круговерти.
Об этом лихорадочно думал Анатолий, наблюдая, как лихо разворачивается «жигуленок» на пятачке возле бокового входа в здание Дворца. К машине, где находился Хмелинин, подкатил желтый «жигуль». Из него вышел рослый парень и направился к белому автомобилю. Хмелинин открыл дверцу, но выходить не стал. Здоровяк о чем-то быстро переговорил с Хмелининым и направился обратно.
Обе машины резко взяли с места и двинулись в обратном направлении — к площади Павших коммунаров: впереди белая, чуть поотстав, желтая. Загребельный вел машины на двести — двести пятьдесят метров сзади. Сокращать дистанцию было рискованно: погоню могли заметить.
Внезапно желтый «жигуленок» с визгом тормознул и нырнул в какой-то переулок. Водитель встревоженно обернулся к Загребельному, но тот махнул рукой вперед, обронив:
— Эта, донецкая, никуда не денется. Для нас сейчас главное — Хмелинин.
Данные о незнакомой машине Анатолий уже передал несколько минут назад на центральный пульт связи УВД, а там, он знал, уже идет выяснение личности владельца через картотеку ГАИ.
И еще он знал, теперь уже был уверен, что преследуемые их заметили. Подтянутые по рации машины группы Загребельного следовали буквально по пятам, и этот строй бросался в глаза. За окном тонко посвистывало. Они сейчас шли на большой скорости, «Жигули» впереди все прибавляли ход, и прохожим, наверное, эта бешеная гонка казалась странной, многие останавливались и провожали взглядами проносящиеся одна за другой машины.
Он сразу понял, что влип. Еще там, у «Дружбы», что-то удержало его в машине. Какое-то внутреннее чувство опасности заставило быть начеку.
Там, в Одессе, вырвавшись на свободу, он уже было успокоился и решил, что все обойдется. Ковры, хрусталь, другие вещи, взятые на профессорской квартире, адрес которой подсказали «друзья», ждали его в надежном месте. Раздобыли и транспорт. Причем работали не грубо, а по его, хмелининской системе. Не зря же он работал в автомагазине! Хорошо сработанные водительские документы, казалось, гарантировали вполне безопасную дорогу на Кавказ. И дернул же его черт задержаться в Донецке. Ведь все барахло можно было сбыть уже там, на побережье. Охотники бы нашлись.
Он опять оглянулся назад, на растянувшуюся колонну легковых автомашин. Зло усмехнулся. Целый эскорт! А парнишки, похоже, плохого не чуют, безмятежные, как дети. Он нажал на акселератор, еще увеличивая скорость.
Анатолий не любил, когда его знакомые, расспрашивая о работе, просили рассказать что-нибудь про головокружительные погони, засады, стрельбу. Большинство друзей твердо верили, что без всякого этого не проходит и недели милицейских будней, а когда Анатолий пытался переубедить, что это далеко не так, собеседники понимающе кивали головами, молча соглашались, что профессиональный долг заставляет его держать профессиональные тайны при себе. В таких случаях он сдавался, понимая, что спорить тут бесполезно.
Машина резко затормозила. Впереди, на железнодорожном переезде, ведущем к металлургическому заводу, закрыли шлагбаум. Обеспокоенно всмотревшись в шеренгу автомашин, выстроившихся перед неторопливо пыхтящим маневровым дизелем, Анатолий еще раз усмехнулся, на этот раз облегченно: дорогу «Жигулям» через переезд перекрыл тяжелый «Зил-130».
Загребельный доложил ситуацию Косичкину, взволнованно добавив, что лучшей возможности для задержания может не оказаться.
— Добро, — прогудел голос подполковника. — Действуйте!
Анатолий отдал распоряжение сотрудникам задних машин, а сам приказал вырваться из правого ряда в свободный левый, поравняться с «Жигулями» Хмелинина, и прижать их к обочине. Таким же маневром вторая милицейская «Волга» приткнулась к «Жигулям» вплотную сзади.
Загребельный первым выскочил из машины и уже на бегу увидел, как сидящие в «Жигулях» защелкали задвижками дверец, запираясь изнутри. В это время начал подниматься автоматический шлагбаум, и грузовик, натужно заурчав, тронулся к переезду, за ним — «Жигули».
«Уйдет! — едва отскочив в сторону, с отчаянием подумал Загребельный. — Ведь уйдет же!»
Времени на размышления не оставалось. Он бросился вперед, обегая движущиеся машины. Мелькнули испуганно-злые лица в «Жигулях». Грузовик, первым переваливший через железнодорожное полотно, уходил, набирая скорость. Инспектор вскочил на его подножку, метнулся на капот, оказавшись прямо перед смотровым стеклом, и закрыл его собой. Водитель «ЗИЛа», увидев человека, всем телом прильнувшего к стеклу, от неожиданности крутнул баранку, грузовик резко вильнул в сторону, одновременно тормозя, и на переезде сразу же образовалась пробка.
Все это произошло за несколько секунд, но их оказалось достаточно, чтобы оперативники окружили «Жигули» с преступниками.
— Выходи! Всем из машины!
Задержанных рассаживали по машинам.
Подполковник Косичкин, которому Загребельный доложил о завершении операции, не скрывал удовлетворения.
— Молодцы! Возвращайтесь в хозяйство!..
…На другой день, в воскресенье утром, жена спросила:
— Ты опять на работу?
— Нет, Галка. Сегодня нет. Сейчас завтракаем, берем Наташку — и в город. Будем гулять целый день!
— А разве сегодня праздник?
— Да, праздник! Сегодня у меня одним делом стало меньше…
Анатолий Безуглов
Я — ИЗ УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА
О том, что доярка Галина Федоровна Чарухина завтра, во вторник, едет в город, на селе знали почти все. Может быть, потому, что покидала она свой колхоз редко. Очень редко. Последний раз — лет пять назад. Не любила Чарухина городской суеты и очередей. Но на этот раз без них не обойтись: через неделю — свадьба. Выходила замуж Оленька — ее любимая внучка. Вот и захотелось Галине Федоровне поехать в город и купить свадебных подарков — получше да подороже. Правда, кое-кто из соседей советовал бабушке не морочить себе голову, а сделать подарок деньгами — мол, сейчас это модно. Но Галина Федоровна про такую моду и слушать не хотела — некрасивая это мода, да и памяти никакой не останется. Другое дело — золотой перстенек или столовый сервиз, да и сапожки модные, что с блестящими цепочками, Оле давно хотелось поносить.
Узнав о предстоящей поездке Чарухиной, к ней стали подходить товарки по ферме, соседки, а то и просто знакомые. Одна просила гостинец передать сыну-студенту, другая — вручить письмо самому главному в облисполкоме, а третьи дали деньги на покупки. Чтобы не сбиться, не перепутать, Галина Федоровна вечером на листочке записала — кто сколько дал денег и на что. А когда она подсчитала общую сумму — прямо ахнула. Без сотни получилось три тысячи рублей! Да своих полторы тысячи. Такой суммы Чарухина отродясь и в руках не держала. Оттого, наверное, ей даже страшновато стало — не потерять бы в дороге. А ночью, когда долго не могла уснуть, пришла мысль — вернуть деньги от греха подальше, но тут же вскоре она решила этого не делать, ибо знала, что люди понять ее не поймут, а уж обидятся наверняка.
