Глава четырнадцатая. … хорошее дело браком не назовут!
Глава четырнадцатая. … хорошее дело браком не назовут!
Закон обвиняет маньяка, мораль обвиняет жертву
Я так удачно моргнула, что ночь моментально превратилась в полдень. Мир жаждал подробностей, а я лежала на кровати и заглядывала в глубины трещин на потолке. Из самой большой трещины на меня смотрел паук. Через секунду паукан повесился. Я положила руку на горящую щеку, а потом накрылась одеялом с головой.
«Ну как там поживает твоя печать? Не жалеешь, что щеку пришлось вымыть?» - ехидно поинтересовался демон, обмахиваясь индульгенцией. Ангел лежал, раскинув крылья и млел. «Пернатому по ходу крышка!» - усмехнулся демон. – «Я боюсь представить, что будет с ним, если отношения зайдут дальше лобызаний щечек!» Ангел поднял голову, а потом опустил ее, накрыв крыльями. «Честное слово, ты – как маленькая! Тебя в щеку целовали тыщу раз! Начиная от «приветичек, Анютка!» и заканчивая «поздравляю с Днем Варенья!» - заметил демон, рассматривая «индульгенцию» и сворачивая ее в трубочку.
Наконец – то я собралась с духом и вознамерилась пойти в магазин и купить себе что-нибудь «покусать». Экономить уже не надо. Одевшись, взяв ключи, я вышла, стараясь побыстрее пройти мимо того самого фонаря. Мусор убрали. В первый раз мне не жалко платить деньги за коммуналку, глядя на эту чистоту.
- Чего изволите, мадемуазель? Что я могу вам посоветовать? – любезно спросил солидный усатый продавец, который обычно, глядя на мое старенькое платье просто буркал: «Выбирайте мисс, не задерживайте очередь!». Народу в магазине было много. Еще бы! Здесь продается самое вкусное печенье в городе!
«Эрланс! Это точно она!» - уловила я краем уха. «Нашлась. Говорят, что ей удалось сбежать! Бедненькая! Чего она только не натерпелась! Мне так искренне ее жаль», - слышала я отчетливый шелест за спиной. «Неизвестно, что он с ней делал!», «Так или иначе, ее репутации – конец!». «Сама виновата!», - шуршание становилось отчетливей. «Да что ж вы такие жестокие! Нельзя так! Человек многое пережил, имейте же уважение!». «Дала повод! Приличных девушек не похищают!». «Я бы на ее месте после этого наложила на себя руки!» - произнес кто-то с усмешкой. – «Опозорилась сама, опозорила семью!».
«Я что-то не понял!» - возмутился демон, нахмурившись. – «Нас тут общественным мнением давят, как таракана тапочкой?»
Толпа, почуяв добычу, тут же развернула тяжелую артиллерию «общественного осуждения и жалости», и нацелила ее мне в спину. «Лучше бы ее мертвой нашли! Для нее же лучше!», «С моей дочерью подобного бы не случилось! А все дело в правильном воспитании!», «Бе-е-едненькая!»
Я с каменным лицом, смахивающей на посмертную маску, купила себе колечко колбаски, хлебушка, конфет и печенья. С покупками в бумажном пакете, я двинулась к выходу, игнорируя шепот за спиной. Стоило мне выйти за порог, как громкость обсуждения моментально возросла, словно чья-то попа случайно села на пульт от телевизора.
Из почтового ящика торчало письмо. «Где моя сенсация?» - редактор был непосредственен и лаконичен. Я зашла в дом, прикидывая с чего бы начать свое повествование. Внезапно я услышала звон бьющегося стекла и детские голоса: «Быстрее! Сматываемся!»
Я поднялась в свою комнату и увидела лежащие на столе осколки, разбитое стекло и камень, залетевший на кровать. Я, закипая от гнева, вышла из дома и увидела корявую надпись на двери: «Пропащая!», нарисованная светящимся мелом. Инквизиция тащила за руки двух ребятишек лет десяти - двенадцати. Один орал и возмущался. Второй шел молча, надув губы. По его щекам текли слезы обиды. Я подошла к процессии. Через двадцать минут появились родители малышни.
- Я ничего не делал! Это все Брайан! – орал тот, которого держали за руку. – Он сам сказал, чтобы мы разбили стекло! Он предложил!
- Это – не я! Это Виктор! Виктор сам написал это слово! Я просто стоял рядом! – верещал второй, вытирая об себя пальцы, испачканные светящимся мелом.
- Административное правонарушение. Штраф в размере ста эрлингов. Стекло вставите за свой счет. Надпись сотрете, - постановил глава патруля, выписывая штраф родителям.
- На каком основании? Наши дети ни в чем не виноваты! Мы обжалуем ваш штраф у канцлера! – постановил отец, принимая хулиганье. Он смерил меня презрительным взглядом, словно я недавно предлагала ему в переулке райское блаженство за умеренную плату. Супруга поджала губы, отворачиваясь от меня, словно застукала своего благоверного за этим процессом. Стекло мне вставили сразу. Глава семейства тут же уплатил штраф, демонстративно развернулся и увел свое семейство в неизвестном направлении.
К вечеру разбили и новое стекло, потом снова вставили. Количество светящихся надписей уничижительного содержания пополнилось. Я заканчивала статью. Через десять минут целый опус моих злоключений отправился, но не в редакцию, а к главному цензору. Ответ пришел через час. Были исправлены ошибки, расставлены запятые, два абзаца про поимку Бони были вычеркнуты. Так же от руки красивым ровным почерком было написано три адреса. Помимо них в конверте лежали три выдержки из досье пропавших девушек.
