— Что же ты, сынок, что с тобой? — спросила она.
— Учу людей. Тут все, как я, йоги.
Мать покачала головой и отдала ему передачу.
В это же время пришла мать еще к одному парню. Тот молча ее слушал, затем плюнул ей в лицо. Она заплакала, а он шумно расхохотался.
Рулон удивился такой реакции, подумал, наверное, он уже достиг понимания, что к чему. Мать Рулона пришла в ужас от этой сцены.
— Сынок, с кем же ты здесь находишься?
— Не беспокойся, мама, здесь все мои ученики, — сказал он. — они знают Истину.
Рулон решил воспользоваться моментом и передать через мать письмо Марианне. Он часто видел ее во сне, и их отношения там продолжались, однако у него еще оставалась привязанность к физическому контакту. Он написал ей стих, в котором выразил свое отношение к ней:
В морских пучинах жемчуг черныйВ веках стал символом для той,Чей чудный лик и разум горнийСлились в избраннице судьбой.Как ореолы южной ночи,Взлетают локоны волной,Агатами мерцают очи,Ты дивнобедра, страстноока,А груди — полные луны.Сияешь голубой звездою,Всем вдохновение даря,Иконописною красоюСердца людей к себе маня.О ангел неба, на земное
Быстро написав этот стих, Рулон почувствовал, как он сильно хочет встретиться с Марианной, сказать, что он не выполнил еще ее задания, не научился ощущать Вселенную в себе. Хотя во сне он был вполне счастлив, общаясь с ней.
Однако он научился сам немного перевоплощаться в Марианну. У него тоже иногда стал появляться ее жесткий взгляд, который он прятал под маской добродушия. Иногда он полностью начинал ощущать себя ею, как будто его ум, чувства и даже физическое тело менялись, и Рулон исчезал.
Оставалась только она, окидывая властным взглядом все окружающее и лукаво улыбаясь своим прекрасным лицом. Однако это требовало большого уровня энергии, а он не всегда у него был.
Рулон вспомнил несколько случаев своего общения с Марианной во сне и наяву и описал их в еще одном стихотворении:
Движение — источник энергии всей,К источникам блага ведущий людей.Зная всеблагую меру всему,Мы поспешили к иному гумну.
Когда по прошествии трех светлых днейМы жили в доме в роли гостей,
Написал он начало стиха, чуть-чуть задумался, вздохнул и продолжил:
А на остановке-то хохма была,Ломила в автобус безумно толпа.Спешили они на работу успеть,Чтоб спины подставить под жесткую плеть.
Где жертвуя время и здравье своеЗа средство, что к вожделенью ведет,Возможность добраться к влечениям их.Но вот я увидел животных других.
Везли их на бойню в машине большой,С своею расстанутся скоро душой.А я всласть в харчевне питаю живот.Но как-то однажды упрямый оселНе тронулся с места. И кто был весел?Заплакал у ног своего ишака,Когда плетью тщетно ему мял бока.
Подумал: ужели теперь, как осел,Я буду таскать груз, что очень тяжел.И там от бессилья свалюсь на траву.И точно тогда уподоблюсь ослу.
Но вдруг по-людски тот осел возгласил:— Ты раньше был весел, теперь стал уныл.
Написав это, Рулон вспомнил свои встречи с Марианной и заплакал от любви к ней и благодарности, что она открыла ему столько Истины. Смахнув слезу он продолжил:
Я призадумался немного.«О, не суди себя так строго», —Красавица мне изреклаИ к лимузину повлекла.
Один мужик снял фиакар:«Нам по пути, какой базар».И мы, доехав на такси,Бежали, сдачи не спросив.
Все счеты предоставив мужику,Чтобы унять его тоску.Марианна «Чао!» всем сказала.И ручкой даже помахала.
И долго он не мог понять,Где плутов сих он мог видать.Знающий — не платит,Свободный — денег не тратит.
Любовью мы за жизнь заплатим,Но вкус к желаньям не утратим.Если кто-то чем богат,Друг тогда он нам и брат.Раскроешь щедрость в их сердцах,Чтоб мудрость пробудить в глупцах,Просить не надо уставать,Не то устанешь ты давать.Себя не надо здесь терять.Все — общее, зачем терзатьСебя бессмыслицей пустой,Ведь в жизни принцип есть простой:Не стремитесь вы благо стяжать,А стремитесь свой ум умножать.
Написал Рулон и почесал ручкой себе затылок. Затем, вспомнив еще один рассказ Марианны, облек его в стихотворную форму:
Однажды я поехала на юг,Попался под руку мне друг,Что от жены и от детейУдрать пытался поскорей.На славный солнечный Кавказ.И я ему там в самый раз,Царицей южною представ,В воображении не уставПленяться детскою мечтойО том, как будет спать со мной.И как по трапу мы сошли,Прибывши в южные земли,Так я пошла подале, право.Сказавши на прощанье: «Чао!»— Ну а обратно с юга, птичка,Поехала ты в электричке? —У Мэри я тогда спросил,Но укоризну получилВо взоре ласковой подруги.Я не теряла дней на юге.Впустую празднуя, играя,Но средства ловко собирая.И как не взять у тех, кто платит,Ведь люд сюда приехал тратитьСовсем немалые гроши.А коль дают, то не греши.Ты дурню голову вскружиИ злато в гумна положи.
На этом Рулон хотел закончить свой стих, который уже стал превращаться в поэму. Но его сильные чувства снова пробудили творческий процесс. И он описал еще одну историю:
Тебе поведаю сейчас,Как добралась один я разДомой к себе порой ночнойИ что случилось там со мной.
На перекрестке я стою,Машины поздние ловлю.И тут попался мне такойПарнишка, частничек лихой.
Ему сказала: «Дорогой,Езжай со мною в домик мой.Там приласкаю я тебяУ пламя страстного огня».
И приглядевши перстенек,Что он на пальчике берег,И блеск в пылающих глазах,Просила я, ему сказав:
— о мой любимый, дорогой,Дай перстенек мне золотой.И он, спустивши удила,Мне дал, а я его взяла.
А как доехали домой,Я из машины прыг долой
Закончил Рулон свое произведение. Вспомнил, как, бывало, часто он писал «дедам» любовные письма для их баб и развлекал их пошлой поэзией, за что они его меньше били.
Запечатав этот длинный стих в конверт, он отдал его матери, хотя не был точно уверен, что Марианна еще здесь и прочтет его.
Нирвана. Последний кошмар
После свиданки Рулон зашагал в туалет и увидел, как один парень, сидя там на толчке, перевернул себе на голову корзину с туалетной бумагой и прочим мусором, затем стал радостно размазывать говно себе по голове. Рулона осенило: так ведь это олицетворение человеческого ума. Ум — это корзина со всяким мусором, которая управляет нами.
Парень продолжал сидеть с корзиной на голове. Рулон стоял и ошарашенно смотрел на него, чуть не плача, думая, какую тяжелую ношу представляет для человека его ум. Вскоре парень скинул корзину с головы и громко захохотал. Затем он встал и, не надев как следует грязные штаны, которые остались спущенными до колен, пошел в палату.
Рулон тоже обрадовался, он понял, что нужно отбросить ум, и все проблемы будут решены. Он вспомнил своего домашнего кота, как тот всегда был спокоен, как ему хорошо жилось. Мать психовала, Рулон чего-то боялся, а кот себе лежал да мурлыкал. Ум не тревожил его. Кот не думал о детях, не вспоминал свою маму, не беспокоился о том, что будет завтра. «Вот кем я должен стать», — решил Рулон
Вскоре все пошли на завтрак. Один парень шел только по белым квадратам линолеума.
— Почему ты это делаешь? — спросил Рулон.
— Иначе может возникнуть землетрясение, и мы все погибнем, — сказал тот. — Ты можешь тоже ходить так.
И они вместе пошли по белым квадратам линолеума к столовой.
В столовой он сел за стол и увидел, что его сосед надел на голову пижаму наподобие капюшона.
— Зачем ты это сделал? — спросил Рулон.
— Тише, — ответил сосед и приложил палец к губам, проворно оглянув- шись, — тут идет влияние, видишь, радио работает. Оттуда идут сигналы, и нас хотят закодировать, а меня они не заметят.
