Такое чувство, что я несусь сломя голову в то, что не в силах остановить. А может и не хочу.
— Просто езжай, Райли.
Через несколько минут он останавливается в паре кварталов от клуба, и мы оба выпрыгиваем. Он открывает багажник и машет рукой, как ведущий игрового шоу.
Я даже не думаю об этом.
— Всегда с гаечным ключом, — хихикает Райли, который тянется за куском стальной трубы, пока я прячу инструмент в рукав. Он тихо закрывает багажник, мы оба натягиваем капюшоны на головы, и черные кожаные перчатки, чтобы скрыть тату на тыльной стороне ладоней.
Мы идем тихо, и я чувствую, как холодная сталь гаечного ключа в рукаве прижимается к моей руке, его вес успокаивает кожу. Парковка пуста, если не считать ярко-желтой херни, стоящего под фонарем.
Солнце зашло, чтобы скрыть любой грех. И это хорошо, потому что я живу в тени.
Можно сказать, что Маркус заботится о своей машине; краска безупречна, сама машина оснащена всеми дополнительными функциями, а ободья настолько блестят, что я вижу свои ботинки, когда мы с Райли незаметно проскальзываем рядом с ней. Райли широким жестом указывает на машину, и я обхожу ее спереди, пытаясь решить, с чего начать.
Гаечный ключ скользит по моей руке в ладонь, и я чувствую, как кожа на костяшках пальцев натягивается, когда я крепко сжимаю ручку. Стоя у водительской двери, я смотрю на свое отражение в окне, капюшон моей куртки и шарф вокруг рта, пряча лицо.
Мои мышцы расслабляются, кожа на лбу смягчается, когда я делаю глубокий вдох холодного воздуха.
Вот оно.
Это момент, который изменит все.
Накатывает на меня, как волна жара, прокатываясь по позвоночнику и погружаясь глубоко в мышцы.
Я закрываю глаза, наслаждаясь глубинным чувством перемен, ощущением, что после этого пути назад нет. Все, что я скрывал от нее, все, что я так тщательно скрывал, будет открыто для нее.
Но я больше не могу прятаться.
Ударная волна, когда гаечный ключ ударяется о дверцу «Порше», пробегает по моей руке, посылая толчок боли в плечо, но удовлетворяющего хруста металла о металл достаточно, чтобы притупить боль. Дверь и окно дрожит, и я не могу не улыбнуться красивой вмятине размером с кулак.
Как будто выстрелил стартовый пистолет, Райли повторяет мое движение своим собственным.
Боковые окна.
Дверь.
Металл и стекло гнутся и разбиваются под безжалостным ударом, звук отражается от стен клуба и исчезает на пустой парковке.
Ярость, беспрепятственная и грубая, ревет во мне. Я так ослеплен воспоминанием о глазах Скарлет— таких больших и таких чертовски невинных — что я на полпути к машине, прежде чем понимаю, что делаю. Стоя на капоте, я снова и снова разбиваю гаечным ключом стекло, задыхаясь так сильно, что воздух под капотом кажется теплым и душным. Но это приятно. Боже, как хорошо.
Я так переполнен адреналином и яростью, что едва слышу, как открывается боковая дверь клуба.
— Какого хрена?!
Но Райли уже там. Он наносит сильный удар сбоку по лицу Маркуса и, тот, ослепленный, падает на асфальт, прижимая руку к челюсти.
Капот машины прогибается под ногами, когда я смотрю, как Маркус, освещенный единственной лампочкой над боковой дверью, поднимается с влажной земли. Как нечто темное и мстительное, Райли стоит над ним, его кулак все еще сжат, кусок стальной трубы в другой руке.
Шасси качается, когда я спрыгиваю с капота, разбитое стекло звякает о землю, когда автомобиль выпрямляется. Я почти останавливаюсь на полпути через парковку. Чувствую, как гнев закручивается внутри моих мышц, пульс в горле колотится о кожу. Я не знаю, смогу ли контролировать себя, если подойду ближе.
Но это необходимо сделать. Это должно произойти.
Если не для нее, то для меня. Потому что Маркус заслуживает этого не только за то, что он делает со Скарлет, он заслуживает этого за то, что просто дышит. Если бы Райан прямо не запретил мне выбивать из него дерьмо, я бы так и сделал. Вместо этого я заберу у него то, о чем он больше всего волнуется.
Сжав челюсти и подавляя желание ударить его головой, я останавливаюсь в нескольких футах от Маркуса. Его темные глаза оценивающе смотрят на меня со своего места на земле, и даже с синяком под глазом и двумя парнями, стоящими над ним, он не издает ни звука. Он не зовет на помощь, не умоляет. Его глаза напряжены, а верхняя губа скривилась в оскале, которого было достаточно, чтобы мне захотелось ударить по ней кулаком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я сажусь на корточки, положив руки на колени, гаечный ключ болтается в моих руках в перчатках.
— Ты знаешь, кто я? — говорит он твердым голосом.
— Мне все равно, кто ты.
Он наклоняется вперед, его глаза тверды, как сталь в моей руке.
— А следовало бы.
Райли смеется, а Маркус плюет мне под ноги, едва не задев мои ботинки.
— Я найду тебя, — шипит он, рычание превращается во что-то похожее на насмешку. — Я найду тебя и убью.
Хотя он не видит моего лица, я не могу не улыбнуться.
— Можешь попробовать.
Я встаю, и Райли толкает Маркуса так сильно, что тот падает на бок.
— Он весь твой, — говорит он, исчезая, оставляя меня с Маркусом.
Кожа моих перчаток скрипит, когда я сжимаю кулак. Мне нужно сделать глубокий вдох, чтобы сдержать жажду крови. Дело не в том, чтобы причинить ему боль, а в том, чтобы преподать ему урок.
Его время придет.
— Ты понятия не имеешь, с кем связался, — выплевывает он, глядя на меня.
Меня захлестывает волна ярости, и я поднимаю гаечный ключ над головой, как будто собираюсь ударить его по голове. Боже, как я хочу. Он съеживается, поднимая руку, чтобы защититься, но я опускаю ее.
— Ты тоже, — тихо говорю я, отталкивая его ногой от асфальта. — Но запомни, — я засовываю гаечный ключ за пояс джинсов. — Я знаю, что ты за подонок. Я точно знаю, что ты делаешь, и кого ты уничтожишь, чтобы заполучить то, что хочешь, — я подхожу на шаг ближе и стою прямо над ним. — Но я твой худший кошмар, Маркус. И если ты думаешь, что это конец, то ты глупее, чем кажешься.
Я делаю шаг в сторону и вижу это в его глазах — в тот момент, когда он замечает свою машину на стоянке.
— Ты покойник, — шипит он. — Мертвец, ты слышишь меня?
Я начинаю пятиться, пока гнев не взял надо мной верх.
— Спокойной ночи.
Райли появляется из темноты, и я слышу щелчок, когда он убирает свой перочинный нож. Мне не нужно заглядывать под шарф, чтобы понять, что тот улыбается от уха до уха. Шипение воздуха из шин «Порше» эхом разносится по пустырю, преследуя нас, пока мы растворяемся в темной ночи.
***
Она открывает дверь, и оттуда доносится запах чего-то вкусного. Мне приходится крепко сжать кулаки в карманах куртки, чтобы не потянуться к ней.
— Ты в порядке? — спрашивает она, одаривая меня нежной улыбкой.
Я киваю, откидываю капюшон и вхожу в ее квартиру.
— Я в порядке.
Меня пугает, что я делаю для этой девушки и для Коди. Ложь, обман, воровство, синяки, кровь, разрушение.
Она суетится на кухне, тихонько напевая под какой-то мультик Коди по телевизору, и все, что я хочу сделать, это поцеловать ее: ее губы, длинную шею, маленькое пятнышко прямо над скулами, — я хочу попробовать все это. Я хочу ее так сильно, что едва могу думать, дышать или вспоминать собственное имя.
Но она другая. Она не из тех девушек, которых можно просто взять. Она заслуживает лучшего, чем тот, кто берет то, что хочет, независимо от того, насколько физически больно не иметь возможности просто поцеловать ее. Она заслуживает кого-то, кому она сможет доверять, кого-то, кто сможет показать ей, что она стоит того, чтобы ждать и бороться.
Тот ли я человек?
Бонус 3
Если вам интересно, где был Джастин, когда он исчезал раз за разом.
Джастин
— Я буду внизу через пять минут, — закинув телефон на плечо, я застегиваю сумку и бросаю сверху кепку. — Подожду снаружи.
Райан хмыкает в знак согласия, и я вешаю трубку, засовывая телефон в задний карман.
