его Мальвина в полупрозрачном нижнем белье едкого кораллового цвета. Девушка слегка напугана и переминается с ноги на ногу.
Я оборачиваюсь к Крису и киваю в сторону танцовщицы:
— Уведи ее.
Два раза повторять не приходится, потому как Мальвина сама кидается к выходу.
Меня укололо, сильно, так, что в груди все сжалось, перехватив дыхание. Но я упорно блокирую свои истинные реакции.
Росс остается сидеть в кресле, пока я уверенно приближаюсь к нему. Дикое желание размахнуться и съездить ему по лицу, чтобы стереть эту нахальную улыбку.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — тихо, привычно, с напускным безразличием.
— Разве тебя не предупредили?
— Пытались. Мне было, похоже, не до этого.
— Похоже.
Молчание, возводящее очередную глухую стену между нами.
— Твоей матери звонил Сток. Я узнала его голос на автоответчике.
Росс просыпается:
— Что ты несешь?
— Я не могла ошибиться, Мартин. Просто проверь.
Я направляюсь к выходу, не желая задерживаться в этом помещении больше ни на минуту.
— Ты приходила только за этим? — кидает мне в след.
— Только за этим.
Глава 27
Я стою перед большим зеркалом и разглядываю свое обнаженное тело.
Мой взгляд прикован к маленькому рубцу на правом боку, сформировавшемуся на месте шва. Он, как напоминание о собственных ошибках, о личной пуле, нашедшей свою цель, пусть даже случайно.
Ванну заволокло густым паром, который уже начал оседать на глянцевые поверхности.
Я прохожусь полотенцем по запотевшему стеклу, и только тогда замечаю Мартина. Он останавливается позади меня, цепляясь за мое отражение. Теперь я разглядываю его. Вновь уставшего, но по-прежнему заведенного. Он не останавливается ни на миг, крутя пластинку, пока она не лопнет. И тогда что-то произойдет. Уже произошло, но не дошло до предела, который слишком близко, чтобы взять паузу.
Его пальцы скользят по шероховатой поверхности шрама, который моментально вспыхивает. Воспоминания еще свежи, вовсе не притупились.
— Она ничего не значит, — его дыхание обжигает.
Я, словно завороженная, слежу за тем, как его руки гуляют по моему телу, неизменно возвращаясь к месту ранения.
— Почему? Ведь ты знал, что я иду.
— Потому что ты хотела этого, — он гипнотизирует, не позволяя отвести взгляд. — Хотела застать меня с ней.
— И что теперь?
Он задумчиво пожимает плечами. Его руки не отпускают, настырно цепляются за меня в надежде разбудить, вырвать из той сцены, что я запечатлела.
— Мы совершаем вещи, за которые платим самым дорогим.
— Она. Ничего. Не. Значит.
— Пусть так.
Мне кажется, что все это сделано нарочно. Запутать самого себя, изобразив безразличие ко мне, к собственным чувствам.
Проверил. Обжегся сам и обжег меня. Точно так же, как это было с Элиотом. Только там пострадали все трое.
В этом забеге не будет победителя, проиграть суждено всем.
Прячусь от Мартина за толстым стеклом душевой. Вода ударяет по дверце, оставляя узорчатые разводы. Его силуэт остается неподвижным еще некоторое время, и все же он выходит.
Хорошо. Мне совсем не хочется копить в себе это напряжение.
Я надеваю полюбившееся сиреневое платье и спускаюсь на первый этаж.
Идиллия Росс, устроившаяся на диване, встречает меня все тем же холодным пренебрежением.
— Доброе утро, — чеканю куда-то в сторону, замечая Криса, который замер возле окна.
Он кивает и снова утыкается в планшет, постукивая по нему указательным пальцем.
Мартин оборачивается и проходится по мне беглым взглядом, задерживаясь на мокрых волосах.
Я скрываюсь на кухне, чтобы избавиться от столь пристального внимания. С каждым разом мне все тяжелее переносить гнетущую атмосферу этого дома и, кажется, я начинаю его ненавидеть.
Первый этаж стал порядком раздражать, потому что все самое худшее произносится именно в его стенах.
— Есть, — звучит голос Криса.
Раздается характерный звуковой сигнал и слова, которые и без того крутятся в моей голове: «Позвони мне, как только сможешь. Нужно кое-что обсудить».
— Как ты связана с ним? — властный баритон свидетельствует о том, что Росс уже завелся.
— Я не понимаю, о чем ты, Мартин?
На этот раз ее театральные способности отказываются работать. Да и не стоит даже пытаться, от Росса ничего не удастся скрыть.
— Даже не начинай этот цирк, мама. Если я спрашиваю, значит уже знаю. Как ты связана с Тоби Стоком?
Повисает неловкое молчание. Я не вижу ее лица и, наверняка, бегающих глаз, но чувствую кожей это липкий страх, которым пропиталась в эту минуту гостиная. Очевидно, Идиллия не понимает, насколько много знает Мартин, а значит, юлить не получится.
— Он вышел на меня сам, после похорон Руперта, — она начинает медленно, осторожно. — Сказал, что мой сын погиб из-за этой дешевки.
— Что потом? — режет Росс.
— Он предложил сделку: я выдаю ее местонахождение, и она больше никогда не появится в нашей семье, — Идиллия не выдерживает и переходит на повышенный тон. Она говорит быстро, проглатывая некоторые слова, словно боится что-то упустить. — Все беды начались после ее появления. Ты можешь сколько угодно скрывать свои незаконные дела, но она утянет тебя на самое дно.
Все встает на свои места. Мартин никогда не посвящал мать в детали, но общей картиной она обладала. Именно поэтому Сток оказывался на шаг впереди.
— Ты в своем уме? — крик Мартина заставляет меня вздрогнуть. — Это был он, мам. Он убил Руперта. Ты понимаешь, что натворила?
Я глотаю слезы, которые уже начали душить. Прижимаю ладонь к губам, чтобы подавить всхлипы, но это абсолютно не работает.
Слушать эту исповедь оказывается чем-то невыносимым, я просто не была готова услышать такое. Сток заставил ее возненавидеть меня, ловко использовав в своих целях.
Росс что-то еще говорит, диктуя Крису указания, а меня уже захлестнула истерика.
Мартин обрушивается откуда-то сзади. Он разворачивает меня к себе и прячет в своих руках.
— Тише.
Я пытаюсь отбиться. Не хочу, чтобы он жалел меня, ведь
