А мадам Дюбуа тем временем набрала для него несколько других номеров по другому телефону.
Гамаш поговорил с Музеем Родена в Париже, Королевской академией в Лондоне и администрацией кладбища Кот-де-Неж в Монреале. Как только он закончил, Коллин протянула ему трубку:
– Мистер Мартин на линии.
– Дэвид Мартин? – спросил Гамаш.
– Да. Со мной говорит старший инспектор Гамаш?
– Oui, c’est moi-même.[96]
Он продолжил разговор на беглом французском. На таком же беглом французском отвечал ему Мартин. Гамаш за одну-две минуты расспросил Мартина о начале его взрослой жизни и карьеры, его первых банкротствах, его инвесторах.
– Мне нужны имена ваших первых инвесторов.
– Ну, это просто. Их было не очень много.
Мартин продиктовал имена, а Гамаш записал их.
– И они потеряли все, что инвестировали?
– Мы все потеряли, старший инспектор. Не стоит ронять по ним слезы. Не заблуждайтесь на сей счет, они знали, на что идут: большие возможности – большие риски. Это не было благотворительностью. Если бы игра удалась, они заработали бы состояние. Бизнес. Я обанкротился. Некоторые из них тоже. Но я сумел выкарабкаться.
– Вы были молоды и безответственны. Некоторые из них были в возрасте и обременены семьями. У них не оставалось ни времени, ни энергии, чтобы начать заново.
– Тогда они не должны были рисковать.
Гамаш повесил трубку и поднял глаза. В комнате бок о бок стояли с одинаковым выражением на лице Айрин Финни и мадам Дюбуа. За ними виднелась фигурка Коллин, словно ранняя ипостась этих пожилых женщин, свежая и сочная, но с таким же выражением.
Это был страх.
– Что случилось? – спросил Гамаш, вставая.
– Бин, – выдавила из себя миссис Финни. – У меня нет других внуков. Ребенок пропал.
Гамаш побледнел.
– Когда его видели в последний раз?
– За ланчем, – сказала миссис Финни, и они все посмотрели на часы. Прошло три часа. – Где Бин?
Она посмотрела на Гамаша так, будто он нес ответственность за ребенка. И он знал, что так и есть. Он промедлил, позволил собственным заблуждениям увести себя в сторону. Он обвинял Бовуара в том, что того ослепляют эмоции, но то же самое случилось и с ним самим.
– Вы сидите здесь в тепле и безопасности со старухами и детьми, – прошипела миссис Финни. – Прячетесь, пока другие делают трудную работу.
Ее трясло от ярости, словно случившийся тектонический разлом стал слишком велик и она сама провалилась в бездну.
– Почему? – прошептал Гамаш. – При чем тут Бин?
– Да сделайте уже что-нибудь! – прокричала миссис Финни.
– Мне нужно подумать, – сказал Гамаш.
Он сцепил руки за спиной и принялся размеренным шагом расхаживать по библиотеке. Они недоуменно смотрели на него. Наконец он остановился, повернулся к Коллин и достал что-то из кармана.
– Возьми ключи и поставь мой «вольво» так, чтобы никто не мог выехать. Другие выезды отсюда есть?
Он дал ключи от машины Коллин и быстро направился к двери. Мадам Дюбуа и Финни последовали за ним, а Коллин выбежала под дождь.
– Есть служебный подъезд сзади, – сказала мадам Дюбуа. – Его и дорогой-то не назовешь. Мы пользуемся им для подвоза всякого тяжелого оборудования.
– Но этот подъезд выходит на главную дорогу? – спросил Гамаш.
Мадам Дюбуа кивнула.
– Где он?
Она показала, и он бросился под дождь и сел в громадный пикап, на котором приехали агенты Королевской конной полиции. Как он и предполагал, ключи зажигания были в замке. Вскоре он уже ехал по служебному подъезду в сторону от дома. Ему нужно было найти сужение в лесу и поставить там машину, чтобы заблокировать выезд.
Он знал, что убийца, как и Бин, все еще находится в «Усадьбе», и хотел удержать их там.
Припарковав пикап поперек дороги, он выпрыгнул из него и в этот момент увидел другую машину – она выехала из-за поворота и остановилась. Лица водителя Гамаш не видел – его закрывал ярко-оранжевый капюшон плаща. За рулем словно сидел призрак. Но Гамаш знал: это не призрак, а живая плоть и кровь.
Колеса принялись вращаться с безумной скоростью, разбрасывая грязь и засохшие листья. Но машина завязла в грязи. Гамаш бросился к ней, и в этот момент с водительского сиденья выпрыгнул убийца и бросился прочь. Оранжевый плащ бешено трепыхался на бегу.
Гамаш остановился и заглянул в машину.
– Бин? – прокричал он.
Машина была пуста. У Гамаша бешено колотилось сердце, но на этот миг оно дало сбой. Он развернулся и бросился за оранжевой фигурой, которая только что исчезла в доме.
Несколько секунд – и Гамаш тоже вбежал в дом, остановился на мгновение, чтобы сказать женщинам, что они должны запереться в кабинете и по рации передать всем поисковым группам приказ возвращаться.
– А что Элиот? – прокричала ему вслед Коллин.
– Его нет в лесу, – сказал Гамаш, не оглядываясь.
Он уставился на пол, следуя по каплям дождя, похожим на прозрачную кровь. Они вели вверх по старой полированной лестнице, затем по коридору и собрались в лужицу перед одним из книжных шкафов.
Возле двери, ведущей на чердак.
Гамаш распахнул ее и побежал наверх через две ступеньки. В сумеречном свете он следовал по каплям до арки. Он знал, что найдет там.
– Бин? – прошептал он. – Ты здесь? – Он старался скрыть тревогу в голосе.
Чучела пантер, изведенных почти полностью, разглядывали его стеклянными глазами. Маленькие кролики, лоси, изящные олени и другие, все убитые ради развлечения, – все они смотрели на него.
Но не Бин.
Снизу до него донесся звук шагов и громких мужских голосов. Но в этой комнате царила тишина, словно она на сотни лет затаила дыхание. Ждала.
А потом он услышал тихие шлепки. Он знал, что это такое.
Перед ним на пол проливался квадрат света и воды. Световой люк в потолке был открыт. Гамаш подошел к нему, высунул голову и увидел их.
Бин и убийца – оба были на крыше.
Гамаш много раз глядел в глаза ужасу. Он видел его на лицах только что умерших мужчин и женщин, на лицах тех, кто стоял на пороге смерти или думал, что стоит. Именно такое выражение видел он сейчас на лице ребенка. Рот был заклеен лентой, в связанных руках зажата книга, ноги болтались. Гамаш видел ужас, но никогда – такой. Ребенок в буквальном смысле оказался в руках убийцы, который стоял на коньке мокрой от дождя металлической крыши.
Гамаш автоматически ухватился за кромки светового люка и подтянулся на руках. Он едва видел – дождь и безумная паника слепили его. Паника требовала, чтобы он сейчас же убрался с этой высоты. Либо обратно на чердак. Либо скатился через край.
«Скорее уноси отсюда ноги! – раздавался визг в его голове. – Скорее!»
Внизу стояли люди, они кричали и махали, и он поднял глаза.
Посмотрел на ребенка.
И ребенок тоже увидел глаза, полные ужаса. Они смотрели друг на друга, потом Гамаш медленно, помогая себе дрожащими руками, поднялся на ноги. Он сделал осторожный шаг по верху крутой крыши, ставя ноги на жалкий фут по обе стороны от конька. Голова у него кружилась, он сутулился, чтобы при падении успеть ухватиться. Потом перевел взгляд с ребенка на убийцу.
– Уйдите отсюда, месье Гамаш. Уйдите, или я сброшу ребенка вниз.
– Вы этого не сделаете.
– Хотите рискнуть? Я уже убивал Мне нечего терять. Зачем вы заблокировали дороги? Я мог бы уехать. К тому времени, когда вы нашли бы ребенка, я был бы уже на полпути к…
Голос смолк.
– На полпути куда? – спросил Гамаш, перекрикивая порыв ветра. – Бежать вам некуда, верно? Не делайте этого. Все кончено. Отдайте мне ребенка.
Он протянул слегка дрожащие руки. Но убийца не шелохнулся.
– Я никому не хочу вреда. Я приехал сюда, чтобы все забыть, оставить позади. Я думал, мне это удалось. Но когда я увидел ее снова…
– Я понимаю, правда понимаю. – Гамаш пытался говорить успокаивающим, убедительным тоном. Стараясь, чтобы голос не дрожал. – Вы не станете ничего делать с ребенком. Я вас знаю. Я знаю…
– Ничего вы не знаете.
Убийца ничуть не был испуган, напротив, он казался почти спокойным. Впавший в панику, загнанный в угол убийца может натворить ужасные вещи. Но спокойный убийца еще хуже.
– Бин, – твердо произнес Гамаш, – Бин, посмотри на меня.
Он перехватил испуганный взгляд ребенка, но сразу же понял, что Бин практически ничего не видит.
– Что вы делаете? Не сметь! Вниз! – Убийца вдруг заволновался, глядя куда-то за спину Гамаша.
Старший инспектор осторожно повернулся и увидел, как на крышу вылезает Бовуар. Его колотящееся сердце чуть успокоилось. Теперь он был не один.
– Скажите ему, пусть не суется сюда!
Бовуар увидел жуткую сцену. Убийца стоял, как громоотвод в грозу, держа перепуганного насмерть ребенка. Но больше всего напугал его Гамаш, смотревший на него скорбными глазами. Испуганный, обреченный. «Гражданин Кале».
