– О, дружище, – прошептал Гетол, – скоро нам конец. Мы с тобой падаем… в небытие. Вот простая истина. Дам ли я волю своему гневу? Нет. К тому же одного гнева будет мало. Всегда было мало.
Гетол шёл вперёд меж стен обратившейся в лёд памяти, которая уже начала разлагаться; они придвигались всё ближе, смыкались вокруг яггута.
Расселина возникла неожиданно – глубокий разрез, преградивший ему путь. Снизу поднимался тёпловатый воздух, в котором чувствовался сладкий привкус гниения и болезни. Потемневший, покрытый проталинами лёд по краям разлома пронизывали тёмные жилки. Замерев, Гетол прислушался к своим ощущениям. И присвистнул.
– А ты не сидел сложа руки, верно? Что означает это приглашение? Я – часть этого мира, а ты, чужак, – нет.
Ощерившись, яггут уже было собрался перешагнуть расселину, но резко остановился, медленно повернул голову.
– Я больше не Вестник Худа, – прошептал он. – Меня выбросили. Ущербный слуга. Неприемлемо. А что ты мне скажешь, Скованный?
Но ответа не будет, пока не принято решение, пока не закончится странствие.
Гетол шагнул в разлом.
Яггут с удивлением обнаружил, что Увечный Бог сотворил небольшой шатёр вокруг места своего заточения. Изломанный, поверженный, покрытый кровоточащими ранами, которые никогда не исцелятся, Король Цепей представлял собой истинный лик тщеславия.
Гетол замер перед входом. И громко произнёс:
– Сними завесу – я не собираюсь вползать к тебе на животе.
Шатёр задрожал, затем растаял, являя взору сидящую на влажном глиняном полу фигуру в бесформенной мантии с надвинутым клобуком. Над жаровней между ними поднимался дымок, изуродованная рука потянулась к углям, подгоняя к скрытому в тени капюшона лицу струйки сладковатого дыма.
– Самый, – хрипло сказал Скованный, – самый губительный поцелуй. Твоё неожиданное желание отомстить было… ощутимо, яггут. Твоя вспыльчивость поставила под удар тщательно составленные планы Худа. Ты ведь это понимаешь? Именно это так… разочаровало Владыку Смерти. Его Вестник должен быть покорным. У его Вестника не должно быть ни собственных желаний, ни амбиций. Не очень подходящий… хозяин… для такого яггута, как ты.
Гетол осмотрелся.
– Я чувствую жар снизу. Мы приковали тебя к плоти Огни, привязали к её костям – и ты отравил её.
– Да. Я – гниющий шип в теле богини… который рано или поздно убьёт её. А со смертью Огни погибнет и этот мир. Когда её сердце остынет, иссякнет и живительный поток её даров. Эти цепи нужно разбить, яггут.
– Все миры умрут, – рассмеялся Гетол. – Не я стану слабым звеном в цепи, Увечный бог. Я ведь всё-таки тоже был здесь, когда тебя Сковали.
– Ха, – прохрипело существо, – но ведь ты и есть слабое звено. Всегда был им. Ты думал, что сможешь заслужить доверие Худа, и не смог. И то был не первый провал – нам обоим это известно. Когда твой брат, Готос, призвал тебя…
– Довольно! Уж и не поймёшь, кто из нас увечен.
– Мы оба, яггут. Мы оба.
Бог вновь поднял руку и медленно взмахнул ладонью. В воздухе возникли лакированные деревянные карты, обращённые лицевой стороной к Гетолу.
– Узри, – прошептал Увечный бог, – Дом Цепей…
Единственный зрячий глаз яггута сузился:
– Что́ ты сделал?
– Я больше не останусь в стороне, Гетол. Я… вступлю в игру. И обрати внимание – место Вестника… пустует.
Гетол хмыкнул.
– Не только Вестника.
– О да, это только начало. Любопытно, кто заслужит право стать Королём в моём Доме? В отличие от Худа, я приветствую личные амбиции. Привечаю независимость мысли. И даже поощряю желание отомстить.
– Колода Драконов будет противиться тебе, Скованный. На твой Дом… пойдут войной.
– Так было всегда. Ты говоришь о Колоде как о живом существе, но её создатель обратился в пыль, мы оба это знаем. У неё нет хозяина. Взгляни только на возрождение Дома Теней. Достойный внимания прецедент. Ты нужен мне, Гетол. Я приму твои… изъяны. Все в моём Доме Цепей должны быть увечны – телом или духом. Взгляни на меня, взгляни на это искалеченное, измученное тело: мой Дом – отражение того, что ты видишь перед собой. А теперь обрати свой взор на внешний мир, кошмар боли и поражений и есть основа Владений смертных. Очень скоро, Гетол, у меня будут легионы последователей. Ты в этом сомневаешься?
После долгого молчания яггут наконец проворчал:
– Дом Цепей нашёл себе Вестника. Что прикажешь, повелитель?
– Я просто рехнулся, – пробормотал Мурильо, но всё равно метнул кости. Резные фаланги покатились, подскакивая, затем остановились.
– Сегодня Господин толкает тебя под руку, любезный друг! Увы тебе, однако же не твоему достойнейшему сопернику! – воскликнул Крупп и потянулся за костями. – Ныне Крупп внесёт поправку – решительно удвоит ставку! Ах, изысканная рифма, да ещё и к месту – хо-хо! – Кости подскочили и остановились пустышками вверх. – Ха! Богатства сами идут прямо Круппу в руки – только загребай, великий маг!
Качая головой, Быстрый Бен сгрёб кости.
– Шулеров я навидался всяких – и плохих, и великолепных, – но тебя, Крупп, как ни стараюсь, не могу поймать на горячем.
– Шулеров?! Упасите боги! Этой ночью из всех ночей вселенская милость снизошла на Круппа, её-то вы, злополучные неудачники, и можете засвидетельствовать.
– Вселенская милость? – фыркнул Мурильо. – Это ещё что такое, во имя Худа?
– Эвфемизм для мошенничества, – проворчал Колл. – Делай уже ставку, Бен, я намерен проиграть остатки своего – тяжким трудом заработанного – золота.
– Это всё стол, – сказал Мурильо. – Всё на нём перекашивается, а Крупп умудрился просчитать расклад – даже не думай спорить, индюк толстозадый.
– Крупп будет спорить всегда, когда есть что оспорить, любезнейшие друзья. Расклад ещё не сложился, примите искренние заверения, ибо главный герой сбежал от назначенной роли. Бегство сие, разумеется, иллюзорно, однако таковая отсрочка самоопределения может привести к наистрашнейшим последствиям. Но к счастью для всех и каждого, Крупп здесь с самыми неопровержимыми…
– Да без разницы, – оборвал его Быстрый Бен. – Чёрное сердце там, где будет важнее всего, и череп в углу.
– Смелая ставка, о загадочный маг. Крупп утраивает на верную руку без единого перекоса!
Маг фыркнул.
– Никогда не видел ничего подобного. Никогда. Ни разу.
Он запустил кости катиться по столу. Полированные фаланги остановились, сложились в раскрытую ладонь, все символы и знаки идеально дополняли друг друга.
– Ныне же увидел, о недоверчивый чародей? Крупп изобилен златом!
Быстрый Бен оторопело уставился на костяную руку на потёртой столешнице.
– Ну и какой в этом смысл? – зевнул Колл. – Крупп выигрывает на каждом броске. Слишком топорно, коротышка, – хороший шулер всегда озаботится тем, чтобы время от времени проигрывать.
– Чем Крупп и доказал свою истинную невинность! Безумен был бы шулер, что выигрывал бы вновь и вновь. О нет, воистину это милость, и она неподвластна Круппу.
– Как ты это сделал? – прошептал Быстрый Бен.
Крупп достал пёстрый шёлковый носовой платок из рукава и промокнул лоб.
– Внезапно Пути взъярились, лижут невидимым пламенем воздух… ай-ай! Крупп вянет от такого пристального внимания – пощады, Крупп просит пощады, о грозный маг!
Быстрый Бен откинулся назад, бросил взгляд туда, где сидел, опершись о стенку палатки и прикрыв глаза, Скворец.
– Что-то тут нечисто – клянусь! Только поймать не могу! Он скользкий – о боги, какой же скользкий!
Скворец хмыкнул.
– Оставь, – с ухмылкой посоветовал командир. – Больше чем уверен, что ты его не поймаешь.
Маг обернулся к Круппу.
– Ты не то, чем кажешься…
– Нет, именно то! – вклинился Колл. – Взгляни на него. Жирный, липкий, скользкий, как здоровый клубок из масляных угрей. Крупп именно то, чем кажется, уж поверь мне. Только посмотри – как он вспотел, покраснел, как варёный рак, глазки выпучил… да ещё и ёрзает! Вот это и есть Крупп, до последнего дюйма.
– Крупп в смятении! Какой безжалостный разбор! Крупп стёрт в порошок столь пристальным вниманием!
Коротышка начал выжимать платок, и глаза присутствующих округлились, когда на стол хлынул поток маслянистой воды.
Скворец лающе рассмеялся.
– Да он вас всех за пояс заткнул! Ёрзает? Потеет? Всё иллюзия! Обман!
– Крупп уничтожен такой проницательной наблюдательностью! Он теряет присутствие духа, тает, начинает нести чушь! – Коротышка замолк, потом потянулся вперёд и сгрёб свой выигрыш. – Круппа мучает жажда. Он интересуется, не плещется ли в той заляпанной фляге немного вина? И ещё больше Круппа интересует, что же принесла Корлат глухой ночью ко входу в шатёр, где все до одного уже с ног валятся после очередного бесконечного дня на марше?
Полог палатки откинулся, и в круг света вступила тисте анди. Взгляд её фиолетовых глаз упал на Скворца.
