Теперь, видя Тилшарг живой и здоровой, он немного успокоился, но не собирался делать вид, будто верит ее словам.
— Я… — начала Тилшарг, но Нейтан неожиданно улыбнулся.
— Будет вам, не оправдывайтесь. Я рад, что с вами все в порядке. — Теперь он, наконец, огляделся и, оценив убранство покоев, заметил: — Победителей боев у вас явно ценят… Но для чего главе ваших стражей отчет о случившемся?
— А для того, что Вадраг использовала магию, — пробурчала Тилшарг, вновь опустившись на кушетку. — Иначе бы ей ни за что было не сбить меня с ног!
— Но как? — воскликнул Нейтан, подсев к ней. — У вас ведь тут магия практически не действует! Я едва могу зажечь слабенький огонек…
Тилшарг пожала плечами.
— Ваша, человеческая, не действует, это верно. Наша магия — другое дело.
— В любом случае, это ведь наверняка против правил? — нахмурился Нейтан.
— Еще как против! За это грозит двагр — вечное изгнание.
— Суровая кара…
— Самая суровая, которая существует. Кроме казни, конечно. — У Тишарг до сих пор в голове не укладывалось, что Лавина опустилась до подобной низости. — Это первый случай, когда на боях пытаются победить обманом. Говорящая-с-Богиней сказала, что заклинание убило бы меня, разорвало сердце. Все выглядело бы как естественная смерть, а я ничего не смогла бы уже рассказать.
— Что?! — Нейтан схватил ее за руку. — Так это было темное заклинание? Ваша шаманка… Говорящая-с-Богиней нейтрализовала его? Вы хорошо себя чувствуете?
— Все уже хорошо, не беспокойся. Надеюсь, никто не заметил, что я уходила с арены на ощупь?
— В нашей ложе — нет. Вы выглядели немного растерянной, но вряд ли кто-то обратил на это внимание. Я почувствовал, что с вами что-то не так, однако не подозревал, насколько все плохо, пока вы не сказали мне! — Нейтана вдруг затрясло и Тилшарг, заметив это, обняла его за плечи.
— Вот и хорошо, что не подозревал. Иначе бы переживал намного сильнее, — ласково сказала он.
— Это так… Я счастлив, что Боги уберегли вас от злых чар.
— Богиня, — поправила Тилшарг. — Великая Мать Удра. Она защитила меня и помогла справиться с заклинанием.
— Ну что ж, в таком случае, я полагаю, мне следует посетить ее храм и вознести благодарственную молитву. У вас ведь есть храмы? В них допускают людей?
— Мне нравится, что ты интересуешься нашими обычаями и религией. Я отведу тебя в храм завтра утром, — рассеянно пробормотала Тилшарг. — Вместе со мной тебя впустят…
Сейчас она острее, чем обычно, чувствовала запах, исходящий от юноши, такой приятный, манящий, соблазнительный… Тилшарг невольно склонилась ниже. Запах заполнил ее ноздри, лишая способности мыслить здраво и контролировать древние инстинкты. Все доводы разума были сейчас бессильны против желания узнать, наконец, Нейтана по-настоящему. Глухо зарычав, Тилшарг рванула ворот его одежды. Затрещала ткань, отлетели крючки. Не дав Нейтану времени опомниться, ничего не объясняя, Тилшарг разорвала на нем рубашку и вонзила клыки в его плечо.
Впрочем, Нейтан и не думал сопротивляться. Они с Ханетом уже не раз обсуждали между собой огрские укусы, да и слуги намекали, что это вовсе не страшно, а скорее даже приятно… И в самом деле, боль обожгла его, но лишь на миг. От места укуса вдруг начало распространяться тепло, согревая тело и душу, наполняя сознание сияющим светом. Нейтану вдруг показалось, что он стал легким, словно перышко, покачивающееся на золотистых солнечных лучах.
— Что это?.. — удивленно выдохнул он.
— Прости, не смогла устоять, — отстранившись от него и слизнув выступившую из ранок кровь, ответила Тилшарг. Она осторожно уложила Нейтана на кушетку и погладила по щеке. — Кровь обладает великой силой, несет в себе знание о том, в чьих жилах течет. Так я лучше буду чувствовать тебя. Понимать тебя. И ощущать тебя. Со временем и ты научишься видеть мою сущность.
Нейтан хотел было спросить, о чем она говорит, но вдруг осознал, что ему не нужен ответ. Тилшарг окутало яркое синее облако, пронизанное белоснежными лучами, исходящими из глаз, ладоней и груди.
— Как прекрасно! — вырвалось у Нейтана. — Хотелось бы и мне быть таким же сияющим, как ты…
— Станешь, если будет на то воля Удры, — ответила Тилшарг и укусила его снова.
* * *
Всю дорогу от Арены Мэйрис, агрх-гзартма Вилдшарг Путешественницы был непривычно молчалив и задумчив. Когда повозка почти подъехала к гостинице, вдруг высунулся в окно и крикнул:
— Возвращаемся!
— Потерял что-то? — спросил сидящий напротив него белокурый Лалиэлль, выгнув дугой темную бровь. Спешить было некуда, его Гарджаг отправилась на встречу с подругами в «Фазана и яблоко», он был свободен до вечера и мог делать, что хотел.
— Не потерял, — глаза Мэйриса блеснули в полумраке повозки хищной зеленью, как у дикого зверя. — Но, может быть, найду.
— Ладно, — легко согласился Лалиэлль. Не рассказывает, в чем дело, значит, сам пока не понял, а как поймет, непременно поделится. Вот только его запах…
— Я как будто еду со стогом свежескошенного… как там этот твой цветок называется, которым ты пахнешь? Тотемное растение твое? — Лалиэлль пощелкал пальцами, делая вид, что не помнит название цветка, хотя помнил его превосходно, равно как и названия прочих растений, животных, гор, рек и поселений родного острова Мэйриса. По просьбе географического общества, он частенько рисовал пейзажи, которые Мэйрис ему описывал: город в самом сердце леса, покрывающего остров, дома, построенные на деревьях, бухту, окруженную черными скалами и третью скалу, похожую на собаку без головы, распластавшуюся в волнах у входа в нее… В одной из пещер этой самой скалы находился портал в Некрополию. Через него налетели однажды на остров некропольцы-вампиры, выкосив немало живых. А после через этот портал прошел вслед за ними Мэйрис, надеясь спасти друга и невесту, которых вампиры прихватили с собой…
— Аямэ. Выдает с головой, да? — Мэйрис скривился, оборвав его мысли. — Называй «радужка» по-вашему, если запомнить не можешь.
— Радужки мелкие, а твой крупный. И они пахнут вовсе не так сильно. Надеюсь, причина нервничать и правда серьезная, а то еще немного и у меня голова разболится. Ты же не из Древнего дома, почему твой запах такой сильный?
— Не знаю. Может, потому что мы, как древние, чтили природу и растения — наших покровителей. Но накосить стог аямэ невозможно, они на деревьях растут.
— У вас там все на деревьях растет.
Мэйрис кивнул и не стал спорить. Его мысли явно витали далеко, похоже, он и впрямь был чем-то здорово озадачен. Лалиэлль почувствовал некоторое беспокойство. Мэйрис, как и он сам, никогда не волновался по пустякам. И не упускал случая поведать что-нибудь о своей родине. Раз этак в
