Вот поэтому-то Североамериканские соединенные штаты – страна финансового капитала – оставалась и империей, и великой державой с колониальными владениями. И какой бы президент ни занимал свой пост – к каждому находился подход. А вся чушь насчет имперского президентства, задуманная еще Адамсом, – так красивых слов можно сказать много, суть же остается одна. У кого деньги – тот и прав.
Совет национальной безопасности, как и многие другие инструменты президентской власти в САСШ, был инструментом достаточно гибким, его влияние от президента к президенту то возрастало, то падало почти до нуля. Максимального расцвета он достиг при Фолсоме, актере-президенте, объявившем крестовый поход против империи зла – России и ничего этим не добившийся, только надорвавший бюджет и влезший в долги. Президент Фолсом сам по себе был личностью интересной – пустой, недалекий, фанатично верящий человек, имеющий очень тесные связи с калифорнийским лобби военных промышленников, он сделал Совет национальной безопасности едва ли не главным центром принятия решений. Любой, кто смог бы побывать на заседании СНБ в те времена, ужаснулся бы и сделал вывод, что Русская православная церковь, объявившая Фолсома пособником сатаны, не так уж и не права. На заседания СНБ допускались христианские фундаменталисты, они выступали там с проповедями, метали громы и молнии, заводили и себя, и всех присутствующих. Некоторые открыто молили о скорой ядерной войне, как о Судном дне, предсказанном Библией. В СНБ того времени почти не было здравомыслящих людей, способных понизить градус этих собраний, верховодили «ястребы» – Айнбергер, Низ, Мейси. Активно во все вмешивалась и нередко присутствовала на заседаниях СНБ Нэнси Фолсом. Почти весь второй президентский срок Фолсом был настолько тяжело болен, что страной от его имени управлял триумвират Айнбергер – Мейси – Нэнси Фолсом. За время правления Фолсома начался бурный экономический рост, но держался он на военных заказах и долгах, которые надо отдавать. Государственный же долг за время его правления возрос в три раза.
В восемьдесят восьмом на пост президента был избран наиболее умеренный и здравомыслящий человек команды Фолсома (так, по крайней мере, казалось). При нем политика Фолсома продолжалась, правда, в более смягченной форме, влияние СНБ пошло на спад, потому что в нем сидело много представителей калифорнийского лобби, а новый президент был техасцем. При нем же Североамериканские соединенные штаты открыто вторглись в одну из стран своего влияния – в Мексику, вознамерившуюся проводить собственную политику. Относительно быстро разгромив мексиканскую армию и поставив на правление своего человека, североамериканцы столкнулись с вялотекущей войной в городах и с резким усилением влияния наркомафии в стране. Разбежавшихся солдат и полицейских собрали под свое крыло наркомафиози – и война продолжилась, но уже в форме восстания. Не стабилизировалась обстановка и до сих пор…
Президент Джон Джейкоб Платтен к СНБ относился двойственно. С одной стороны – у него не было особого опыта в управлении государством, он вынужден был полагаться на мнение компетентных людей, и СНБ как инструмент для общения со специалистами в военной области и области безопасности его вполне устраивал. С другой стороны – то, в каком состоянии он нашел этот орган, придя в Белый дом, его ужаснуло.
В отличие от своего предшественника, совещания СНБ он проводил в довольно тесном Овальном кабинете – он был тесный, и поэтому на заседания СНБ можно было не приглашать людей, которые очень стремились на них попасть и которым делать на них было совершенно нечего. Поскольку на носу были выборы и большая часть команды президента работала на его переизбрание, в суть дела он посвятил только двоих – госсекретаря Кристофера Уоррена, который оставался в Вашингтоне «на хозяйстве», пока Президент и вице-президент разъезжали по стране и агитировали избирателей, и министра обороны Уильяма Берри, бывшего бизнесмена из Калифорнии. Каждый из них должен был обсудить русское предложение о строительстве стратегического моста на Аляску в узком кругу своего ведомства и дать ответ. К сегодняшнему дню ответ следовало представить Президенту.
Совещание началось примерно в восемь – примерно, потому что из-за предвыборных поездок графики летели ко всем чертям. Президент появился в своем кабинете, когда на горизонте только брезжил рассвет и дороги, ведущие к Вашингтону, были почти пусты – он сам видел это с борта вертолета. В Овальном кабинете он первым делом выпил одну за другой две чашки кофе, помассировал виски. Господи, в тринадцать ноль-ноль он уже должен выступать в Индиане, в одном из университетов. Проклятые мужланы[85]…
Министр обороны появился вовремя, как и подобает бизнесмену – до своего назначения он занимался бизнесом и умел ценить свое и чужое время. К президентской команде он не принадлежал, был подобран партией – поэтому с Президентом он поздоровался холодно, сугубо протокольно…
Госсекретарь, отношения с президентом у которого были намного теплее, старый испытанный боец, юрист, как и сам президент, но адвокат, а не прокурор, немного опоздал – впрочем, глядя на него, этому не стоило удивляться. Мешки под глазами, сами глаза красные от недосыпа, серый, нездоровый цвет кожи.
– Это тебе не Верховный суд, да, Крис? – не упустил возможности подколоть госсекретаря президент.
– Ни за что не поменяюсь с вами местами, сэр… – устало проговорил Кристофер Уоррен, – тем более за ваше жалованье…
Это тоже была тонкая подколка. Все знали, что адвокатом и партнером фирмы «О’Мелвини и Майерс» Уоррен зарабатывал куда больше, чем зарабатывает президент, а сам президент особым богатством не отличается. Что даже странно – в САСШ, за редким исключением, на высший государственный пост не избирались люди, не заработавшие несколько миллионов долларов.
– Итак? – Президент испытующе посмотрел на своих подчиненных. – Времени мало, а вопрос серьезный. Может, изложите то, до чего додумались ваши высоколобые аналитики?
Государственные мужи переглянулись.
– Сэр, это ловушка, – начал Берри, – русские готовят нам ловушку. Нельзя попадаться в нее ни в коем случае.
Интересно…
– Почему же? Мне это предложение кажется очень здравым. Тем более что русские берут на себя справедливую долю финансирования. Русские строят подобные дороги десятилетиями, на них уходят огромные ресурсы – но они не строили бы их, если бы это не окупалось. Такая дорога даст работу сотням тысяч людей.
– И лишит работы сотни тысяч людей, – мрачно заметил Кристофер.
– Вы о чем?
– Я о портовых рабочих и о моряках, сэр. О профсоюзах. Совсем бы не хотелось попадать в такую же ситуацию, как Фолсом попал с авиадиспетчерами. Тем более что дорога появится в будущем, а профсоюзы взовьются уже сейчас.
Профсоюзы были скорее проклятьем Северной Америки, нежели ее достижением. Особенно это чувствовалось перед выборами. Многие профсоюзы контролировала организованная преступность. Бизнесменов шантажировали неприятностями, если они не будут иметь дел с мафией и платить ей деньги, – это называлось рэкетом, и поделать с этим ничего не могли. Состоявшие в профсоюзах рабочие проводили крайне агрессивные акции, особенно отличались этим этнические меньшинства – негры и мексиканцы. В угоду профсоюзам и принятых под их давлением законов фирмы брали на работу не по-настоящему сильных специалистов, многие из которых, как на грех, были белыми, а продвигали вверх по лестнице всякие меньшинства, только чтобы не напороться на обвинения в расизме, сексизме и тому подобное. Иногда профсоюзы схватывались между собой – тогда дело доходило даже до перестрелок. Наконец, профсоюзы обладали заметным политическим влиянием – на федеральном уровне это еще не так чувствовалось, а вот на выборах местного уровня и выборах уровня штата это влияние очень ощущалось. В итоге профсоюзы вели переговоры, политический торг и добивались того, чтобы решения принимались, исходя из их узких интересов. Так и с дорогой – да, дорога создавала рабочие места и в строительном бизнесе, и в бизнесе железнодорожных перевозок, и во всех бизнесах понемногу, потому что теперь изготовленные в Америке товары могли попасть в Российскую империю намного быстрее, чем по морю. Но вот профсоюзы докеров, моряков, судостроительной отрасли это бы совсем не устроило, потому что многие в этих отраслях могли потерять работу. И на выборах, где надо угодить всем и сразу, это, конечно, сказалось бы.
– С каких пор ты стал лоббировать докеров и моряков, Крис? – спросил Президент.
– С тех самых, как вы объявили о намерении идти на второй срок, господин Президент, – ответил госсекретарь. – Эти профсоюзы сильны в Калифорнии и в Нью-Йорке, а сколько там выборщиков[86], вы, наверное, помните. И там, и там могут возникнуть проблемы, если мы примем этот план. Калифорния и так под вопросом после сокращения военных заказов. Если же мы ввяжемся еще и в это – Калифорнию мы потеряем.
