— Да вон идет. — Дворянин тащил котелок будто бадью, попеременно останавливаясь и вздыхая, вокруг шеи на ремнях болтались выданные вдогонку кожаные фляги.
— Там склон, два раза наворачивался, пока поднялся. — Парень был весь мокрый.
— Давай рубашку высушу хоть, — сердобольно предложила эльфийка.
— А я в чем буду?
— В запасной.
— А у меня нет.
Чтобы посмотреть на эдакого идиота, даже Майорин выглянул из кокона.
— Как нет?
— Я не знал, что понадобится…
— Вот… — отозвался об интеллектуальных особенностях паренька эльф. Но в сумку полез и даже штаны пожертвовал. Солен переоделся и отдал девушке мокрые вещи.
— За это ты сходишь за лапником, — не растерялась та.
— Нет. Сам схожу, мне пока дорога моя одежда. — Велор поднялся с бревна, с усмешкой изучая дворянчика. Штаны обтягивали его как вторая кожа, казалось, если Солен сядет, то по швам разойдутся. — И не как некоторые, а нормально. — Он подопнул лежащего колдуна, но тот не спал, поймал за ногу ладонью и резко дернул на себя. Эльф на секунду потерял равновесие и не по-эльфьи замахал руками. Но быстро сориентировался и вывернул конечность, кувыркнувшись назад, в движении наддавая по другу второй ногой. Тут уж охнул колдун. Жарка, смотрящая на эту кошачью перепалку, отвернулась — засыпать кашу в котелок.
Наконец, все уселись вокруг костра, даже колдун выполз из-под одеяла на запах еды. Обидевшаяся на него эльфийка пыталась лишить злодея ужина, но тот туманно намекнул, как хорошо ехать одному, без навязчивых спутников, и получил-таки дымящуюся миску. Когда каша кончилась, а в котелке грелась вода для чая, Солен тихо напомнил про байку, обещанную эльфом.
— Было это, — начал Велор загробным голосом, — лет десять назад, мы с Майорином еще только познакомились.
— Ага, наняли меня человека защитить от одного убийцы.
— И ты, да, защитил, — хмыкнул Велор, но снова переключился на баюнский тон: — И вот мы, значит, встречаемся на поле брани. Я с мечом, он с магией. И встречаются две стихии, два начала, две…
— Пьяные в хлам морды. — Колдун черпанул кружкой кипятка и бросил себе травы из мешочка, засыпать же для всех в котелок ему опять в голову не пришло.
Эльф к повадкам друга давно привык, а Жарка с Соленом, как деревенская ребятня, слушали рассказчика и лишь шикнули на комментатора.
— Две расы, — исправил Велор. — Ну да, выпили мы тогда немного.
— Пол-литра рябиновки, — уточнил злодей. — Вместе причем.
— Заткнись или сам рассказывай.
— Нет уж, я лучше послушаю.
— Тогда заткнись.
— Молчу.
— Холодно тогда было, зима стояла суровая. Снег валил, что ни день, на локоть выпадает. Пока мы ожидали клиента, задерживающегося по важным делам.
— Запор, — развел руками колдун. — С кем не бывает.
— Майорин… — угрожающе зашипела компания.
Колдун театрально зажал себе рот рукой, откинулся на одеяло и, кажется, заснул, потому что голоса больше не подавал. Даже когда эльф в лицах описывал напавших на них разбойников, явно перевирая и преувеличивая.
Разбойники появились ближе к утру, о чем сообщили истошным воплем и отборными ругательствами. Колдун открыл глаз и перевернулся на другой бок — досыпать. Походив вокруг недосягаемой добычи, недоброжелатели плюнули и, пообещав вернуться утром, ушли. Однако утром нашли лишь кострище да бревно. Впрочем, Жарка выложила им послание камушками, прочитав которое уважительно присвистнул даже главарь. Хотя сама эльфийка значения этого слова не знала и подслушала его у Майорина, когда тот спросонья споткнулся о бревно. Разбойники не могли понять лишь одного: как они могли проспать отъезд четырех всадников, отнюдь не пытавшихся спрятаться или убежать.
2
Кружка с горячим вином приятно грела ладони. Первый морозец ловко пробирался сквозь толстые каменные стены, но жался по углам, побаиваясь огня в очагах, пышущего жарким теплом.
Крепь стояла на пологом холме на берегу речки Сабельки. Крепь здесь чаще именовали «замком». Я перехватила кружку поудобней и облокотилась на холодную стену. Долина раскинулась широко — между двумя быстрыми речками, сбегающими с Уралакского хребта. По весне речушки разливались, напитывая долину живительной талой водой.
Трудно найти место красивее. Здесь, где била из земли чистая первородная сила, росли высокие крепкие деревья, образующие густые труднопроходимые леса, булькало срединное болото, приносящее по осени обильный урожай клюквы, блестела изумрудная травка, похожая на шерсть чудного зверя. Сейчас, все еще зеленую, ее оплел белый иней.
Сабелька ершилась стальной рябью. Если смотреть с высоты, она действительно походила на обнаженный клинок, плавно изогнутый.
На гребне стены дул холодный пронизывающий ветер, я поежилась.
Хочешь не хочешь, а постоишь тут чуток, продрогнешь, да запросишься к очажному теплу, пусть и под надзором стражников — вечных конвоиров, поставленных ходить за мной радушным хозяином.
— Пора, госпожа.
— Хорошо. — Я обернулась, подняла глаза на провожатых.
Один молодой воин — старше меня года на четыре, второй — маг. На бледных скулах мага вечно пылал горячечный красноватый румянец, близость истока мучила его, заставляя постоянно сдерживать естественное желание напиться чистой силы. Меня он ненавидел, как ненавидят вожделенную вещь, доставшуюся другому человеку. И рад бы владеть, да не суждено.
Дни шли за днями, судьба старательно расшивала цветной нитью свое полотнище, покрывая хитрыми сплетениями узоров серую ткань бытия. Нашлось там место и для моей жизни, и здесь мастерица решила вышить воистину затейливый и кровавый узор.
Человек привыкает ко всему, так и я постепенно привыкала к своему узилищу, к конвоирам за спиной, бесшумными тенями преследующими меня повсюду.
Надо признать, что в плену оказалось не так плохо, как мне мнилось на первый взгляд. Голодом меня не морили и в клетке не держали. Наоборот, мой похититель был даже излишне гостеприимен. В первый наш разговор он накрыл щедрый стол, уставленный различными яствами. Слуга отодвинул мне стул, легкий замковый сквозняк колыхнул язычки пламени на свечах.
— Чего изволите?
— Я не голодна, — отозвалась я, отодвигая тарелку.
— Зря, — раздался за спиной голос. Слуга будто привидение соткался за спинкой стула по другую сторону стола и выжидательно застыл. — Есть нужно. Еда придает сил.
Он сел. Мужчине было лет пятьдесят, русые волосы тронула седина, поседела и темная щегольски выстриженная бородка. Внимательные темно-зеленые глаза изучающе меня осмотрели, ища признаки безумия. Ничего не приметив, он довольно кивнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
