Кинув коробок спичек, тот продолжил пиликать на гармошке.
— Наши летят, — вернув коробок и выпустив ароматный дым, проговорил куривший.
Прервав монотонное пиликанье, Курт поднял голову и прислушался.
— У русских самолетов не осталось, не зря же у нас две батареи забрали, но звук мне незнаком, а я наших всех различаю.
Вдруг в небе вспыхнула яркая слепящая звезда.
— Подсветка! Боевая тревога! — вскочив, тут же заорал Курт.
Однако было поздно, в свете опускающегося на парашюте осветительной бомбы мелькнул силуэт серебристого одномоторного моноплана, в котором солдаты мгновенно узнали по рисункам силуэт русского разведчика Р-10. Через мгновение на батарею посыпались мелкие осколочные бомбы.
Зажимая рану на ноге, распоротую мелким осколком, Курт со злостью смотрел, как русские истребители И-16 заходят на железнодорожный мост, что защищала их батарея. После четвертого самолета один из ажурных пролетов с жутким скрипом раздираемого металла рухнул в реку, подняв небольшую волну. Но пикировать истребители-штурмовики не прекратили, видимо, у них была задача нанести как можно больше повреждений. И только когда они полностью освободились от бомб, при свете второй бомбы направились к железнодорожной станции. Только сейчас Курт понял, что и там звучат разрывы бомб, звук авиамоторов и слышен рев сирен.
Из восьми бомб в мост попали шесть, два больших всплеска легли совсем рядом. Лейтенант Абросимов радовался, свою вспышку он видел отчетливо.
— План «Б». Уходим, — послышалось в наушниках.
Под крыльями «ишачков» еще были эрэсы, их надо было выпустить по складам на железнодорожной станции. Так как задачу они свою выполнили и снаряды остались неиспользованными, группа истребителей направилась к окраине Варшавы.
Удары по мосту и станции нанесены были фактически одновременно. Поэтому, подлетая, они увидели свет пожарищ горящих эшелонов и пристанционных построек. Через минут на склады обрушились двадцать четыре огненных стрелы.
— Всем внимание! Уходим!
Обратно из всех авиагрупп не вернулись два поврежденных осколками от зенитных снарядов самолета. Эвакуационные группы из разведчиков Меньшикова выехали по координатам, что сообщили подбитые летчики.
Вторая болезнь сильно ударила по иммунитету, поэтому восстанавливался я дольше обычного. Несмотря на это, на следующий день после «часа Икс» я уже был в штабе, приказав перенести мою палату к нему, что было незамедлительно исполнено. Бойцы комендантского взвода быстро вырыли полуземлянку, связисты установили телефон, так что я был в курсе всего, что творилось в нашей группе. Даже выходил дважды узнавать новые сводки, но так как быстро уставал, то выходы были редки.
За первые сутки все, что было намечено, парни выполнили. Сейчас мы переваривали все то, что успели захватить. Железнодорожные линии перерезаны, мосты взорваны. Броды заминированы и находятся под присмотром мотопатрулей. Границы захваченных, вернее захватываемых территорий, проходят по рекам или болотам. Только в двух местах мы вынуждены были бросить два стрелковых батальона на перекрытие открытых мест, где нас могли сбить. Танкоопасное направление там было. Там сейчас возводились фортификационные сооружения, усиленные крупнокалиберной артиллерией, создавалось глубоко эшелонированное минирование, благо немецких мин у нас теперь вдоволь. Группы за два дня выполнили свои задачи, не считая мосты и броды, они захватили много тыловых служб противника, в основном в исправном состоянии. Даже восемь складов с продовольствием, про остальные я уж не говорю. Захватили два аэродрома, один из них тыловой, транспортный, другой боевой, дальняя авиация, там в основном базировались разведчики. Теперь у меня было восемь «Юнкерсов»-разведчиков и двадцать в бомбардировочном варианте. На аэродромы уже вылетел Гаврилов со своими командирами и теми безлошадными летчиками, которым не хватило машин. Были у него и такие, они должны принимать технику, перегнать к нам, полосы уже готовы, и начать освоение. Сейчас мотогруппы зачищали ближайшие от нашей границы населенные пункты от немецких комендатур. В крупных селах уже уничтожены, сейчас работают по мелким. Я собирался устроить некую ничейную землю у своих границ. По нашей территории, зачистку территории, включая лагеря военнопленных, вели люди Кучеры, усиленные бойцами охранного полка, пока они справляются. У капитана Меньшикова была особая задача, и его люди в данный момент ее выполняли. Сам капитан как координатор находился в штабе у радиостанции, ловя редкие сообщения в минуты отключения глушилки согласно расписанию.
— Товарищ полковник, вам же прописали постельный режим! — вскинув голову, проговорил полковник Иванов, когда я мокрый от пота ввалился в штабную землянку. Несмотря на это, работа штаба не прекратилась, бегали туда-сюда посыльные, командиры с бумагами. В радиорубке морзянкой работала радиостанция, и все это под какофонию команд, разговоров, предложений.
— Ничего, дотопал же… уф-ф… устал, — пробормотал я, плюхнувшись на ближайшую, грубо сколоченную скамейку.
Вокруг бегала и щебетала медсестра, которую за мной закрепили:
— Товарищ больной, немедленно вернитесь, меня же товарищ военврач заругает!
— Товарищ красноармеец, почему вы не проследили за вашим больным?! Даже мне, далекому от медицины, видно, как ему плохо, — строго обратился к медсестре Иванов.
— Так, не ругай ее, это я приказал, — нахмурился я.
— Товарищ полковник…
— Да знаю я… Лежи-лечись. Тут другое. Гаврилов принял захваченные аэродромы?
— Да, первые самолеты уже начали перегонять. Правда, это делают немецкие пилоты, но под присмотром наших.
— Хорошо. Что Гаврилов говорит, справятся они с транспортниками?
— Пилоты уверили что да.
— Тут такое дело… уф-ф… пора вводить операцию «Воздушный мост». Сегодня ночью отправите на «Дугласе» опытного пилота и штурмана. Подготовьте документы по нашей группировке, они понадобятся. Пусть летят в Киев, старшим майор Краморов, он вполне компетентен… уф-ф… готовьте вылет к двум часам ночи. Про «подарки» не забудьте, из старших офицеров, после того как наши подтвердят, что добрались, начинайте отправлять остальных. Первая группа из пяти машин. Проверим, как они долетят, наших раненых вторым рейсом, первым пленных. Разобьются или собьют, не так жалко. И про почту не забудьте.
— Товарищ полковник, это можно было по телефону приказать или вызвать меня.
— Знаю, лежать надоело. Через час с наброском плана ко мне.
— Есть.
— Доложите что у нас там по встрече с боевыми войсками противника?
— …У немцев много войск на фронте теперь; как вы понимаете, никакое наступление невозможно, потому что мы заняли бутылочное горлышко от всей занятой бутылки территории СССР, и подвоз сейчас идет только в обход, через Прибалтику…
«Берлин там рвет и мечет или на следующий день начнет рвать и метать…» — мысленно усмехнулся я.
— …в общем, нас просто сомнут, если ему встать «нерушимой стеной», потому что снятые с фронта войска, две-три, да что там говорить, и одна дивизия в колоннах по-быстрому подойдут к району соприкосновения, развернутся в боевые порядки, а далее стандартный, опробованный метод вермахта. Однако мы-то про это все тоже знаем, значит надо расширить глубину своего маневра до естественных границ вроде рек, болот, оврагов, что мы и сделали. Чтобы противник не знал границ соприкосновения, а разведка пропадала бесследно либо ничего не находила, а двигающиеся в походных колоннах войска нарывались на пулеметно-артиллерийские засады или фугасы. Кстати… ваши… э-э-э… ноу-хау очень хороши, мы бы не скоро додумались до картечно-шрапнельных фронтальных мин вдоль дорог и ответственных мест.
«МОНки это вещь», — мысленно согласился я с полковником, вспомнив свое выступление у подрывников.
— …таким образом, смыслом войны для нас должен быть каждый выигранный день, чтобы фронт немцев сидел без снабжения. Значит, надо просто отодвинуть границы своего влияния как можно дальше и потихоньку отступать по нескольку километров, на очередной рубеж, периодически остужая противника фланговыми и тыловыми ударами заготовленных боевых групп, чтобы невозможно было наступать в транспортных колоннах, чтобы так и шли цепями, чтобы танки тратили ГСМ и моторесурс, а он у них, кстати, небольшой, а со снабжением проблемы. — Задумчиво полковник тыкал острием карандаша в карту. Не сводя с километровки взгляда, я задумчиво кивал.
— …Отступил на следующие позиции, где должны быть скрытые позиции для артнаводчика и пулеметчиков с Максимом — он может стрелять с закрытых позиций, а сзади, километрах в десяти-двенадцати, артиллерийская батарея. Хотя если место хорошее, еще и минометы километрах в трех, тоже в скрытых позициях, и если артиллерию немцы-звукометристы махом срисуют и ей надо менять позиции через полчаса после артналета, то минометчики не шумны и могут сидеть, пока не отстреляют весь запас.
