– А здесь у нас, собственно, сам исследовательский центр, – услышал Денис голос Синявского, когда подполковник с Надеждой проходили мимо. – Баклаборатория, клетки с подопытными животными и карантинный бокс.
– Даже карантинный бокс? – удивилась Надежда.
– Ну, а как же! – обиделся ее начальник. – Герметичная камера, компрессор, правда, пока не подключенный, воздушные фильтры, скафандры. Все, что положено. Петр Леонидович специально оговорил, чтобы мы взяли полный комплект оборудования… – Синявский расстегнул «молнию» на пологе палатки, и они скрылись внутри.
Проводив Надежду мечтательным взглядом, Денис вернулся к работе. Груда очищенных жердей росла, но и не ошкуренных хватало с избытком – спасибо Бивню с Рамой. Если Лютый не пришлет кого-нибудь в помощь, он провозится с ними до темноты.
Стоило Денису подумать о Мещерине, как он увидел приближающегося лейтенанта. Тот как будто прочитал его мысли или успевал отовсюду следить за работой своих бойцов.
– Как дела, Кирилов? Чего ты топором возишь, будто бабу ласкаешь? Резче надо, резче. – Лютый подхватил одну из ошкуренных жердей и лихо закрутил ее в воздухе, не хуже заправского боевого шеста. Потом бросил обратно на землю. – Как закончишь, наруби штук двадцать кольев вот такой примерно длины. – Он показал руками нужный размер. – Надо гать к роднику настелить, чтобы можно было нормально за водой ходить… Мартюшев! Осторожней! Не картошку несешь!
Забыв про колья, из которых следовало настелить гать к роднику, Лютый бросился к превращенной в склад армейской палатке, где Мартюш, зацепившись ногой за растяжку, уронил ящик с ручными гранатами. Денис понял, что на помощь рассчитывать не приходится, и, взяв в руки очередную жердь, принялся за дело. Оставалось только позавидовать Звону, которого никто не подгонял.
Он успел очистить еще три или четыре жерди, когда Надежда со своим начальником покинули лабораторную палатку.
– …И все это простаивает без дела. Даже жалко, – продолжал Синявский начатый внутри разговор.
Надежда в ответ улыбнулась, показав изумительно ровные белые зубы. Денису так и захотелось провести по ним языком.
– Ну, уж нет, Дмитрий Романович, – возразила она. – Лучше бы нам так и не пришлось использовать инфекционное оборудование.
– Лучше вообще не сталкиваться с инфекцией, – резонно заметил Синявский, и они двинулись дальше.
Не успела Надежда с начальником скрыться из вида, как к Денису вразвалочку подошел худой, долговязый майор из их группы. Кажется, его фамилия была Щербаков. Выглядел майор, как забивший на устав дембель: штаны болтаются, китель расстегнут, подворотничка нет вовсе, в пальцах зажата сигарета.
– Огонька не найдется? – ухмыльнувшись, спросил он.
– Не курю, – пробурчал Денис и отвернулся.
Майор нисколько не смутился и, ехидно улыбаясь, сказал:
– Вижу, на нашу Надежду Прекрасную глаз положил… Да вижу, вижу. Не напрягайся. – Он похлопал Дениса по плечу. – Только такие, как ты, для нее – пустое место. Ничего тебе, парень, не светит. Так что плюнь и забудь.
– Это мы еще посмотрим, – хмуро произнес Денис.
– Чудак. Я ж тебе помочь хочу. – Майор приблизил к Денису лицо и доверительно зашептал: – Она же шлюха, редкостная стерва. Знаешь, кто ее любовник? Сам генерал Озеров, начальник исследовательского Центра. Думаешь, почему она и капитан, и кандидат наук? Все одним место заработала в генеральской постели. Так что мотай на ус и делай выводы.
– Пошел ты!.. – Денис резко оттолкнул жавшегося к нему майора.
Руки непроизвольно сжались в кулаки. Он с трудом сдержался, чтобы не заехать шептуну в его грязное рыло. Тот это сразу почувствовал и отступил назад.
– Я-то пойду. Да тебя дурака жалко, – огрызнулся майор. – Чем искры метать, лучше подумай над моими словами. Не веришь, любого из наших спроси.
Он бросил на землю нераскуренную сигарету и вихляющей походкой зашагал прочь, а в голове Дениса все еще звучали его последние слова: «Не веришь, любого из наших спроси».
* * *
К концу дня лагерь разительно преобразился. Разведчики установили в центре длинный обеденный стол, связанный из ровных, гладко оструганных жердей. Несмотря на то, что у них не было при себе гвоздей, они прекрасно обошлись стальной проволокой. Вместо кривого, наполовину сгнившего бревна, они вкопали вокруг стола ровно отпиленные чурбаки, на которые уложили обвязанные жерди – получились настоящие скамейки, а трухлявое бревно пустили на дрова. На месте потухшего костра выкопали неглубокую яму, края которой обложили кусками дерна, превратив в удобный, защищенный от ветра очаг. Благодаря им в лагере появился настоящий умывальник, сооруженный из подвешенной на дерево пятилитровой пластиковой канистры, и деревянные мостки к роднику, позволявшие ходить за водой без боязни промочить ноги. Правда, не все их приготовления были понятны. Например, натянутая вокруг поляны сигнальная лента привела Надю в полное недоумение. Она поинтересовалась у Дениса. Но тот был не в настроении, пробурчал хмуро:
– Запретная зона. – И отвернулся.
Надя обратилась с тем же вопросом к его командиру, но Мещерин вообще не стал с ней разговаривать.
– На инструктаже все узнаете, – бросил он на ходу и прошел дальше.
Надо же, на инструктаже! Может, он еще и вечернюю перекличку введет? А что, было бы забавно. Капитан Панина? Я!
В надежде, что Синявскому известно больше, Надя отправилась за разъяснением к нему. Подполковника она нашла в баклаборатории, где он рассматривал под микроскопом сегодняшние образцы почвы. Но Дмитрий Романович сам ничего не знал.
– Да-да, – рассеянно покачал головой Синявский. – Он мне тоже говорил про инструктаж. Просил, чтобы я собрал всех к семи часам.
Оторвавшись от микроскопа, он взглянул на наручные часы.
– Кстати, Надюша, нам уже пора идти.
– А ваш образец? – удивилась Надя.
Синявский пренебрежительно махнул рукой в сторону микроскопа.
– Пустое. Все то же самое, никаких изменений. Мне кажется, в Москве больше информации, чем у нас.
– Вы разговаривали с Петром Леонидовичем? – взволнованно спросила Надя.
Синявский нахмурился.
– Недолго. Здесь очень неустойчивая связь, часто обрывается. А иногда вообще не удается связаться. Место, что ли, такое? – Он пожал плечами. – Ну, идемте, Надя. А то наш центурион уже наверняка заждался.
– Почему центурион? – растерялась Надя.
– Ну, как же, начальник охраны, – усмехнулся Синявский. – А вы не находите, Надя, что этот лейтенант даже похож на древнеримского центуриона?
Надежда рассмеялась. Хорошо, что сам Мещерин сейчас не слышит Дмитрия Романовича. Хотя, возможно, ему пришлось бы по душе такое сравнение. Все-таки центурион – это и благороднее, и благозвучнее, чем Лютый, как называли своего командира разведчики, о чем Наде по секрету сообщил Денис.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
