— Все замечательно, Мел. — Его улыбка показалась ей омерзительной, и внезапно она поняла, что не может подписать контракта. Мел встала, все еще сжимая ручку в руке, и отрицательно покачала головой, глядя на людей, на которых работала.
— Прошу прощения. Я не могу этого сделать.
— Но в чем дело? — Они были в недоумении. Она сошла с ума? Если бы ее спросили, она ответила бы утвердительно. — Там есть все, Мел. Все, о чем вы просили.
— Знаю. — Она снова опустилась на стул, выглядя совершенно опустошенной. — Я не могу объяснить.
Но я не могу подписать контракта.
Они вдруг все разозлились, и Джордж вместе с ними.
— Какого черта…
Мел, дрожа, обвела взглядом всех присутствующих. Слезы застилали ей глаза, но сейчас она не могла расплакаться. Она так отчаянно добивалась этого контракта, но было нечто такое, чего ей хотелось больше всего, и она знала, что это не на год, а на всю жизнь. Питер был прав. Она сможет работать в Лос-Анджелесе. Ее карьера не закончится, если она покинет Нью-Йорк. Она снова поднялась и твердо объявила:
— Джентльмены, я уезжаю в Калифорнию.
В комнате воцарилось молчание. Все были ошеломлены.
— Вы подписали контракт с их телестудией? — Теперь они поняли, что она сошла с ума. Они не могли там предложить ей большую сумму. Или они пошли на это? Крикливые выскочки. Мел всегда была классом выше. Никто не понимал, что произошло, и меньше всех ее адвокат. Затем она глубоко вздохнула и заговорила, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Я выхожу замуж.
И, не произнеся больше ни слова, Мел выскочила из комнаты, бросилась к лифту и выбежала из здания, прежде чем кто-либо смог догнать ее. Она пешком добралась до дома и, закрыв за собой входную дверь, почувствовала себя немного лучше. Она только что выбросила на ветер свою карьеру, но считала, что Питер стоит этого. Она надеялась, что не совершила глупость. Мел набрала номер больницы, и оператор отыскал Питера. Меньше чем через минуту он подошел к телефону и ответил как человек, которого оторвали от срочной работы, но, услышав ее голос, обрадовался.
— С тобой все в порядке? — Он почти не прислушивался к ее ответу.
— Нет, вовсе нет.
И тогда он насторожился. Боже, что-то случилось.
Он говорил таким тоном, когда умерла Анна… что-нибудь с двойняшками…
— В чем дело? — Он ждал, а сердце бешено колотилось в его груди.
— Я пошла подписывать контракт… — Казалось, она оцепенела. — И я не сделала этого.
— Не сделала что?
— Я не подписала его.
— Что? — У него подкосились ноги. — Ты сошла с ума?
— Они так и сказали. — И вдруг она запаниковала, испугавшись, что он передумал. Она спросила почти шепотом:
— Я действительно сумасшедшая?
И тогда он понял, что она сделала и почему, и на глазах у него выступили слезы.
— О, малышка, конечно же, нет… да, ты… о боже, я люблю тебя. Это правда?
— Думаю, да. Я только что выбросила миллион баксов в год. — Мел села и засмеялась, не в силах остановиться, и он тоже рассмеялся. Она сняла шляпу с вуалью и подбросила ее вверх. — Доктор Галлам, итак, тридцать первого декабря, то есть накануне Нового года, я становлюсь безработной. Практически бродягой.
— Восхитительно. Я всегда мечтал жениться на бродяге.
Смех на ее конце затих.
— Ты по-прежнему хочешь этого?
Он ответил с бесконечной нежностью.
— Да. Ты выйдешь за меня замуж. Мел? — Она кивнула, а он ждал, внезапно испугавшись. — Я не слышу тебя.
— Я сказала «да». — А затем спросила, волнуясь:
— Как ты думаешь, меня возьмут на работу в Лос-Анджелесе?
— Ты шутишь? — Он снова засмеялся. — Сегодня же вечером они начнут ломиться к тебе в дверь. — Но он думал совсем о другом. — Мел, давай поженимся на Рождество.
— Хорошо. — Она еще продолжала находиться в каком-то оцепенении, и теперь все, что он говорил, казалось ей прекрасным. — Когда, на Рождество?
Это было похоже на сон, но она не понимала, как долго она спала. Она помнила комнату, заполненную мужчинами в темных костюмах, и свой отказ подписать контракт, но потом все было как в тумане, кроме этого телефонного звонка. Она даже не могла вспомнить, как добралась до дома. Шла ли она пешком?
Ехала ли на такси? Летела?
— Может быть, накануне Рождества?
— Конечно. А это когда?
— Через три с половиной недели. Годится?
— Да. — Она медленно кивнула. А затем спросила:
— Питер, я сумасшедшая?
— Нет, я считаю, что ты самая смелая женщина на свете, и я люблю тебя за это.
— Я боюсь.
— Не стоит. Тебя здесь ждет великолепная работа, и мы будем счастливы. Все складывается чудесно.
Ей хотелось надеяться, что он окажется прав.
Сейчас она думала о том, что совершила, отказавшись подписать контракт, но если бы они снова предложили ей, то она снова отказалась бы. Она приняла решение, и теперь ей придется приспосабливаться к новым условиям, чего бы ей это ни стоило, а этого она еще пока не знала.
— Что мне делать с домом?
— Продай.
— Может быть, мне лучше сдать его? — Мел стало дурно от мысли отказаться навсегда от милого ей дома.
— Ты собираешься вернуться в Нью-Йорк?
— Конечно, нет, если только ты не захочешь.
— Тогда зачем оставлять его? Продай дом, Мел.
Ты можешь вложить Вырученные деньги во что-нибудь здесь.
— Может быть, нам купить новый дом. — Она услышала звонок в дверь, но не отреагировала на него.
У Ракели был выходной, а ей сейчас не хотелось видеть никого, особенно репортеров, если они пронюхали о случившемся.
— Нам не нужен новый дом. Мел. У нас и так хороший дом. — По его голосу она поняла, как он счастлив. Но Мел не хотела жить в том доме. Это был дом Анны… их дом… а не ее …но, возможно, для начала…
— Послушай, постарайся расслабиться. Выпей что-нибудь. Мне надо возвращаться к работе. Я позвоню попозже. И помни, я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — почти шепотом произнесла она. Почти час она не двигалась с места, обдумывая свой поступок, а когда позвонил Джордж, она попыталась объяснить ему. Он сказал, что сначала подумал, что она сошла с ума, но потом пришел к выводу, что это сугубо личное решение. Он согласился связаться с телестудиями Лос-Анджелеса, и к вечеру у нее было уже три предложения, а на следующей неделе ей предложили контракт с таким же окладом, какой ей хотелось получить в Нью-Йорке, только здесь ей пришлось добиваться два месяца. Но, конечно, Лос-Анджелес — это не Нью-Йорк. Но она произвела на студии такой фурор, что хождение на работу стало для нее мучением. Ее попросили доработать до 15 декабря, а затем она могла уехать за две недели до окончания контракта. Но Мел повсюду встречали как предательницу, и даже Грант, навестивший ее, заявил, что она не в своем уме, что у нее ничего не выйдет; она могла бы достигнуть многого в Нью-Йорке, но не в Лос-Анджелесе, и что она вообще не создана для семейной жизни. Жизнь казалась ей кошмарным сном, да и двойняшки смотрели на нее так, будто она предала их.
