В городе Сенька учился прекрасно, стал комсомольцем; ему бы уж действительно скоро в университет. Но тут — война… И ушел комсомолец Сенька на войну танкистом. С фронта он писал редко, однако в деревне было известно, что колхоз «Восход» имел право гордиться хорошим сыном.
Кончилась война, и Семен Алексашин вернулся в областной город, чтобы продолжать учебу.
В эти дни Николай Данилович часто бывал в городе. Областная селекционная станция вывела новый, высокоурожайный сорт яровой пшеницы «уралка-6». Район, где находился колхоз «Восход», должен был засевать свои поля этим новым сортом. Но колхоз «Восход» был исключен из числа колхозов, сеющих новый сорт, — не потому, что там было мало новаторов, а потому, что поля «Восхода» раскинуты высоко в горах, где холода наступали раньше, чем в долине. Пшеница, правда, скороспелая, но так же скоро там приходят и морозы. Зачем подводить колхоз? Лучше подождать, посмотреть…
Но ни колхозники, ни председатель колхоза не желали ждать!
— Управимся, — говорили они. — И пшеница у нас не хуже других будет.
Николай Данилович, как депутат областного Совета, пошел в облисполком, в обком партии (он был старым коммунистом и умел постоять за свое). В конце концов он добился чего хотел, тем более что старший агроном Рогожинской МТС Ирина Павловна Барменкова, очень уважаемый человек, поддерживала его.
Вот тут и явился к Николаю Даниловичу в Дом колхозника Семен Алексашин. Он сел напротив председателя и сказал:
— Хочу обратно в колхоз проситься, Николай Данилыч.
Николай Данилович охнул:
— Вот те и на! Университет как же? Ну, Семен, удивил ты меня!
— К земле тянет, — отводя в сторону глаза, вздохнув, ответил Семен. — Так берешь, что ли? — спросил он вдруг упрямо.
— Тебя да не взять! — Николай Данилович встал и хлопнул Семена по плечу. — Воля твоя!..
Был Семен Алексашин все такой же худощавый, веснушчатый, разве что сильно вырос, да на ногах — солдатские сапоги. Работал он исправно, в любое дело вкладывал всю душу. Его начали выдвигать, а на одном из собраний комсомольцы предложили сделать Семена Алексашина бригадиром полеводческой бригады. Их поддержало правление. Алексашина поставили бригадиром на наиболее ответственный участок — к полям, расположенным на северо-восточных склонах горы Подгнездовой, откуда идут всегда первые морозы.
— Ну, держись, Сенька! — называя его по старой памяти мальчишеским именем, сказал Николай Данилович. — Тебе за полем здесь смотреть да смотреть.
— Дери за уши, коли что, — серьезно сказал Семен Алексашин. — А только имени своего я не посрамлю.
И он сдержал свое слово. Весна была поздняя, холодная. Она задерживала рост хлебов и одновременно помогала сорнякам. Семен Алексашин дни и ночи проводил с бригадой на поле: уничтожали сорняки, производили подкормку. И когда начали созревать хлеба, бригада была уже готова к уборке.
Зерно не подвело. Несмотря на высокогорье, «уралка-6» вызрела безупречно. Но лето было дождливое, и во многих местах области пшеница оказалась чересчур высокой в стебле. Подул ветер — и пшеница полегла! Урал есть Урал. Здесь природа капризная. Но человек здесь сметливый и смелый. Как только стало известно, что комбайны не смогут убирать полегшую пшеницу, немедленно на заводах начали ковать серпы. Наковали сто тысяч серпов и на самолетах развезли их по районам. «Не пойдут комбайны — серпами уберем!» — сказали уральцы, хотя серпами давно не жали в этих местах и люди опасались, что уже разучились.
Серпы не понадобились. На Рогожинской МТС, там, где старшим агрономом работала Ирина Барменкова, комбайнер Карсин и бригадир полеводческой бригады Семен Алексашин придумали такое приспособление к комбайну, при котором он мог убирать и полегшую пшеницу. Комбайны пошли — и в первую очередь на полях колхоза «Восход», колхоза, который, несмотря на предгорья и холодную погоду, добился на своих полях наивысшего урожая яровой пшеницы «уралка-6».
Вот почему съехался сюда народ, и вот почему хотели обставить торжественно первую сдачу пшеницы колхозом «Восход». И вот почему Николай Данилович считал, что бригадир Семен Алексашин должен получить высокую награду.
На северо-восточных склонах горы Подгнездовой лежал густой, как снег, иней. К крайнему полю гуськом подъезжали телеги.
От костра, поеживаясь, навстречу подводам шел Семен Алексашин, а за ним в лисьей шубе внакидку — агроном Ирина Павловна. Ее загорелое скуластое лицо весело улыбалось. Улыбка была такая радушная, такая счастливая, что все приехавшие тоже начали улыбаться. Кинооператор крутил ручку аппарата, а секретарь райкома Канищев вполголоса, словно съемка была звуковая, опросил:
— Мы за этот участок беспокоились. Как тут? Всю ночь дежурили?
— Всю ночь убирали, — ответила Ирина Павловна. — А под утро упал иней. Пшеница успела и созреть, успели и убрать! Зерно к зерну, и восковой зрелости.
— Чудеса! — сказал кинооператор.
— Наука, — ответила, улыбаясь, Ирина Павловна.
— Наука и человек, — сказал своим тихим голосом секретарь райкома. — Советская наука и советский человек — самое большое чудо из чудес. Поздравляю вас, Семен Петрович, — сказал он бригадиру, держа в руке массивный колос…
Гости подошли к участку.
— Почву бригада разделала хорошо, — на ходу объяснял Николай Данилович, с гордостью поглядывая на шагавшего в стороне Семена Алексашина. — Почва высокого качества. Сев провели в восемь дней! Весеннее боронование — вдоль и поперек рядков. А прополка?.. А контролирование глубины заделки семян?.. Словом, глаз не сводили с поля, агронома привозили чуть ли не каждый день. И еще успели думать о переоборудовании комбайна! Ведь он у нас, Семен Петрович, техник и по образованию и по душе…
Секретарь райкома взял Николая Даниловича под руку и отвел в сторону.
— Вот по поводу техники! — тихо сказал он. — Я тебя, Николай Данилыч, хочу спросить об одном… об Алексашине, бригадире…
— Слушаю, — Николай Данилович наклонил голову, приготовившись слушать.
Было утро, хорошее, свежее утро, когда все гости, довольные и веселые, вернулись с объезда полей. Канищев стоял на крыльце. Он глядел на улицу, на белые изоляторы на столбах, на новое здание правления. Лицо его было серьезно. Он сказал:
— Вроде хорошо мы с тобой придумали, Николай Данилыч, а все-таки я сомневаюсь. Вдруг да обидим? Вдруг да мы не поняли его?
— Нет, кажись, мы правильно догадались, — сказал Николай Данилович. — Ведь переделка-то комбайна возникла из чтения технических книг. А зачем ему читать, если он не мечтает? Нет, он мечтает!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
