том, что Лоллий-старший постился, по крайней мере, неделю. При виде Петрония и вольноотпущенника, который присоединился к своему патрону по дороге, Квинт Лоллий слегка привстал.
– Клянусь камнем Юпитера, Петроний, может, хоть ты мне объяснишь, что тут случилось. Не считая убийств, сбежавших гладиаторов и прочих несчастий, к которым в этом доме все уже кажется привыкли. Кстати, присоединяйтесь, – Лоллий гостеприимно провел рукой над столом и добавил, как бы извиняясь за необычное для столь раннего времени пиршество. – Самое лучшее средство для возбуждения аппетита – утренняя прогулка в окрестностях Рима. Вчерашний обед не хочу даже вспоминать.
Вслед за этим, Лоллий-старший азартно вернулся к трапезе, что, впрочем, нисколько не мешало ему поддерживать оживленную беседу.
– Петроний, ты здравомыслящий человек. Все остальные в этом доме, по-моему, лишились рассудка, – Лоллий говорил, умудряясь не отвлекаться от еды. – Мой племянник с утра напился и готов был с рыданиями броситься мне на грудь, когда я вернулся из загородной поездки. Мне приятны такие проявления чувств, но я знаю своего племянника. Он идиот. Я его люблю. И не только в память о брате. Но моя любовь не мешает мне рассуждать здраво. Поэтому я говорю, что он идиот.
Рабы в доме ходят, опустив глаза, и говорят шепотом, будто в атрии лежит покойник. Даже Эбур! Эбур, пробубнил, что у меня нет причин для беспокойства, и сбежал. Знаешь, когда Эбур говорит, что нет причин для беспокойства, это… беспокоит.
– Если верить тому, что я сегодня узнал, он прав, – спокойно сказал Петроний.
– Эбур всегда прав. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы он ошибся, – ворчливо отозвался Лоллий. – А мне бы хотелось знать, из-за чего конкретно я не должен беспокоиться.
– Видишь, ли, мы говорили вчера с Аяксом и, как я понимаю, твой племянник сделал немного поспешные выводы из нашего разговора.
– Это тот гладиатор? – уточнил Лоллий-старший и когда собеседник кивнул, саркастически поинтересовался. – Он сказал вам, что в саду похоронен еще десяток трупов?
– Нет, – Петроний не принял шутки. – Он назвал нам настоящее имя убитого. И это стало для нас всех сюрпризом. В том числе для меня. Я, видишь ли, думал, что мертвеца в прошлой жизни звали Эгнаций. Я ошибся. Он носил имя Арарик.
Лоллий присвистнул.
– Однако. – Он шевельнул головой, словно складка одежды натирала ему шею. Протянул руку к кувшину с вином, но тут, же передумал и недоверчиво сказал. – Он ведь умер шестнадцать лет назад.
– Эти слухи были немного преувеличены. Он инсценировал самоубийство.
– Ну да. У Арарика были на то причины. Но где… – Лоллий перебил сам себя. – Ты называл убитого гладиатором. Почему… Как он попал на арену? Ты уверен, что этот Аякс не соврал или не ошибся?
– Это слишком долгая и довольно запутанная история. Мы все выиграем, если ты просто поверишь мне на слово – Аякс не ошибся.
Лоллию-старшему потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное. Он, молча, кивнул, со второй попытки налил себе вина, аккуратно разбавил его водой и сделал несколько неторопливых глотков.
– То, что ты сказал, если ты не ошибся и не был введен в заблуждение, поразительно. Я могу представить, какое впечатление твои новости произвели на Эбура. Все-таки он был у Арарика наставником. Но что за дело до всего этого моему племяннику? Вот уж в ком никогда не замечал интереса к истории семьи.
– Твоему племяннику нет дела до Арарика. Ему есть дело до тебя. Я знаю, что Арарик приехал в Рим, чтобы отомстить. Я не знаю, кому он хотел мстить, но, по правде говоря, список кандидатов невелик. И в любом случае на первом месте в нем тот, кто погубил Арарика шестнадцать лет назад ложным или правдивым доносом.
– При чём тут мой племянник? – буркнул Лоллий.
– Не племянник, а ты. Аякс посоветовал искать доносчика, среди тех, кому выгодно. А твой племянник принял этот совет слишком близко к сердцу.
На этот раз на Лоллию потребовалось несколько больше времени, чтобы переварить услышанное. По мере того, как до него доходил смысл намеков, его лицо все больше хмурилось. Наконец Лоллий угрожающим тоном произнес:
– Значит, мой племянник вбил в свою пустую голову, что я.…,
Петроний перебил его, прежде чем он успел закончить свою мысль.
– Никто не отменял тот факт, что ты и твой брат стали единственными наследниками Арарика после смерти его сына.
Лоллий взъерошил волосы, вздохнул и усталым голосом сказал:
– Видишь. Я был прав. Мой племянник идиот.
– Ты родственник. Тебе виднее, – не стал спорить Петроний.
В этот момент в дверях образовался объект дядюшкиной критики. Лоллий-младший честно пытался преодолеть последствия утренних переживаний и даже достиг в этом деле некоторых успехов. Его волосы были еще влажными, его бледное лицо блестело от проступивших на нем мелких капель пота, но его походка была почти твердой. При виде младшего родственника старший представитель семейства оживился.
– Луций, Петроний сказал мне, что ты идиот, – громко сообщил он.
– Охота тебе шутить, дядюшка.
Луций Лоллий прошел к столу и бережно, так словно он был хрупким стеклянным сосудом, опустил себя в кресло.
– Мой племянник идиот и, к сожалению, этого уже не исправишь, – констатировал Лоллий-старший и, утратив интерес к младшему родственнику, который не очень убедительно попытался опротестовать это утверждение, обернулся к Петронию. – Что такое ты узнал сегодня, что позволяет мне не беспокоиться из-за, – он бросил уничижительный взгляд на Лоллия-младшего, – идей, которые осенили сына моего несчастного брата?
– Я был у Тавра. Он назвал мне имя доносчика.
Оба Лоллия отреагировали на его слова почти одновременно.
– Не меня, как я понимаю, – ворчливо осведомился старший.
– А раньше ты сказать не мог? – возмутился младший.
– К сожалению все оказалось не так просто, – Петроний обратился к Квинту Лоллию. – В прошлый раз я спрашивал, известно ли тебе имя доносчика. Ты сказал нет. Тем не менее, я спрашиваю еще раз и прошу тебя хорошенько подумать, прежде чем ответить.
– Не понимаю, – Квинт Лоллий фыркнул. – Если Тавр уже назвал тебе имя, чего ты хочешь от меня?
– Видишь ли, вся проблема в том, чье имя он назвал. Он назвал имя Арарика. Арарика-младшего, – произнес Петроний. Поскольку на этот раз после его слов в триклинии повисла гробовая тишина, он вынужден был пояснить. – Во всяком случае, Тавр уверен, что все было именно так. Хотя донос поступил Сенцию Сатурнину, разгром заговора был их общей заслугой и, надо думать, у консула не было никаких причин вводить в заблуждение своего коллегу.
Луций Лоллий, как ни странно, пришел в себя первым:
– Что за абсурд? Зачем человеку доносить на самого
