— Да, наверное.
— И все?
— Да, все.
— Тогда вперед, к Маленькой Церкви! Двинулись! Беру свою шляпу — и вперед!
Динти окинула его материнским взглядом.
— Бедное мое дитя, впопыхах это не делается. Ты должен взять лицензию.
— А нельзя без нее обойтись?
— Боюсь, что нет. Если ты влетишь туда без лицензии, священник выкинет тебя из церкви. Да и вообще, у тебя еще работы полно.
— Работа? В такое время?
— Сейчас и есть то самое время. Тебе столько людей звонили. Остаток дня ты должен думать на бегу и принимать быстрые решения.
— Возможно, ты права. Да, видимо, мне предстоит много будничной работы.
Простак уселся в крутящееся кресло, запрокинул его, забросил ноги на стол, потянулся к шляпе и водрузил ее на голову.
— Ну-с! — приступил он. — Скажи мне, дорогуша, не опуская ни единой детали, ведь никогда не угадаешь, какой важной может оказаться самая незначительная деталь. Что тут у нас происходило?
Динти заглянула в блокнот.
— Было два или три звонка. Один от человека, который хочет купить пьесу для Лондона. Я сказала ему, что ты будешь ставить ее в Лондоне сам.
— Конечно, сам. И в Париже, и в Берлине, и в Москве.
— В Москве нельзя.
— Ну, тогда в Брюсселе. Откуда привозят брюссельскую капусту. Брюссель ничем не хуже. Продолжай, — велел Простак, складывая кончики пальцев вместе.
— Заходили двое посетителей. Один не захотел назваться. Он держался довольно таинственно и сказал, что зайдет еще.
— А объяснил, какое у него дело?
— Нет.
Простак нахмурился. Да, тут допущена небрежность. Необходимо, решил он, подстегнуть служащих офиса.
— Всегда проси посетителей изложить их дело, — укоризненно заметил он. — И пусть оставляют визитки. Передавай их мне, чтобы я решил — захочу я их принять или нет.
— Да, сэр. Непременно, сэр. Спасибо, что указали мне, сэр. Простак покраснел.
— Я слишком задрал нос?
— Да уж.
— Прости. Я стараюсь не задирать, но суть в том, что у меня от успеха ужасно кружится голова. Я ловлю себя на том, что выпячиваю грудь, пихаю встречных на тротуаре, а иногда меня даже подмывает заскочить в офис к Ли Шуберту и сказать ему «Ли». Ты остужай меня время от времени, ладно? Чуть заметишь, что на меня накатывает, сразу же крикни «Эй!»
— Непременно.
— «Эй!», резко так.
— О'кей, профессор.
— Ах, все к чертям! — Простак призадумался, словно его обворовали. — Отчего бы человеку и не напустить немножко высокомерия и важности и не пораздуваться от гордости после такого успеха. Ты читала статьи?
— Я их знаю наизусть. Все — изумительные.
— А «Тайме»? — нерешительно сказал Простак.
— Там тоже неплохой отзыв.
— Неплохой, да… Но мне не понравился тот абзац, что притон был всего лишь на уровне. — Лицо Простака стало суровым. — Вряд ли я приглашу критика из «Тайме» на свой следующий спектакль. Послужит ему суровым уроком.
— Эй!
— Вот именно что «Эй!» Замечаешь, как на меня накатывает? Мгновенно, точно приступ какой. Тикаю вполне нормально, и вдруг — бенц! Голова у меня раздувается, будто у больного щенка. Нужно бы сходить к врачу. А кто был другой типус?
— Какой типус?
— Ну, другой. Который спрашивал Фиппса. Ты говорила, заходили двое.
— А, да. Твой бывший босс, мистер Андерсон.
— Дж. Г. Андерсон? — выпучил глаза Простак. — Ты уверена?
— Если не врет. Он так назвался.
— Ну и ну! Будь я проклят!
— Сказал, что желает видеть тебя по крайне важному делу.
— Вот как? Тогда знаешь, наверное, что случилось? Скорее всего, он примчался в Нью-Йорк кутнуть, пошел вечером на спектакль, а утром прочитал газеты и узнал, что у меня оглушительный успех. Теперь попытается снова сбагрить мне этот свой отель. В Бессемере, штат Огайо. Ага, разбежался!
— Почему? Отель купить можно. Простак презрительно расхохотался.
— Мне? Да зачем мне отели? Вот если заскочит Ли и предложит мне перекупить с полдюжины его театров, это другое дело. Но отели…
— Эй!
— «Эй» тут совсем ни к чему. Как я смогу управлять отелем в Огайо, если я в драматическом театре?
— Уйди из театра.
Простак изумился. Он ушам своим не поверил.
— Что? Слинять из шоу-бизнеса, когда я сижу на вершине мира?
— Но все это так рискованно, непредсказуемо, милый. Сегодня ты наверху, а завтра — рухнешь вниз. «Жертва» стала хитом, но следующая твоя постановка может провалиться. И третья тоже, а за ней — еще. Отель — другое дело, солидное. Я бы с удовольствием помогала тебе им управлять. И, знаешь, я была бы счастлива в местечке вроде Бессемера. Меня уже тошнит от Бродвея.
Простак опять засомневался, правильно ли он расслышал.
— Тошнит от Бродвея?
— Дальше некуда. О, Простак…
Динти умолкла, ибо дверь открылась, и вошел Оскар Фричи. Вид у Оскара был такой же, как всегда, то есть очень даже неважный, и с первых же слов стало ясно, что он буквально вибрирует.
— Послушайте, почему это около театра столько народу? — спросил он, даже не отвлекшись на «Доброе утро». — Я только что проходил мимо театра, а там их целая армия. И в вестибюле толкутся.
Простак, сбив шляпу на затылок, издал короткий смешок. Ох, уж эти новички!
— Они покупают билеты.
— Билеты?
— Ага.
— То есть на шоу? А почему?
— У нас огромный успех.
— Кто так говорит?
— Все так говорят. Вы что, статей не читали?
— Каких?
— О спектакле. В газетах.
— В газеты у меня не хватило духу заглянуть.
— Динти, у тебя есть газеты?
— Здесь нет. Сходить купить?
— Пожалуйста. И на всей скорости.
— Ладно. А позже, если улучите момент, мистер Шуберт, мне бы хотелось продолжить тему, на которую я говорила, когда нас перебили. Мне много чего есть сказать по этому поводу.
Оскар беспокойно дожидался, пока закроется дверь. Потом, повернувшись к Простаку, осведомился хриплым шепотом:
— Ну, а теперь честно — как наши дела?
— У нас хит! Грандиознее не бывает!
— Да нет-нет, — перебил Оскар. — Она ведь ушла. Можете сказать мне прямо.
— Толпы страждущих звонят, желая купить спектакль для Лондона.
Оскар вздрогнул.
— Сколько вы за него получили?
— Я его еще не продал.
— Что!
— Разумеется, нет. Продать спектакль, вот так глупость! За каким таким чертом мне продавать его?
Фричи жалобно вцепился в рукав партнера, взволнованный донельзя. И заблеял, словно овца, на которую был так похож:
— Послушайте! Я считаю, если мы можем получить какие-то деньги, надо их взять… а? Я себя не чувствую спокойно.
Простак осмеял его страхи:
— Вот продолжим, выпустим еще несколько спектаклей, и вы почувствуете себя спокойно.
— Вы думаете, нам это надо?
— Разумеется. У нас не конец, а самое начало. Я планирую делать большой мюзикл с десятью комиками и сотней красоток.
— Да, — Оскар потянулся за шляпой, — мне следует выйти из бизнеса.
— Из нашей фирмы? Ну, что ж. Я и сам управлюсь.
— Выкупите мою долю?
— Запросто.
— О-о, — проблеял Оскар, кладя шляпу обратно. — Ну… тогда… прямо не знаю, — рядом с ним ясно обозначился Гамлет, похлопал по спине и заверил, что прекрасно его понимает.
— Знаете, что я сделаю, дорогуша? — сказал Простак, залихватски сбивая шляпу набекрень. — Я скуплю всех крупных драматургов, какие есть в стране, и заключу с ними контракт. А потом куплю все иностранные пьесы. Создам, как говорится, монополию.
Адамово яблоко Оскара так и скакало вверх и вниз.
— Вот как?
— А когда получу права на все пьесы, стану скупать театры.
— Театры?
— Да.
— Скупите все театры?
— Ну, мне же надо где-то ставить пьесы. Адамово яблоко опять пустилось галопом.
— Но, послушайте… А если что-нибудь случится? Предположим, что-то где-то пойдет не так?
— Разве это возможно?
— Вполне. Вполне.
— Нет, ни единого шанса. Хотите, я открою секрет шоу-бизнеса? Все просто. Давайте публике то, что ей хочется.
— Как это угадать?
— Им всегда хочется одного.
— Раз уж я вошел в театральный бизнес, — заметил Оскар, печально покачивая головой, — вкусы у них переменятся.
Вернулась Динти с охапкой газет под мышкой и визиткой в руке.
— Эй! — с порога выкрикнула она. Простак виновато взглянул на нее.
— Почему — «эй»?
— Пари держу, оно тебе потребовалось, как только я вышла из комнаты.
В этом крылось столько правды, что Простак поспешил переменить тему.
— Я вижу, у тебя визитка, — довольно равнодушно заметил он. — Кто-то ждет в приемной?
— Да.
Простак сделал торжествующий жест.
— Видите, Оскар, и минуты не прошло, как какой-то страждущий топчется в офисе, горя желанием войти в бизнес. Кто он?
