прояснилось, и она пришла в себя. Ей больше не хотелось прыгать в ручей. Не так сильно.
– Пошли, – отрывисто сказала Атрейи. – Чем большее будет расстояние между тобой и якшини, тем скорее ты избавишься от ее чар.
– Она была очень красива, – сообщила ей Катьяни.
– Не сомневаюсь, – сухо сказала Атрейи, вставая. – Ты можешь идти?
Опираясь о ствол дерева, она поднялась:
– Да, конечно. Я в порядке.
– Тебе повезло больше, чем другим, – сказала Атрейи, когда они отошли от ручья. – Якшини иногда высасывают из людей духовную силу. Эта так не поступила. На самом деле, как раз наоборот. Похоже, она дала тебе небольшой заряд энергии. Это редкий подарок, и он останется с тобой навсегда. Единственный вред, который она тебе причинила, – это чары, но они пройдут.
– Я не могу поверить, что ты хотела ее поцеловать, – неодобрительно сказал Дакш.
– А я не могу поверить, что ты хотел, чтобы она всех нас прокляла, – парировала Катьяни. – Ты же не считаешь, что поцелуй хуже, чем проклятие?
– Тебе следовало сохранять самоконтроль, – сказал Дакш таким тоном, как будто они были в гурукуле, а она была новичком, которого он поймал на нарушении правил. – Тогда она не смогла бы так сильно на тебя повлиять.
– Якши и якшини не входят в учебную программу гурукулы, – яростно ответила она. – Думаю, это следует исправить.
– Я поговорю об этом с Ачарьей, – сказала Атрейи успокаивающим тоном.
Они прибыли на небольшую, залитую лунным светом поляну, где Сагар и Лаврадж привязали лошадей.
– Проверьте деревья, – сказал Дакш, обходя поляну кругом и впиваясь взглядом в подлесок, как будто ожидал, что у него вырастут клыки.
– Мы уже это сделали, – сказал Сагар. – Там никого нет.
Дакш посмотрел на небо:
– Три часа до рассвета. Я заступлю на дежурство. Вам всем лучше вернуться ко сну.
Всего три часа?
– Как долго я пробыла с якшини? – спросила она.
– Два часа, – сказал он.
Катьяни была поражена.
– Не может быть, чтобы мы целовались два часа.
– Но для меня время тянулось именно так, – сказал он, и его губы изогнулись в улыбке.
Неужели он пошутил? Она не могла понять. Дакш продолжал раскрывать перед ней новые, неожиданные стороны своей личности. Катьяни расстелила свою постель под деревом рядом с Атрейи и прислонилась к стволу. Якшини сказала про Дакша что-то такое, что ее удивило, но она никак не могла вспомнить, что именно.
Что ж, по крайней мере, Дакш вернулся к своему обычному состоянию. Она не знала, почему он был так холоден с ней последние несколько недель, но встреча с якшини растопила лед между ними. Разгорячила его.
Она заснула, думая о поцелуе. Поцелуях. В ее снах Дакш и якшини смешались воедино, как и воспоминания о ее первом и втором поцелуе, и в конце концов она перестала понимать, что есть что и кто кого целует.
Глава 18
Ранним утром следующего дня они пересекли великую реку Нармада на судне и прибыли в Малву. Климат здесь был суше, чем в Чанделе, и поэтому деревья тоже были другими – корявыми и искривленными, с колючими листьями и длинными зелеными стручками. Вдаль, насколько хватало глаз, уходила гряда неровных коричневых холмов, и упавшие с них валуны вынуждали путников сворачивать с главной дороги. Вечером они прибыли в лагерь, разбитый на окраине Дхара и спросили дорогу до Биаоры, деревни, в которую их вызвали.
Пара кавалеристов сопроводила их туда. Деревня состояла из нескольких глинобитных хижин, расположенных вдоль грязной улицы, одного каменного колодца, загонов, полных пасущихся коз, и крошечных огородов. Их поселили в доме местного совета, единственном кирпичном здании. Это был просторный, приятный дом с верандой и большим двором, в который подвели воду. Им приготовили постели в задней комнате.
Они умылись и провели простую трапезу, съев йогурт, лепешки и спелые желтые бананы, которые принесла одна из деревенских женщин. Потом они отдыхали во внутреннем дворе, наблюдая, как на небе проглядывают звезды. Катьяни, лежа на все еще теплых камнях, вытянула ноги и попыталась расслабиться.
– Я не вижу никаких признаков яту, – сказала Атрейи Дакшу. – Неужели нас позвали сюда просто так?
Он нахмурился:
– До сих пор с нами обращались вежливо. До тех пор, пока не будет ясно обратное, я буду доверять Адитье. Но мы должны сохранять бдительность. Сагар и Лаврадж, вы дежурите первыми. Катьяни, мы с тобой будем вторыми.
Катьяни думала, что от напряжения не сможет уснуть, но после четырех ночей, проведенных в лагере на открытой местности, тюфяки этого дома показались роскошью, и она провалилась в сон. Когда в три часа ночи Сагар разбудил ее на дежурство, она чуть не ударила его по лицу.
Она протерла глаза, прогоняя сон, пристегнула меч к поясу и вышла на крыльцо. Дакш уже проснулся и сидел на ступеньках, положив меч на колени. В деревне стояла тишина, и залитая лунным светом улица была пуста, если не считать парочки отбившихся от стаи собак, спавших нос к носу. Стараясь не зевать, Катьяни прислонилась к столбу у крыльца, бросив на юношу пару косых взглядов. Он был так тих и неподвижен, что в лунном свете напоминал прекрасную статую. Выражение его лица было задумчивым.
– Как ты думаешь, поблизости вообще есть яту? – спросила она его. – Или все это было одной большой ложью?
– Мой меч подсказывает мне, что есть, – ответил он. – Но где и сколько, я сказать не могу. Только утром мы сможем понять, зачем нас на самом деле позвали.
– Почему ты не разговаривал со мной? – выпалила она.
О нет. Катьяни поморщилась от смущения. Она не собиралась говорить это вслух, не хотела, чтобы он думал, будто она жаждет его внимания.
Он повернулся к ней, удивленно приподняв брови:
– Я говорю с тобой прямо сейчас.
Она нахмурилась:
– Я имела в виду все то время, что было до вчерашнего дня. С тех пор, как я вернулась из миссии с другими женщинами. Ты на меня за что-то злился?
Он опустил взгляд:
– Нет, ничего подобного.
– Тогда что?
Она села рядом и ткнула его в плечо:
– Скажи мне.
– Это неважно, – ответил он тихим голосом, уставившись в землю.
Для меня – важно, – хотелось закричать Катьяни. Она сжала губы и посмотрела на его неподвижный профиль, прямую спину, сильные, но изящные руки, покоившиеся на мече, и с большим трудом сдержала свой болтливый язык. Если он захочет рассказать, то сделает это сам, а если не хочет, она все равно ничего не добьется. Пусть ей это не нравилось, изменить это она не могла. Если она будет наседать, он замкнется еще сильнее. Это
