Он встал со своего места, и Анцоло немедленно обернулся, натянуто улыбаясь.
— Пожалуйста, присядьте.
— Я хочу поговорить с синьором Цорци.
— Сожалею, но синьор Цорци сейчас занят.
Браво молча смотрел на стража. Анцоло шагнул к нему, с лица сползла улыбка.
— Сядьте, прошу вас. Ваш кофе остывает.
— Благодарю, я уже выпил достаточно кофе, — он старался говорить как можно более ровным голосом. Тем не менее Анцоло сделал еще один шаг.
— Простите, я вынужден настаивать.
— Ну хорошо, хорошо, — Браво широко улыбнулся, взявшись за спинку стула и слегка наклоняясь вперед. Голос его смягчился, он любезно предложил:
— А сами вы не хотите глотнуть горячего кофе? Тут ведь вполне хватит еще на пару чашек…
— Нет, благодарю вас.
Дело было сделано, страж расслабился, чего Браво, собственно, и добивался. Он облокотился на соседний стул. К этому времени в трапезной, казалось, стало намного темнее, отблески живого пламени свечей словно потускнели. Одна из свечей замигала и погасла.
— У вас редкое имя, — заметил Браво.
— О, в Венеции оно часто встречается, синьор. Местный диалект.
— Правда? Но как же ваше имя должно звучать по-итальянски?
Анцоло сморщил лоб в раздумье, потом лицо его посветлело.
— Вспомнил — Анджело! Да, точно…
В эту секунду Браво швырнул в него стулом. Страж никак не ожидал такого внезапного поворота событий. Удар пришелся по голове, и бесчувственный Анцоло свалился на пол. На деревянные перекладины веером брызнула кровь из носа.
Через мгновение Браво сидел верхом на страже, но Анцоло, как немедленно выяснилось, вовсе не терял сознания; лежа на полу, он собрался с силами и, извернувшись, врезал сопернику коленом по солнечному сплетению. Браво, разом задохнувшись, согнулся пополам.
Анцоло оттолкнул его.
— Прошу, синьор, не надо со мной драться, — проговорил он.
Проигнорировав эти слова, Браво попытался лягнуть Анцоло по ребрам, но ему недоставало опоры, и страж легко перехватил его движение.
— Я предупреждал.
Ребром ладони он ударил Браво по горлу.
Энтони Рюль осторожно крался по монастырским коридорам. Нигде ни единой живой души. Странно… и подозрительно. Он-то был уверен, что непременно встретит хотя бы парочку стражей.
Полуоткрытая дверь по левую руку. Рюль осторожно приблизился и рискнул заглянуть внутрь. Над столом с раскрытыми толстыми книжными томами склонился какой-то человек. Он просматривал какую-то книгу, переворачивая страницу за страницей. Затем отложил фолиант и принялся за книги из другой стопки. Рюль мельком увидел его лицо. Паоло Цорци. Мускулы на широкой спине перекатывались и сжимались, когда Цорци тянулся вперед или поворачивался. Он напоминал огромную кошку — льва или пантеру. Рюль подумал о неприязни, которую Цорци неизменно к нему испытывал. Все из-за их с Декстером дружбы. Разумеется, Цорци ревновал… Ревность змеей обвивала его душу, замаскированная другими, более очевидными эмоциями. Что ж, против этого чувства устоять невозможно, ревность способна затуманить взор самых трезвомыслящих людей.
Тонкие губы Рюля растянулись в жестокой улыбке. Слишком просто. Ни одного стража в коридоре; Цорци, сидящий спиной к полуоткрытой двери. Безупречная мишень. Ловушка, безо всякого сомнения. И Рюль двинулся дальше, аккуратно обойдя расставленные силки. Он с удовольствием расправился бы с Цорци, но сейчас главное — Браво, и Рюль не намерен был уходить отсюда без него. Он не питал иллюзий насчет Цорци; оставлять с ним Браво было очень опасно. Энтони подозревал, что именно Паоло Цорци пытался разрушить их отношения с Декстером, и теперь скорее всего он постарается сделать то же самое еще раз — настроит Браво против Рюля.
Комната, где сидел Цорци, не имела окон. Логично было предположить, что именно в таком месте они держат Браво. Кроме того, Рюль заметил, что все книги на столе имеют отношение к криптографии. Должно быть, Браво работал над оставленным для него в Венеции шифром. Следовательно, он вполне мог быть где-то в этой комнате, просто Энтони не видел его. Так или иначе, нельзя было исключить такую возможность. Он должен попытаться проникнуть внутрь, но не просто распахнув дверь, чего от него ждали.
Рюль повернул назад. Дойдя до поворота налево — за этой стеной, как он прикинул, находилась задняя стена комнаты — Энтони осторожно заглянул за угол. Возле закрытой двери, наверняка ведущей в то же помещение, дежурил страж — стройный молоденький венецианец с почти еще детскими чертами лица.
Рюль, натянув капюшон монашеского одеяния и низко склонив голову, двинулся прямиком к стражу. Тот, заметив его, произнес:
— Что-то ты рановато, еще десять минут осталось. Впрочем, мне же лучше.
Рюль ударил его в солнечное сплетение кулаком. Страж скрючился от боли, и Энтони ребром ладони ударил его сзади по открытой шее. Подхватив потерявшего сознание юношу, он оттащил его в темный угол и прислонил к стене.
Вернувшись к закрытой двери, Рюль приложил ухо к доскам. Он услышал голос Цорци и еще один, но говоривший сидел слишком далеко, и Рюль не мог понять, принадлежит ли второй голос Браво.
Он вдохнул полной грудью и медленно выдохнул, пальцы сжали трость-шпагу. Другой рукой он взялся за ручку двери, плавно повернул влево и аккуратно надавил. Дверь начала беззвучно открываться. Неожиданно он почувствовал легкое жжение, словно от укола, сбоку на шее. Вздрогнув, Энтони обернулся, но голова уже кружилась, перед глазами все плыло, словно у пьяного, и ему показалось, что на него смотрит перекошенная карнавальная маска.
Отчаянно сопротивляясь действию наркотика, затуманившего сознание, Рюль ухватился за крохотный дротик, вошедший в кожу у основания шеи, и выдернул иголку.
— Слишком поздно, — маска зловеще расхохоталась.
Мир перевернулся и исчез. Рюль свалился на каменные плиты.
Легкие у Браво горели. Он понимал — еще немного, и кислород закончится, мышцы начнут неметь, а дальше — полная беспомощность. Он не должен допустить, чтобы это произошло.
Перед его мысленным взором появился отец. Браво было одиннадцать, и он учился управлять своим телом, используя обыкновенно скрытые возможности.
— Расслабься, Браво, — говорил отец. — Когда ты слишком напряжен, твое тело сопротивляется приказам сознания. Твои ум и тело должны работать как единое целое.
Вместо того чтобы продолжать сопротивляться Анцоло, Браво обмяк, веки его закрылись, дыхание стало прерывистым. Анцоло торжествующе усмехнулся и подался вперед, еще сильнее сдавив его горло. В этот момент Браво со всей силы мотнул головой, ударив стража лбом по переносице. Снова брызнула кровь, Анцоло судорожно отпрянул.
Браво рванулся в сторону, и Анцоло, потеряв равновесие, окончательно отпустил его. Вскочив на ноги, Браво размахнулся и врезал сопернику по уху. Страж рухнул на пол, Браво упал сверху и схватил его за волосы.
— Где Цорци? — прошипел он, несильно ударив стража затылком о камни пола. — Отвечай!
Анцоло ответил.
Браво отпустил его и поднялся было, но Анцоло неожиданно сделал судорожный выпад, словно намереваясь выбить сопернику глаз. Браво отпрянул, перегнувшись в талии, и движение стража обернулось против него же самого: Анцоло с размаху ударился ключицей о выставленный локоть. Раздался хруст костей, и страж скорчился на полу трапезной.
Вскочив на ноги, Браво выбежал в коридор.
— Действие нейротоксина продлится не дольше двух-трех минут, — сказал Олвис.
— Этого вполне хватит, — ответил Паоло Цорци, вглядываясь в безжизненное лицо Рюля. Широко раскрытые, неподвижные глаза смотрели прямо на него.
Они с Олвисом втащили парализованного Рюля в комнату и усадили на стул, привязав лодыжки к ножкам и скрутив за спиной руки.
Олвис уже успел приставить нож к горлу Рюля; поблескивающий кончик лезвия упирался в ямку под кадыком.
— Как тебе это, Рюль? — протянул он. — Что ты будешь чувствовать, когда я начну дюйм за дюймом всаживать его в твою плоть?
— Осторожнее, — не слишком твердо, как будто нехотя, проговорил Цорци.
— Он должен ответить за все совершенные преступления!
— Боюсь, одной жизни для этого мало. — Цорци сгреб Рюля за волосы и оттянул назад его голову. — Не так ли, Энтони?
— Тебе задали вопрос, — Олвис нажал чуть сильнее и повернул; острие ножа прокололо кожу, закаленный металл окрасила выступившая капля крови. — Невежливо не отвечать.
— Время вышло, Рюль, — Цорци нагнулся над ним, смотря прямо в неподвижные, словно наполовину остекленевшие глаза. — Декстера Шоу больше нет, и некому защищать тебя. Ты один, беззащитный перед лицом истины. Я оглашу приговор, а Олвис исполнит его; полагаю, он с превеликой радостью окажет тебе эту честь.
