— Кто тебе даст такую гарантию?
— Полиция.
— Ха-ха, жди гарантий от нашей полиции!
— Но ведь наша история получит самую широкую огласку. Ею заинтересуются и премьер-министр, и все министры, и президент государства. Не пройдет и получаса, как американский посол доложит обо всем президенту Джонсону[75]. Такая буча затеется! Местная, зарубежная пресса, радио, телевидение только об этом и будут талдычить. В меджлисе начнутся дебаты. Назмийе-ханым сделает заявление: «Я лично знакома со стариком и его внуком, они были у меня в доме…» Я думаю, что гарантию нам дадут. Само правительство даст.
— А не даст — так мы его не отпустим.
— До каких пор?
— Пока все-таки не дадут гарантию.
— Всю полицию поднимут на ноги, начнутся облавы, проверки. Нам очень трудно будет оставаться незамеченными, тем более что надо и поесть вовремя, и помыться. Хозяевам дома, в котором мы найдем убежище, мы будем в тягость.
— Да, это уравнение с тысячей неизвестных. Надо подробнейшим образом все взвесить и продумать. Спешка только погубит нас. Надо учесть каждую мелочь, каждый возможный вариант.
Поужинали мы поздним вечером, после чего Наджи проводил Эльвана-чавуша и Яшара в гостиницу на Саманпазары. А мы заново стали обсуждать план похищения.
32. Милости просим, дядя Хаккы!
Рассказ продолжает Тургут.
Вы только подумайте — сам генерал Хаккы нагрянул вдруг к нам в гости, в нашу холостяцкую берлогу!
Сема-ханым позвонила в дверь и сказала, что меня зовут к телефону. Было около пяти. Незадолго перед тем мы с Халилем вернулись из университета. Сегодня должны были начаться занятия. Наши с Халилем факультеты находятся поблизости друг от друга, и мы вместе ходим на занятия и вместе же пошли на торжественный митинг по поводу начала учебного года. Однако торжественного митинга не получилось, а получилось черт знает что. Над головами собравшихся то и дело вздымались сжатые кулаки. Декан выступил с таким заявлением:
— У нас есть основания подозревать, что в ваши ряды проникли смутьяны и подстрекатели. Не поддавайтесь провокациям! Подумайте, прежде чем выкрикивать лозунги, смысл которых вы еще не осознали до конца. Как вы не понимаете, что стали жертвами злого умысла…
Его перебили на полуслове:
— Долой фашистов!
— Долой американский империализм!
— Долой врагов свободы и братства!
— Долой финансовую олигархию!
— Да здравствует турецкий народ!
В актовый зал ворвались полицейские. Что тут началось! Нас закидали бомбами со слезоточивым газом, били дубинками, даже девушек, троих ранили. Многих арестовали.
Никаких занятий, конечно, не состоялось. Мы с Халилем вернулись домой ужасно расстроенные. Как-то не верилось, что все может наладиться. Впереди целый учебный год, а спокойствия в университете едва ли удастся добиться. Многие из наших ребят арестованы, кто-то даже, возможно, убит…
Вот каким неприятным размышлениям мы предавались, когда к нам пришла Сема-ханым.
Я был очень рад ее видеть.
— Тебя кто-то спрашивает по моему телефону, — сказала она.
Мы с Халилем переглянулись. Может быть, не надо было открывать дверь, чтобы никто не знал, что мы дома?
«Интересно, кто бы это мог быть?» — подумал я.
— Тургут у телефона, — сказал я, взяв трубку.
— С вами говорит подполковник Сами из генерального штаба. Я звоню по поручению господина генерала. Он приедет к вам примерно в половине седьмого. Будете ли вы дома в это время?
— Сегодня в половине седьмого? — уточнил я.
— Так точно, в половине седьмого.
— Милости просим! Будем рады его видеть.
Вот это да! Только исключительные обстоятельства могли заставить генерала самолично явиться ко мне на квартиру. Я просто ума не мог приложить, чему обязан такой честью. Я знал, что Халиль поджидал меня с нетерпением, и не стал задерживаться у Семы.
— Звонили от генерала, — сказал я ему, вернувшись. — Сегодня в полседьмого он сам пожалует к нам!
— Генерал Хаккы? Самолично?
— Вот именно.
— Значит, что-то случилось.
— Я тоже так думаю.
— Ладно, посмотрим, что он скажет. Осталось не так уж долго ждать. Надо успеть прибраться в квартире. Кофе у нас есть. В крайнем случае можно приготовить ему оралет[76]. Он ведь приедет как раз к ужину. Если задержится, скажем, что собирались выйти куда-нибудь перекусить, и предложим отужинать вместе с нами. Он наверняка откажется. Но если вдруг согласится, то, будь уверен, поведет нас в один из лучших ресторанов и угостит за свой счет.
— И не рассчитывай. Дядя становится все прижимистей и прижимистей. Не так давно он купил новую квартиру в двести квадратных метров рядом с ботаническим садом. Теперь расплачивается в рассрочку. Едва ли он поведет нас ужинать. Если же согласится покушать вместе с нами, то расплачиваться придется нам самим.
— Тогда скажем, что собирались ужинать дома…
Звякнул электрический звонок. Это вернулся с занятий Наджи. Вскоре пришел и Мурат. А тут как раз почтальон принес телеграмму из Тосйи от Экрема: он сообщал, что завтра приедет.
Мы все умылись, переоделись. Наджи сел за стол доделывать какое-то задание, а мы стали наводить порядок в квартире. Стряхнули пыль с кресел, вытерли столики. Ровно без двадцати семь явился генерал. Он был как никогда сух и натянут. Обычно при встрече он меня обнимал, целовал, а сейчас ограничился холодным рукопожатием. Даже в глаза не посмотрел. Ребятам он тоже весьма холодно кивнул.
«Ну что, что могло случиться?» — ломал я голову. Я предложил дяде кресло, а сам устроился в другом напротив него. Хорошо, что у Мурата оказалась пачка «Мальтепе», он ее открыл и предложил генералу закурить. Халиль принес пепельницу.
— Как поживаете, господин генерал? — спросили мы. — Надеемся, у вас все в порядке.
— В порядке, — коротко отозвался он. — А как поживаете вы?
— Спасибо, хорошо. Вот получили нынче несколько ударов дубинкой.
— От кого?
— От полицейских. Ворвались в университет, стали дубасить всех налево-направо, и парней, и девушек. Троих ранили. Насилу нам удалось вырваться из этого побоища.
— А вы случайно не стреляли в полицию? — спросил генерал. — У вас не было при себе оружия?
Наджи засмеялся:
— Откуда бы ему взяться?
— Однако мы за себя не ручаемся, — сказал Мурат тоже с улыбочкой. — Если так будет продолжаться, наверняка обзаведемся оружием.
— Вы что, не соображаете, куда вас может завести по этой кривой дорожке?!
— Наш декан в своем выступлении сказал то же самое.
— И наверно, он вас немного подуськивает?
Мы с недоумением взглянули на генерала.
— Не-е-ет, наш декан не подуськивает нас! Студенты любят его.
Генерал затянулся сигаретой, некоторое время молчал. Мы тоже молчали. Ни мы, ни он не решались начать разговор об истинной причине его визита. Наверно, мне первому следовало спросить его, имел ли он беседу с Сабахаттином и чем это кончилось.
— Да, дядя Хаккы, — начал я, — как только ваш адъютант позвонил нам, я решил спуститься в квартиру полковника Сабахаттина и испросить у него позволения принять вас.
— Нам без его позволения шагу нельзя ступить, — язвительно добавил Наджи.
Генерал погасил окурок и, постукивая пальцем с перстнем о подлокотник кресла, спросил:
— Ну, так чем закончились ваши дела? Вы уже близки к завершению?
— О чем вы, дядя?
— Веревки достали?
Мы переглянулись.
— О чем вы, господин генерал?
— Веревки, спрашиваю, достали? И черную повязку на глаза?
— Ни-че-го не понимаем!
— А пистолеты? Подыскали ли место для убежища?
Мы недоумевали — о чем он говорит? Как он мог узнать о нашем вчерашнем разговоре? Неужели кто-то из нас оказался предателем, продажной шкурой? У моих товарищей лица сделались мрачней тучи, в каждом из нас пустило росток крохотное семя подозрения, и этот росток быстро набирал силу. Ну-ка, что еще скажет генерал?
— На какой день вы назначили похищение Харпера?
— Никак не возьмем в толк, о чем вы толкуете, господин генерал, — первым нарушил молчание Мурат. — Может быть, полковник из службы безопасности сообщил вам ложные сведения о нас?
Генерал бросил на Мурата взгляд из-под нахмуренных бровей.
— У нас есть собственные средства, чтобы узнать истину, — ответил он. — И только собрав все сведения, мы делаем свои выводы, Мурат-бей. Если я задаю вопросы, значит, у меня есть веские основания.
— Но ведь ничего такого нет!
Генерал раздраженно хлопнул ладонью по подлокотнику:
— А я говорю: есть! Если б у меня не было оснований, я бы не задавал вопросов.
— Куда ни ткнись, всюду доносчики и провокаторы.
