– Прекрасный день, ты чем-то встревожен, дорогой? – спросила богиня, моментально отметив напряженность позы молодого бога и упрямо сжатые губы, точь-в-точь, как у Нрэна, намеревающегося отчитать провинившуюся Бэль.
– Я счастлив видеть тебя, Элия, – признался Лейм, любуясь прекрасной богиней, – но даже твоя красота, заставляющая трепетать душу, не в состоянии унять моих тревог. Во что втравил тебя Элегор на сей раз? Какое отношение ко всему этому имеют Нрэн и призрак? Что происходит?
– Сколько вопросов, – чуть насмешливо, но без злого ехидства протянула принцесса, покачивая головой. – Однако, мой милый, ни я, ни Гор пока не можем дать честного ответа ни на один из них.
– Утром я говорил с Бэль о взрослении, уверял сестру, что со временем к ней начнут относиться в семье как ко взрослой, приводил в пример свои отношения с родственниками. Оказывается, я соврал Мирабэль, – с горькой обидой признал Лейм, понурившись.
– Не думаю. – Плавно заколыхались длинные юбки, Элия приблизилась к кузену, положила руки ему на плечи и заглянула прямо в зеленые гневные глаза, в глубине которых плясало пламя досады. – Ты вырос, мой дорогой. И причина моей скрытности не в твоей молодости или неопытности. Секрет, обладателями которого стали мы с Элегором, не наш, да и знание его не принесет тебе ничего, кроме ненужных тревог. – Пальчик принцессы погладил губы романтичного бога.
– Это настолько опасно? – пытаясь не поддаться очарованию момента, нахмурился Лейм.
– Для меня – нет, – нашла честный и в меру правдивый ответ богиня, опуская информацию, касающуюся угрозы для жизни Элегора и ловушки, в которой оказался Нрэн благодаря делам прошлой инкарнации. – Я прошу тебя подождать, думаю, дней десять ты узнаешь все вместе с остальными родичами. Полагаю, мы соберем Малый Семейный Совет.
– Я ничем не могу помочь? – почти требовательно уточнил молодой бог.
– Если бы мог, мы без зазрения совести использовали бы все твои таланты, – улыбнулась богиня, – и никакие отговорки о нежном возрасте не спасли бы!
– Никто бы не стал спасаться, – немного успокоившись, ответил на улыбку дорогой его сердцу женщины Лейм. Он наслаждался теплом ее тонких рук на своих плечах, тонким ароматом кожи, легкой щекоткой локона богини, скользящего по щеке, любовался совершенной красотой лика: стрелами ресниц, каждая из которых пронзала сердце сладкой болью, утопал в серебряной глубине глаз…
– Я учту на будущее, – шепнула Элия.
То ли принцу показалось, то ли и правда в словах богини таился некий туманный намек на обещание, только сердце Лейма подпрыгнуло так, словно готово было выскочить из груди, он пылко шепнул в ответ:
– Надеюсь!
Успокоив мнительного кузена (любой ее кузен, сын Моувэлля, обладал поистине уникальным талантом сомневаться во всем и в первую очередь в себе), Элия спокойно направилась к апартаментам Нрэна. Вряд ли воитель ожидал визита гневающейся на него возлюбленной, оттого нежданно явиться пред его очами было для богини особенно интересно. Молчаливый, словно бы немой от рождения, слуга или раб (они у принца вели себя абсолютно одинаково, поэтому идентификации не поддавались) открыл дверь принцессе. Одним-единственным замысловатым поклоном он умудрился не только приветствовать гостью, но и указать ей местонахождение господина. Строгий принц не наказал еще ни одного слугу, впустившего Элию в его комнаты, поэтому женщина стала единственным живым существом, способным проникнуть в покои Нрэна без доклада и применения силы. Впрочем, будь на то нужда, богиня не побрезговала бы и силой. Поначалу она именно так и поступала, теперь молчаливое соглашение, установившееся между принцессой и слугами Нрэна, вошло в более конструктивную фазу, что устраивало обе стороны. Слугам не перепадало тумаков, а Элия не тратила драгоценного времени на их раздачу.
Подобрав юбки, принцесса проплыла в узкий дверной проем, где, пожалуй, Мелиор в его нынешнем состоянии застрял бы, и оказалась в полупустом, как и всякая комната минималиста Нрэна, помещении. Правда, нельзя было отказать этой пустоте в изысканности и своеобразном уюте. Число любимых богом расписных ширм уменьшились до одной, изображающей небесную синь и полет журавлей, зато на стенах появилась изящная роспись – сливовый сад, бушующий нежным весенним цветом, и вечерний берег озера с длинноногими цаплями в тростнике. Жесткие циновки на полу и пара подушек точно соответствовали по своей расцветке гамме пейзажей. У третьей стены, напротив окна, оказалась ниша с белой фарфоровой вазой, по которой шел тончайший узор сосновых веток. В вазе стояли две сосновые лапы и цветущая ветка вишни, словно утверждающая торжество краткой красоты над незыблемостью вечности. Даже стойка с великолепным оружием у окна приняла в этом экзотическом окружении некий умиротворяющий вид.
– Прекрасный день, дорогой. – Голос Элии заставил принца, созерцающего содержимое вазы, резко развернуться. – Ты куда-то собираешься?
– Прекрасный день, кузина. – Нрэн вздохнул, кивнул, почти поклонился возлюбленной, не решаясь приблизиться к ней и опасаясь резкого слова. – Мелиор попросил о тренировках.
– Он уже решился? Отлично! – одобрила богиня. – Погоняй братца на совесть! А впрочем, ты по-другому и не сумеешь.
– Я рад, ты высокого мнения обо мне, – кивнул принц, стараясь сохранить так тяжело дающуюся ему отстраненность в общении.
– Это честное мнение, – возразила Элия. – Такое же прямое, как ты сам, то, какое ты заслужил, дорогой. Я хотела тебя попросить…
– Да. – Нрэн обратился в слух, подавляя желание сграбастать Элию в охапку, прижать к себе что есть силы и завопить: «Исполню все! Говори!»
– Когда освободишься, зайди ко мне, я вызову Элегора. Постарайся детально пересказать ему все, что вспомнишь на белую тему, – осторожно, чтобы Источник Лоуленда, если он вздумает подслушивать богов, все равно ничего не понял, пояснила принцесса. – Мальчику может понадобиться каждая мелочь на том пути, которым он собирается пройти вместо тебя.
– Это абсурд! У него ничего не выйдет! – фыркнул Нрэн, дернув головой. Отросшие волосы, стянутые шнуром на затылке, ударили по спине как хвост норовистого жеребца, отгоняющего приставучих мух.
– Абсурд? Что ж, возможно, ты прав, а может быть, права в своих предположениях я. – Возмущение воителя ничуть не обидело принцессу. – Ведь чем более неосуществимым считается нечто, тем меньше должно возникнуть подозрений, что кто-то решится это проделать. Не суди, не выслушав аргументов, дорогой.
– А если я по-прежнему буду настаивать на абсурдности твоего замысла? – подозрительно уточнил Нрэн, как-то не слишком веря в готовность возлюбленной учитывать его мнение и уж тем более придавать ему решающее значение.
