Своё участие в разработке плана Фокадан оценивает весьма скромно. Кое-какие идеи из будущего, да опыт войны в Северной Америке. Некоторые его предложения приняли на совещании, но скорее из любопытства. Насколько они оказались полезны и насколько высоко оценит их генералитет, предсказать сложно.
Мышление людей девятнадцатого века и века двадцать первого отличается разительно. Попаданец пробыл в этом времени не первый год, но до сих пор удивляется и удивляет других. Пару раз на совещании приходилось в буквальном смысле прикусывать себе язык, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего.
Войны ныне принято вести достаточно интеллигентно, без излишеств, так что некоторые идеи, почерпнутые из ТВ, явно не к месту. Ляпнешь что-нибудь этакое, и получишь репутацию нелюдя. К чертям такую радость.
* * *
Разом забахали гаубицы[1], земля колыхнулась и вести разговор стало невозможно. Фокадан жестом приказал продолжать работу, отправившись к себе в блиндаж. Обстрел Николаифиртель[2] будет вестись где-то с полчаса, по расписанию.
Решение сосредотачивать огонь артиллерии на каком-то объекте не ново, но никогда ранее не приходилось вести корректировку огня для сотен тяжёлых гаубиц. Справились — на помощь пришла расчерченная на квадраты карта Берлина и воздушные шары.
— Полковника Фокадан в штаб Главнокомандующего! — Влетел на позиции полка вестовой через час после обстрела. Переглянувшись с офицерами, полковник непонимающе пожал плечами и велел седлать коня.
— … отлично! — Черняев не скупится на самые лестные эпитеты, — ваша идея с расчерченной на квадраты картой дала прекрасные результаты! Казалось бы — сомнительная новинка, но вот поди ж ты, прекрасные результаты, просто прекрасные!
— Я опять в Историю влип? — Тоскливо подумал Фокадан, сохраняя восторженное выражение лица, пока его тормошил командующий.
— …теперь к вашим идеям будем относится не столь скептически! Ну что, полковник, есть какие-то идеи?
Черняев подмигнул, и попаданцу стало как-то неловко.
— Ну если только помимо наблюдателей, посадить на воздушные шары отменных стрелков с дальнобойными ружьями, — промямлил он, — не бог сколько народа перестреляют, но обстановка в Берлине станет несколько более нервной. Пуля, прилетевшая неизвестно откуда, заставит подозревать наличие неприятеля в городе.
Черняев будто врезается с разбега в стену, моментально остановившись и окаменев.
— Интересно, — бормочет он, — порох, разумеется, бездымный[3], чтоб не связали… да, может получиться. Спасибо, полковник, ещё идеи есть?
Фокадан отрицательно мотает головой.
— Ну если что, сразу ко мне, договорились?
Вернувшись к себе на позиции, некоторое время сидел с листком бумаги, пытаясь найти не компрометирующие его идеи. Думалось, как назло, неважно — расположенные по соседству гаубицы возобновили обстрел, на сей раз другого квартала.
— Сэр, — возник в дверях вестовой, — к вам артиллеристы, просят прибыть. Опять какие-то вопросы возникли.
— Иду, — вздохнул полковник, собираясь — благо, недалеко. Полк приставили в помощь собранным в единый кулак гаубицам. Решение вполне логичное — артиллеристы, оставленные без помощи, обустраивали бы себе позиции несколько дней, а время не ждёт. Лучший инженерный полк в таком случае лишним не будет.
Другое дело, что собрать-то их собрали, а единого командования по факту не назначили. Формальный командир-австриец, назначенный на эту должность по политическим мотивам, власти по сути не имеет — не прописана в уставах подобная ситуация.
Вполне грамотный офицер и неплохой человек, Вернер Кински пытается давить на офицеров эполетами генерал-лейтенанта и опытом. Давятся не все, тогда в качестве третейского судьи вызывают Фокадана.
Рабочие руки Кельтики, изначально предполагающиеся как обслуга для артиллеристов, стали неплохим козырем в сложном переплетении взаимоотношений. Ну и особое положение Фокадана, куда ж без него. Дать или не дать солдат для постройки особо комфортного офицерского блиндажа. Выбить из снабженцев что-то сверх положенного… в связи с недавними событиями, к попаданцу эта каста относится с большой опаской. Да и так, по мелочи.
Попаданца неимоверно забавляла ситуация, в которой хвост вертит собакой, и он написал парочку рассказов и наброски пьесы. Пока в стол, но после войны непременно вернётся к столь благодатной теме.
— Что там в этот раз, — спросил он у Галлахера, проверяя револьвер и пополняя запасы патронов в патронташе.
— Мордобитие, сэр, — капрал скривился, будто откусил лимона, — чисто школьники дерутся — шума больше, чем синяков. Баварцы с австрияками. Ничего серьёзного, сэр, но толпа собралась, могут и учинить чего. Я взял на себя смелость собрать полсотни молодцев из наших, могут пригодиться.
Внимательно поглядев на Галлахера, попаданец кивнул своим мыслям и произнёс вслух:
— Годится… сержант.
К тому моменту, как подтянулся Фокадан, конфликт уже фактически исчерпан, солдаты вяло матерятся и вытирают разбитые морды, опасливо косясь на командиров, курящих в сторонке и пытающихся договориться между собой. Правильно опасаются, между прочим — дело до трибунала не дотягивает, но драка между частями, да в период боевых действий, это залёт. Надолго солдатики запомнят свою глупость.
— Мать вашу, — сходу обрушился попаданец, нарочито мешая ругательства и изображая гнев, — думал — ну какие молодцы, поощрить надо! Шнапса у снабженцев выбил, да мяса купил — порадовать молодцев, а тут такое!
Алекс безнадёжно махнул рукой, показывая отношение к дурням.
— Вы хоть понимаете, как командиров подставили? Драка между союзниками в боевых условиях! Теперь из-за десятка болванов, не умеющих держать языки за зубами, а кулаки в карманах, несколько сот человек получат ворох неприятностей. Мда…
Галлахер включился в игру и начал уговаривать командира. До провинившихся солдат доносились обрывки фраз:
— Сами пусть виновных накажут… лишить на годик винного довольствия[4]… да, командир…
Наконец, Фокадан махнул рукой и отчётливо донеслось что-то вроде сами разбирайтесь. Отойдя к офицерам-артиллеристам, включился в обсуждение конфликта, желая замять его.
Так, парни, — начал сержант Галлахер, — набедокурили вы знатно, с трудом уговорил полковника попытаться замять дело. Так что сейчас он пошёл к вашим непосредственным командирам договариваться, а вы молитесь…
— Да что он может, — донеслось откуда-то из глубины австрийцев, сбившихся кучей.
— Он? — Галлахер нашёл взглядом вопрошавшего, — много чего может. У Черняева в любимчиках ходит, не знали? Так что давайте так… сейчас решим, как зачинщиков драки наказать по солдатски, без трибуналов и прочей мути. Я предлагаю лишить винной порции, ну и так… сами лучше сообразите, как наказать скорых на руку забияк.
— Эт да, — сказал дюжий сержант-баварец, нехорошо косясь на кого-то из подчинённых и прижимая к украшающему физиономию свежему синяку медную бляшку, — сообразим. Спасибо, кельт, будем должны.
— Сообразим, — согласился с баварцем один из сержантов-австрийцев, немолодой уже мужчина героических пропорций, — и накажем. Из-за нескольких щенков желторотых в такую историю вляпались! Давайте-ка, коллеги, отойдём да поговорим по свойски.
— Разойдись! — Прозвучали команды и рядовые, как по волшебству, в считанные мгновения исчезли. Остались только сержанты, капралы, да несколько авторитетных рядовых из тех, кого не повышают только за неимением вакансий.
Проблему удалось замять, обставили всё так, будто проводили товарищеский матч по боксу, но из-за неумения боксировать и отсутствия защитной амуниции несколько перестарались.
После мероприятия попаданец проснулся с отчётливой головной болью, последствия не столько даже пьянки, сколько бухающих гаубиц. Морщась, сел на сколоченные из досок широкие нары и стал массировать виски, потом кисти рук. Метод сомнительный, но за неимением других… да и помогает иногда.
Через полчасика отлегло и Алекс только сейчас удосужился глянуть на часы. Раненько, даже по летнему времени ещё тёмно. Поспать? Да ну… раз уж встал.
