Майор кивнул, отплёвываясь от пыли — занятие безнадёжное, постоянные взрывы делали своё дело и цементно-кирпичная взвесь висит в воздухе, не желая оседать. Видимость из-за столь специфического тумана самая скверная, не более полусотни метров.
— Я бы добавил — запахом сгоревшего пороха и солдатского пота, — сказал Даффи едко, — чтоб этого Вильгельма подняло да расплющило!
Не слушая замысловатую ругань заместителя, Фокадан снова оценил расположение взрывчатки и кивнул наконец сапёрам.
— Отходим, — негромко сказал он, и команду тут же продублировали сержанты. Сапёры разбежались из-под стен королевской резиденции. Из окон дворца посыпались защитники, пытаясь как-то убрать взрывчатку, но лучшие стрелки полка пресекли эти попытки. Минуту спустя раздался глухой взрыв, от которого качнулась земля, колыхнувшись волной.
Дворец начал гулко оседать, подломившись у основания. Дрогнула земля и несколько тысяч людей оказались погребены под рухнувшими стенами и перекрытиями. Не все из них погибнут, но вести подсчёты, откровенно говоря, не тянет. Как и спасать.
В боях за Берлин Кельтика положила никак не меньше трёх тысяч вражеских солдат и едва ли не впятеро больше ополченцев, по большей части вот такими вот инженерными методами. По оценке Алекса, полк проявил себя как одна из лучших частей союзных войск. Впрочем, другие могут оценивать их работу иначе. Но как бы то ни было, ирландцы снова подтвердили свою репутацию, как лучшие солдаты Европы[1].
— Всё, наша задача здесь выполнена, — устало сказал Фокадан полковнику русских егерей, чьё имя из-за контузии никак не мог запомнить.
— Спасибо, полковник, — русский молодцевато отдал честь и принялся бодро отдавать приказы подчинённым. Вот так это у него получается? Видно же, что чувствует себя ещё гаже, чем Фокадан, а поди ж ты, молодцом держится. По всему видно — ещё три дня без сна может вот так вот. Силён русский… даже если он татарин.
Егеря, рассыпавшись по окрестностям, действуют вполне достойно, но попаданец снова почувствовал смесь гордости и досады. Его инженерный полк смог бы делать всё это ничуть не хуже. Гордость за себя и своих солдат и досада за подготовленных конвейерным методом русских солдат. Есть ведь в Российской Империи прекрасные солдаты, взять хотя бы баклановцев.
Почему же при подготовке солдат не учитывается их опыт!? Опыт войны в Северной Америке? Почему уже вроде как подготовленные солдаты, попав на Кавказ, проходят переподготовку фактически заново?
Русские офицеры в большинстве своём прекрасно понимают, что солдат нужно учить иначе, с учётом современных реалий войны, а не времён Наполеона Бонапарта. Но не могут — неповоротливое военное министерство бдит. Нужно учить как положено, а не как правильно.
* * *
Сдружившись с Фокаданом и убедившись в его способности держать язык за зубами, капитан Сергеев время от времени расслаблялся в компании попаданца. Всегда чопорный и застёгнутый на все пуговицы как буквально, так и фигурально, в лице Алекса военный атташе нашёл себе жилетку.
— Могу я иногда поплакаться? — Со смешком говорил он об исповедях, — батюшки-то здесь нет, да если бы и был, то окромя грехов пьянства и прелюбодеяния каяться всё равно не буду. Чиновник, он и есть чиновник — донесёт[2], случись что серьёзное. Даже если не слово в слово, то пометочку о неблагонадёжности поставит.
Фокадан покивал понимающе, наполняя рюмки и ничего не говоря. Он уже знал о некоторых фактиках из российской действительности девятнадцатого века. Так, огромное количество православных фактически неверующие, а ещё большее число является тайными староверами[3] или как минимум сочувствующими.
— Солдаты умеют браво маршировать, бодро орать на словесности[4] заученные фразы и есть глазами начальство, — кривясь после рюмки, сказал Сергеев, — уф, хорошо пошла…
— Дам с дюжину бутылок, — кивнул Фокадан, — отложил уже.
— Следующей по важности солдатской задачей признанно содержание в порядке полкового хозяйства, — продолжил атташе, — Непосредственно военное дело считается маловажным, командиры полков в большинстве своём всеми силами избегали стрельб и марш-бросков, проводя их разве что на бумаге.
— Экономия, — протянул попаданец, — полковую казну берегут.
— В свою пользу берегут! — тихо, но очень выразительно прошипел русский, — назначение на полк добрая половина офицеров считает законной возможностью прирастить капиталец к пенсии. Даже не скрываются, сволочи… А случись война, так солдат переучивают срочно, расплачиваясь кровью мужичья за собственное воровство.
* * *
— Отходим назад, — скомандовал Даффи и кельты потянулись на уже отбитые от врага улицы — отдыхать. Воюют они волнами, не давая пруссакам передышки и отходя по мере усталости или накопившихся потерь. Остатки вбитого дурными фильмами воспитания твердят иногда попаданцу, что должен рвануться туда, где пули, помогать своим любой ценой, непременно героически превозмогая. Ничего, справляется с наваждением.
— Всё сделано, сэр, — негромко сказал Галлахер, — картины упаковали так, как вы и велели. Они и правда такие дорогие, сэр?
— Всё это столовое серебро в солдатских ранцах наших ребят, не стоит сотой доли картин, — хмыкнул Фокадан, отвинчивая от фляжки колпачок, — Деньги, понятное дело, не сразу придут, но всё через ИРА делается, надёжно.
— Только вот время, сэр, — тяжело вздохнул сержант, — с серебришком попроще.
— Попроще, — согласился негромко полковник, — да и пойдёт оно напрямую, а не нужды ИРА. Так оно понятней, конечно. Только вот на какие шиши мы школы строим, не задумывался? Пожертвования, оно конечно хорошо, но много ли у нас богачей? Я, Патрик, да ещё два десятка парней. И богачи мы только по сравнению с большинством ирландцев. Если с теми же Морганами сравнивать, так даже после упадка экономики в САСШ, они нас могут оптом купить, раз этак десять.
— Я понимаю, сэр, — серьёзно сказала Галлахер, — будь кто другой, так может и засомневался, а так все ирландцы помнят, что от всех ваших изобретений и книг доля для ИРА капает, да не самая малая. Просто… серьёзно два-три года ждать нужно? Это чтоб не всплыло, что ворованное по сути?
— Нет, — хмыкнул Алекс, отпивая из фляжки холодный кофе, — это трофеи. Видишь, что твориться вокруг? Кому эти картины продавать-то? Считай, пол Европы разорённой лежит, в САСШ богачам не до этого. Русские сами награбят, без нас. Остаются французы, так они сами ныне Италию чистят. Выждем два-три года, в Конфедерации жирок завяжется, начнут потихонечку на искусство деньги тратить, да друг перед другом хвастаться. Из Южной Америки скоробогачи с дурными деньгами подтянутся. Придержим пока картины, но потихонечку пропустим слухи, что мы лучшее у прусского короля взяли.
— Понял, сэр, — заулыбался сержант, — а через два-три года они эти слухи так раздуют, что любую ерунду у нас возьмут.
— План именно таков, — согласился полковник, — но там уж как выйдет, сам понимаешь. Если всё выгорит, то несколько миллионов долларов у ИРА появится на благотворительность. А это — школы, больницы, стипендии в университеты для наших ребят.
Галлахер козырнул преувеличенно чётко, глядя на командира с восторгом неофита, и попаданец понял, что у ИРА появился ещё один фанатичный последователь.
— Оно бы и хорошо, вот только фанатизм Галлахера частично переносится на меня, а это не есть здорово
Приметил уже толкового парня, думал в порученцы взять, а тут такое. Теперь вот придётся другого искать. Пора новую команду сколачивать, пора — планы у меня может и не самые грандиозные, но уж какие есть.
Отпустив Галлахера, полковник отошёл к штабу полка, устроенному ныне в подвалах нескольких особняков, и отдал распоряжения.
— Всё, парни, меня будить только в крайнем случае, — предупредил он, — лягу поспать, голова после контузии так и не отошла.
— Может, всё-таки в госпиталь, сэр? — безнадёжным голосом спросил Роб.
