— А внутри города?
— Ну, пошумела немного чернь, когда хлеб подорожал — пришлось высечь пару слишком уж жадных перекупщиков и закупить зерно у бастулонов, кониев и лузитан. Теперь уладилось, да и окрестные деревни за ум взялись — им ведь гадесские товары нужны. Был ещё налёт на соляные промыслы — они немного севернее того места, где я вас тогда подобрал — но в городе были запасы, так что никак не сказалось.
— А важные и уважаемые семейства между собой ладят?
— Конечно нет, Максим! — Акобал аж расхохотался над моей наивностью, — Где ж это такое видано, клянусь богами, чтоб имеющие деньги и власть, да не грызлись из-за них! Просто грызутся скрытно, в городском совете. Если там не поделят чего — могут, конечно, и попугать друг друга нанятыми безобразниками, но это только за пределами городских стен. На рынке там, если ссора пустяковая, или в пригородах, если серьёзнее. Если совсем сильно поссорились, могут и загородную собственность друг другу попортить, могут и всерьёз повоевать из-за неё, — тут финикиец хитро ухмыльнулся и подмигнул мне, давая понять, что кое-что в данном вопросе я и сам уже знаю не хуже его.
— А на улицах города всё тихо и безопасно?
— Смотря где. Есть места, где хулиганы пошаливают, но там ведь добропорядочные люди без охраны не ходят. А ты ведь имеешь в виду одну вполне добропорядочную девицу, а?
— Ну, какая разница, почтенный? — судя по смеху Акобала, моя попытка уклониться от прямого ответа вышла довольно неуклюжей.
— Нет, мелкая городская шушера уж точно не рискнёт сердить досточтимого Волния.
— А крупная — та, что уже рассердила?
— Только не в городе. Ведь тогда будет большая война, которой никому не хочется. Последняя такая была лет пять назад, и все сыты ей по горло.
— А кто из городских семейств может стоять за нападениями на Тарквиниев?
— Ну, откуда же мне знать, Максим? Разве ж досточтимый Волний докладывает мне об этом?
В то, что коренной гадесец, да ещё и достаточно крутой, не знает городских раскладов и недругов своего нанимателя, мне верилось как-то с трудом. Скорее уж, этих раскладов по мнению означенного нанимателя пока-что не полагалось знать нам, на что финикиец и пытается мне тактично намекнуть. Что ж, наше дело — солдатское, что положено — сообщат по команде, что не положено — сами разведаем, гы-гы!
По мере нашего приближения к устью реки обстановка по берегам становилась всё спокойнее. Изредка показывались конные разъезды, но видно было, что патрулируют они больше для порядка, чем всерьёз. Это действовало расслабляюще, и мы с Васькиным, переглянувшись, хмыкнули друг другу. Будет ли в Гадесе межклановая война — это как судьба сложится, но что что-то будет — и к бабке не ходи. Слишком уж круто напакостили клану Тарквиниев их недруги, которых нам пока не положено знать. А глава клана, даже при всём его преклонном возрасте, как-то не показался нам при первой встрече человеком, оставляющим подобное поведение безнаказанным. Что-то в Гадесе назревает, и кажется, ленивое течение полноводного Бетиса несёт нас в самое пекло…
21. Бандитский Гадес
— Это и есть моя будущая госпожа? — поинтересовалась Софониба, когда я, проводив Велию, вернулся к себе.
— Да, очень надеюсь, что она самая…
— Тогда — да помогут тебе в этом боги, господин! Я боялась худшего!
— И чего же ты боялась?
— Ну, хозяйки обычно не любят, когда их рабыни в чём-то лучше их самих. Хвала богам, когда ты введёшь в дом свою избранницу, мне не придётся ни ходить неряхой, ни строить из себя дурочку, чтобы поладить с ней.
— Не придётся, успокойся. Ну, разве только вот тут подпоясываться не советую, — я чуток приподнял и взвесил на ладонях верхние выпуклости своей служанки, — А то очень заметно будет, гы-гы!
— Ты прав, господин. Но если я подпояшусь низко, будет слишком заметно вот тут, хи-хи! — бастулонка игриво перетащила мою левую руку на свои нижние выпуклости, где тоже очень даже было за что подержаться.
— Ну, тут-то для тебя не так опасно.
— Придётся всё время строгий дорический пеплос носить, чтоб не так заметно было, — она изобразила досаду, но не слишком натурально, — Но годик я уж как-нибудь перетерплю!
— Только годик?
— Ну, ты ведь ей быстро ребёночка сделаешь! А после этого у неё и тут будет не хуже! — и Софониба дразняще прижалась ко мне своими верхними выпуклостями. Это было уже через край, поскольку меня и так успела уже изрядно раздраконить Велия, и я потащил наложницу к её основному «рабочему месту», раздевая на ходу…
Наложница наложницей, но Велия — это что-то с чем-то! С такой супружницей уж точно не соскучишься! Узнав, где я обитаю, и заглянув проведать, эта юная оторва опробовала и моё ложе, и мой стол, да так, что у меня пар свистел изо всех щелей. Ещё немного — и сорвало бы меня на хрен с нарезов! И ведь тонко, чертовка, выдержала ту грань, за которой я бы уже на автопилоте сделал её женщиной. Потом заценила Софонибу, вспомнила тот эпизод на кордубском рынке, узнала её, весело посмеялась — в общем, вопреки моим давешним опасениям, Ремд оказался абсолютно прав. Какая там в сраку ревность к служанке? Наоборот, Велия только похвалила моё удачное приобретение, которое — ну да, и по финикийскому языку тоже меня поднатаскает, гы-гы! И тут же устроила мне экзамен по финикийскому, по результатам которого — через несколько финикийских слов минимум одно русское — подвергла меня нешуточной пытке. Ведь что придумала, мучительница! Раздевшись безо всякого смущения донага, принялась показывать на себе самой части женского тела, называя их по-финикийски. И пока не назовёшь правильно несколько раз — хрен позволяла пощупать! Софонибу — и ту в краску вогнала этим уроком!
А потом ещё и велела бастулонке впредь в постели «понимать» меня только по-финикийски. Езуитка! Ну как есть езуитка! А когда прощались уже возле дома её 'досточтимого' деда — снова раздразнила меня почти до срыва с нарезов и напомнила, чтоб не вздумал наложнице ребёнка сделать. А то с брюхом мало от неё толку будет — ага, типа пошутила!
И при всех её шаловливых приколах, девчонку практичнее Велии я даже представить себе могу с трудом. Это ведь она же мне и посоветовала с покупкой дома не спешить, а пока просто снять, да не шиковать при этом, а выбрать небольшой и недорогой — по реальным потребностям. Типа, нехрен окружающим пыль в глаза пускать — знают тут тебя, как облупленного. Сдаётся мне, что дело тут не только в этом, и есть у неё ещё какие-то соображения, но о них она молчит как Зоя Космодемьянская — улыбается только с милым и таинственным видом. Тем не менее, совет был неплох, и я ему последовал, сняв небольшой домик в греческом квартале пригорода. Достаточно просторный и удобный, но скромненький с виду и без излишеств. Соответствующе он был и обставлен внутри.
Хозяин запросил сперва два шекеля в неделю, но после торга согласился на полтора — всё-таки пригород. На острове, внутри городских стен, за такую плату можно было снять разве только пару каморок на верхнем этаже многоэтажки, в которых ютилась основная маса гадесской бедноты. Среди пригородных же одноэтажек на материке, где арендная плата умеренна, греческие дома наиболее удобны. Кроме того, как я сообразил опосля, Велия таким образом ещё и окунула меня в грекоязычную среду, где я волей-неволей начну потихоньку овладевать и греческим. Ну, хитрюга! Впрочем, у меня как-то особых возражений и не возникло. Мамаша ейная при нашем прибытии проверила мой финикийский «моя твоя понимай» и, отсмеявшись, признала, что я уже не неотёсанный варвар, а — ну, не то, чтоб отёсанный, а ошкуренный, скажем так. Типа, не совсем уж безнадёжен. Ну, спасибо и на том, гы-гы!
Как и ожидал Ремд, «досточтимый» Волний оставил нас в Гадесе. Мы не сразу поняли, в каком именно качестве. Судя по тому, что нам было рекомендовано обзавестись жильём, наш перевод в какую-нибудь очередную захолустную дыру не предусматривался. Не полагался нам больше и паёк, но жалованье нашим увеличили до трёх шекелей в день, а мне, назначив старшим в нашей четвёрке, дали пять. Собственно говоря, я мог запросто позволить себе поселиться более-менее прилично и на острове. Но во-первых, нам следовало всё-же держаться поблизости друг от друга, а во-вторых — моя акселераточка ведь дурного не посоветует, убедился уже. Ну и в-третьих — нам была рекомендована максимально возможная боеготовность, а стража у городских ворот на острове довольно косо смотрит на посторонних в полном вооружении. Пропуска-то в финикийскую часть города нам сделали — полоски кожи с финикийской тарабарщиной, которую я сам мог прочитать лишь с немалым трудом, но на острове и добропорядочные граждане так не ходили. С кинжалом на поясе — нормально, а вот кожаный панцирь и меч уже вызывали косые взгляды даже при наличии пропуска. Пропускать-то пропускали, но с недовольным ворчанием, да и встречным стражникам на улицах приходилось постоянно показывать «ксиву». В шлеме же, в нагруднике, со щитом и с арбалетом к воротам не стоило даже и подходить. В качестве сопровождающих самого «досточтимого» или кого ещё из влиятельных граждан, наверное, пропустили бы и в таком виде, а самим по себе — дохлый номер. Ну и нахрена нам, спрашивается, такие сложности?
