Обычай существовал и у сарматов в сарматском периоде, у скифов (см. для примера диски в кургане Часты) и в Хорезме. В среднем сарматском периоде одежду украшали золотыми дисками от Волги (Калиновка, Березовка) до Украины (Сватова Лучка и Селимовка). Одежда женщины в захоронении позднего сарматского периода в Визенмюллере (Луговое) в Еруслане была богато украшена золотыми и серебряными дисками. Такие диски также известны из, возможно, гуннских захоронений в Шилове и Новогригорьевке.
В несомненно гуннской находке в Сегед-Нагисексосе обнаружено 26 дисков и 17 фрагментов, они квадратные, углы с отверстиями. Гуннские диски идентичны тем, что найдены в Пуштабакоде (Pusztabakod) и в Карфагене. Поскольку сходство, временами доходящее до полной идентичности, золотых дисков во всех концах мира варварства представляется очевидным, всех их произвели в римских мастерских, использовавших одинаковую технологию и шаблоны. Среди дисков на платье германской или аланской дамы из Нормандии есть абсолютно такие же, как были обнаружены в Новогригорьевке, у других есть аналоги в Венгрии и Пантикапее. Иными словами, гунны в V в. следовали «международной» моде.
Вышивание
«В доме королевы Эрики девушки-служанки, сидя на полу у ее ног, вышивали, а вышивки потом использовались для украшения одежды варваров»; сферические, цилиндрические и плоские стеклянные бисерины для вышивания известны из женских захоронений большей части среднего и позднего сарматского периода, даже самых бедных. Весь бисер ввозился, его нашивали на обувь, нижнюю часть штанов, рукава, воротники туник. В захоронении Ф16 на хуторе Шульц (совхоз «Красный Октябрь») на Торгуне у ног женщины лежало почти 700 бусин, в основном зеленых и синих. В таком же положении они лежали в могиле II или III в. на кладбище Бельбек в Крыму. Иногда вышивались бисером даже подошвы туфель, как в Пазырыке, где женщина сидела на полу, скрестив ноги.
Гунны и сарматы разделяли любовь к разноцветным предметам одежды с многими северными варварами. На шелковой одежде в захоронениях хунну (сюнну) в Дырестуйском могильнике были нашиты узоры из сердолика, яшмы, позолоченного стекла, известняка и др. В Ноин-Ула обнаружили очень маленькие перфорированные кристаллы пирита, изначально закрепленные на ткани или коже.
Бусы
Как и их сарматские сестры, гуннские женщины носили ожерелья и браслеты, возможно ножные, из самых разных материалов: кораллов, сердолика, перламутра, кварца, пирита, лазурита, янтаря, лигнита, но также из камня и глины. Только последние были самодельными, остальные поступали со всех частей Римской империи, Хорезма, Индии, а также из отдаленных уголков мира варварства. К V в. значительная часть янтаря в бусах или пластинах для инкрустаций привозилась с Украины. Лигнит, вероятно, поступал с Кавказа, где лигнитовые бусы встречаются чаще всего. Браслеты и ожерелья из янтаря, стекла и полудрагоценных камней носили женщины по всем северным степям – до самой Тувы и Внешней Монголии.
Глава 8
Раса
Следующее исследование в основном основано на палеоантропологических свидетельствах[132]. Для читателя, которому так долго пришлось терпеть догадки, точные измерения должны показаться чрезвычайно привлекательными. Дата сражения может быть сомнительной, однако назо-малярный угол и симотическая высота черепа – величины, которые можно измерить точно. Однако сотни страниц научных трудов и десятки тысяч цифр, которые палеоантропологи обрушивают на нас, имеют ничтожную ценность для исторических исследований, если не дополняются литературными и историческими свидетельствами. Даже если бы, к примеру, количество черепов из захоронений XIII в. между Керуленом и Волгой было в 20 раз больше, это не помогло бы реконструировать кампании Чингисхана и Суботая. Монголоидные черепа палеосибирского типа в аварских захоронениях Венгрии доказывают, что одна группа многонациональных орд прибыла из Северо-Восточной Азии, но они не могут нам поведать, когда эти монголоиды-авары покинули свои пастбища и каким маршрутом попали на Дунай. Это – само собой разумеющиеся ограничения. Но историку предстоит столкнуться и с другими трудностями, о которых ему лучше знать заранее, чтобы не возлагать несбыточных надежд на палеоантропологические исследования.
Палеоантропология – относительно новая наука, и ее терминология еще до конца не определилась. Иногда это сбивает с толку. Приведу примеры, непосредственно касающиеся наших проблем. Немешкери (1952) считает «урало-алтайский» или «субуральский» тип монголоидным, а другие антропологи относят его к промежуточной позиции между монголоидным и европеоидным. Различия Дебеца (1948. 311–312) между палеосибирским и байкальским типом игнорируются всеми остальными специалистами. Южно-сибирский и туранианский тип – это одно и то же, но в советской систематике нет эквивалента тунгидскому типу венгерских ученых, хотя при этом «коротколицый» монголоидный тип один и тот же. Предложение Дебеца именовать его катангским принято далеко не всеми.
В настоящем исследовании будет рассматриваться в основном палеоантропологический материал из Советского Союза, поэтому я придерживаюсь терминологии из «Основ антропологии» Рогинского и Левина и «Этнических истоков народов Северо-Восточной Азии» Левина.
Великими называют три основные расы, на которые делится человечество, – негроидную, европеоидную и монголоидную. Каждая из них, в свою очередь, делится на расы. Так, монголоидная великая раса состоит, помимо прочих, из северо-азиатской, арктической и дальневосточной (синид) рас. Внутри рас различают типы. К примеру, внутри северо-азиатской расы существует байкальский и центральноазиатский тип[133].
Палеоантропологические находки позволяют только частично реконструировать физическую внешность людей. Они молчат о многом, что хотелось бы знать: о цвете кожи, глаз и волос, форме губ и век, распределении подкожного жира и ряде других факторов, по которым, даже не измеряя череп, можно отличить жителя Вологды и Мадрида.
По причинам, мне не вполне понятным, советские палеоантропологи интересуются исключительно, или почти исключительно, черепами. Это не может не вызывать недоумение, поскольку для постановки «расового диагноза» нередко очень важны телосложение и рост. Например, захоронения в курганах Шилова имеют очень большое значение для исследования гуннов. Мебель в курганах 2 и 3 лишь вскользь описана Минаевой (1929). Масловский (ESA 4. 1929, 209–210) тщательнейшим образом измерил череп из кургана 3. Но только Рыков привел длину скелетов. Женщина в кургане 2 имела рост 176 см, мужчина в кургане 3-170 см; мужчина в кургане 2 имел внушительный рост 185 см. Эти люди не могли быть гуннами, которые были exigui forma, малого роста, как утверждает Иордан.
Более того, в оценке палеоантропологических свидетельств нельзя забывать о том, что реконструкция расовой истории евразийских степей опирается на узкую базу. Согласно Ханьшу, усуни насчитывали 630 тысяч человек. Это, разумеется, слишком точная цифра. Кто их считал? Тем не менее цифра, должно быть, составляла около полумиллиона. За пять веков, в течение которых мы можем проследить историю народа, на земле жили несколько миллионов усуней. Но на сегодняшний день обнаружено не более двух сотен их черепов. В 71 г. до н. э. усуни взяли 39 тысяч пленных хунну. Где их черепа? Около 150 г. до н. э. китайская принцесса Сюцюнь по политическим мотивам вышла замуж за царя усуней. Она прибыла к нему в сопровождении нескольких сотен слуг и евнухов. Но если в захоронениях усуней будет найден хотя бы один китайский череп, то лишь по чистой случайности.
И наконец, следует помнить, что захоронения довольно редко можно датировать так точно, как хотелось бы историкам. Череп в кургане Кургак в Алайской долине подвергся искусственной деформации. Бернштам датировал захоронение III в. до н. э., что озадачило Гинзбурга, поскольку считалось, что искусственная деформация черепа появилась с приходом гуннов в I в. до н. э. Поэтому он назвал раннее появление этой практики отголоском связи людей Кургака с гуннами. Позднее Бернштам изменил свое мнение и датировал захоронение началом новой эры. Возможно, на этот раз он был прав. Или нет. Я не хочу, чтобы меня неправильно поняли. Вклад палеоантропологии в изучение гуннов переоценить невозможно, но связанные с ним неопределенности следует всегда иметь в виду. Они могут несколько уменьшиться, если на помощь приходят письменные источники. Давайте обратимся к ним.
Существует четыре описания внешности гуннов. Первое и самое раннее написано Аммианом Марцеллином зимой 392/393 г. Оно было пересказано Иеронимом и Клавдианом. Автором второго стал галльский автор Сидоний Аполлинарий; хотя некоторые выражения были явно заимствованы у Клавдиана, его описание гуннов основано на аутопсии. Третью картину нам нарисовал Иордан, который, вероятно, видел гуннов в восточно-римской армии. Однако его портрет Аттилы восходит через Кассиодора к Ириску, нашему четвертому источнику. Поскольку царь «выказывал свидетельства своего происхождения», мы будем считать, что сказанное Приском о нем есть расовые характеристики гуннов.
