— Кто? — взволнованно спросила Надя.
— Ты!
Надя почувствовала, что слезы наворачиваются на глаза, и, опустив голову, прижалась к плечу Володи. На минуту ей показалось — вся группа смотрит на своего плачущего руководителя, но она так и не смогла взять себя в руки.
Прощаясь, он бегло поцеловал Надю в щеку.
— Ну я снова к своим знакомым. До завтра! Не беспокойся, не подведу! Прикачу прямо в аэропорт. Надежда — мой компас земной…
На следующий день с утра лил дождь. До обеда группу возили в музей Лазо и Котовского, после обеда фотографировались в холле турбазы, потом многие отправились по магазинам делать последние покупки. Старушки уговорили Надю сходить на рынок «за фруктами для внуков».
Рынок находился недалеко от турбазы и представлял собой крытые прилавки, заваленные всевозможными фруктами, в стороне на ящиках продавалась рассада цветов, разные коренья, веники, пемза, мотки медной проволоки для чистки кастрюль. На рынке была какая-то костюмированная бедность: продавцы стояли в старой, рваной одежде и выглядели нищими, но когда рассчитывались с покупателями, доставали из-под лохмотьев туго набитые кошельки. Фрукты стоили дешево, и старушки накупили по сетке яблок, груш, слив. Надя купила для родных небольшой пакет персиков и кулек земляных орехов.
Самолет улетал в семь вечера, и до отлета Наде предстояло закрыть путевки, сдать дежурной белье и получить на всю группу вместо ужина сухой паек.
В пять часов к турбазе подъехал автобус; из него вышла сопровождающая молдаванка с лентой, которая встречала группу в аэропорту. Раскрыв зонт, она вбежала в холл турбазы и, как и в первый день, весело приветствовала группу по-русски и по-молдавски. Она провела короткую заключительную беседу и попросила старших в группе написать в турбюро отчет о поездке. В автобусе, пересчитывая туристов, сопровождающая заметила, что одного не хватает, и, нахмурившись, подсела к Наде.
— Он приедет в аэропорт, — объяснила Надя, потупившись.
— Непорядок у вас в группе, — строгим тоном выговорила молдаванка. — Нужно было сразу всех приучить к дисциплине. Мы ведь привыкли к дисциплине на работе, почему же надо распускать людей на отдыхе?! Без дисциплины туристы могут натворить неизвестно чего. Вот вам, пожалуйста, одного уже нет. Приедет, а может, не приедет. А отвечать нам с вами. Самое страшное — это неорганизованные туристы.
Володя прибежал в аэропорт, когда уже оформляли билеты на посадку; в одной руке тащил огромную сумку с фруктами, в другой — канистру с вином. Рядом с ним бежала густо накрашенная девица.
— Здрасьте! — громко поздоровался он с группой, а Наде поклонился. — Прибыл вовремя, как обещал.
Надя не видела, как он прощался с девицей, — занималась подсчетом ручной клади, только потом заметила — он стоит один, стоит и улыбается ей, Наде, как ни в чем не бывало. Когда Надя пересчитала кладь, он подошел и ляпнул нетрезвым голосом:
— Тебе она понравилась? — он не ждал ответа, просто рекламировал свою подругу и бахвалился. — Знаешь, как я влюбляю девчонок? Стихами. По отработанному плану. Пару стишат Есенина читаю, и она испеклась. Благодаря Сереже Есенину имею потрясный успех, — от него прямо несло самодовольством и здоровым цинизмом. — Ну и потом, после разных поцелуев, им говорю: «Я не святой, кое-что бывало, но такого!». И мои слова у нее звучит в ушах неделю…
Все это он выложил Наде доверительно, по-свойски. «Негодяй!» — чуть не сказала она вслух и отошла.
Дежурная повела группу к самолету, и сопровождающая попрощалась по-русски и по-молдавски, и пожелала благополучной посадки. И группа улыбалась и разноголосо вторила:
— До свидания!
А Стелла восторженно заломила руки над головой.
— Спасибо за поездку! Все было изумительно!
В самолете старушки решили составить отчет о поездке; посовещавшись, прежде всего записали, что «сполна обогатились интересными впечатлениями» и обратили внимание на заботливое отношение групповода, затем похвалили, правда в сдержанных выражениях, экскурсоводов и написали несколько лестных слов в адрес сопровождающей. Дальше мнения старушек разделились. Одна хотела отругать администратора за совершенно неблагоустроенное жилье и четко перечислить все критические замечания на этот счет, другая говорила, что на это следует только намекнуть. После небольшой перебранки старушки пришли к компромиссному решению: записали, что проживание на турбазе могло бы быть несколько комфортабельней. Под конец они посетовали на шум во время танцев и на непристойный вид некоторых отдыхающих из других групп, но единодушно отметили удачное расположение турбазы, видимо имея в виду соседство рынка, на котором закупили фрукты.
И за что вы любите их?
Ну что рассказать вам о наших соседях, с чего начать, даже и не знаю. Я человек справедливый и напраслину возводить ни на кого не стал бы, но из-за них, этих наших соседей, чуть не лишился аппетита и сна. Чего только ни приходилось терпеть от их невообразимого нахальства! У нас и раньше не было особой симпатии друг к другу, случались и стычки, но они, сказать по совести, носили безобидный характер, поскольку я человек сдержанный и деликатный, но, согласитесь, всему есть предел. Я ведь тоже не железный, и мои нервы не проволока, а уж о своей жене бедняге и не говорю — как она все выдержала, уму непостижимо. За ее великое терпение ей следовало бы отлить памятник из чистого золота. Короче, в прошлом году соседи доконали меня окончательно, выжали из меня все соки.
Жена говорила, что во всем виновата моя мягкотелость — я сразу не поставил их на место — и что вообще с самого начала, общаясь с ними, дал слабинку, чего с подобными людьми допускать нельзя, насядут еще сильнее. Не знаю, может, так оно и было, но факт остается фактом — их поведение становилось все более возмутительным, их наглость возрастала у меня на глазах, а главное, их деятельность с устрашающей скоростью пускала корни по всему нашему поселку. В прошлом году мы с женой постоянно несли двойную нагрузку: сражались с соседями и оберегали сложившийся поселковый уклад.
Они появились в наших местах три года назад. Несколько дней ходили по поселку, присматривали себе дачку, а наши соседи как раз, хорошие такие, покладистые люди, с которыми мы пять лет жили душа в душу, вздумали перебраться на юг. Вот так и получилось, что мы стали соседствовать с этими новоселами.
Не успели они перетащить вещички, как начали вводить на участке вздорные новшества и уже этим взбаламутили посельчан. Посудите сами, до них все дачники имели одинаковые дома с небольшими террасами и скромными хозяйственными постройками — издали поселок выглядел как игрушка, этакий райский уголок. А эти, видите ли, решили пооригинальничать: разобрали террасу и на ее месте стали возводить огромную застекленную веранду — что-то среднее между танцплощадкой и гигантской оранжереей.
Мало того, они поломали все постройки и смастрячили какие-то дурацкие беседки, а вместо огорода разбили цветники. И в заключение, бездарно размалевали дачу в какие-то крикливые цвета, что совершенно не соответствовало нашему ландшафту. В общем, садовый участок превратился в этакий Парк культуры и отдыха. Это был неприкрытый вызов нашей общественности, немыслимое пижонство, нарушение всяческих норм, установленных для застройщиков. Уж я не говорю о том, что они начисто испортили внешний вид поселка, приезжим это сразу бросалось в глаза, они так и пялились на их сооружения, не в силах понять, куда попали: в Дом отдыха или к сумасшедшим.
Но самое страшное началось потом: к ним валом повалили праздные знакомые, и сразу обнажились их цели. Каждое воскресенье они закатывали такое, от чего весь поселок ходил ходуном. Прикидываясь современными, эти наши соседи (кстати, по образованию медики) устраивали что-то вроде ассамблеи мыслителей — хвастались высоким интеллектом. С утра, беспрерывно и громко болтая об искусстве, они всей компанией отправлялись на озеро купаться, днем устраивали расточительное застолье, во время которого опять-таки вели затяжную болтовню, ну а по вечерам от них совсем не было спасения — они на весь поселок запускали модные пластинки и с похохатыванием, демонстрируя безоблачное счастье, танцевали до одури, а то и, чтобы увеличить веселье, с оглушительным грохотом колесили по округе на своем «Москвиче», наполняя улицы вонью и гарью. Ну скажите, кому понравится такая пугающая вседозволенность?
И, главное, с каждым воскресеньем они все азартней и безалаберней проводили время, прямо не давали себе передышки и все больше вырывались из-под контроля общественности. Меня так просто бесила эта бесхозяйственность и бездумность. Я всегда отличался цветущим здоровьем, а тут весь извелся, из-за постоянных переживаний у меня расшатался весь организм, внутри все перевернулось.
