Пленившим Ярика воином был Дарг, пятый сын Сохога. Хороший воин и авторитетный вождь своим положением ненаследника тяготился до чрезвычайности и искал пути выслужиться перед отцом. Именно поэтому он и устроил стойбище около самой границы с землями тарков, надеясь половить рыбку в мутной воде межрасового конфликта, как определил для себя Ярослав. В день, когда Ярослав натолкнулся на этих людей, большая часть воинов ушла совершать набег на чужое людское стойбище, не принадлежащее к Архам.
Советником (а скорее всего, и соглядатаем) у Дарга был старый шаман, которого все звали Боском. Жестокий и могущественный, он пользовался доверием Сохога, что не забывал демонстрировать его сыну.
Старый Сохог потребовал от Дарга набрать рабов для торговли с людьми, живущими за горами. И тот был вынужден выкладываться на всю катушку. Рабы были здешним стратегическим сырьем. Их продавали, а на вырученные деньги покупалось оружие и некоторые другие товары, этим самым укреплялась мощь Архов.
Все это Ярик узнал от других рабов только через месяц после пленения, а до этого момента у него не было и свободной минутки. Его учили. Чему? Многому. Как встречать свободных людей, как кланяться, какую позу принимать – очень многому учили. И самому главному – это языку. Языком ургов во всем стойбище владел только шаман, и он приказал научить нового раба гральгу – языку всех нормальных людей. Он так и сказал – всех нормальных людей и плюнул при этом этом на запад. Смачно так, зло! Потом позвал какого–то умазого пацана лет тринадцати и ушел с ним в шатер, а Ярик остался стоять на коленях у входа. Правда, это продолжалось недолго. Паренек скоро вышел, его физиономия светилась радостью. Он пронесся мимо Ярика, но почти тут же прибежал назад в сопровождении двух здоровенных мужиков. Судя по ошейникам – рабов. И началась учеба.
Эти мужики таскали Ярика по всему стойбищу и подводили к тому или иному предмету, а паренек называл его и требовал от Ярика повтора. Малейшая ошибка фиксировалась зарубкой на палочке. Одна зарубка – один удар по спине плетью. Когда число зарубок достигало десятка, Ярика щедро отоваривали эти самые мужики. Никакого чувства классовой солидарности не было. За первый день спина Ярослава оказалась щедро изукрашена рваными полосами. Нет, он не особо и ошибался. Память у него теперь была будь здоров, не то что раньше, но пареньку доставляло истинное наслаждение мучить другого человека. Это привносило разнообразие в его серую жизнь и позволяло избавиться от подростковых комплексов слабого человека. Но Ярику от этого было не легче! Боль он, конечно, терпел. Умение заворачиваться в кокон пустоты, оставляя все переживания и чувства снаружи, у него никто не отнял, но вот магическое излечение стало недоступно, а тратить жизненные силы на ускоренное излечение не хотелось. Выручала только поразительная регенерация тканей. Рваные шрамы превращались в тонкие ниточки буквально за неделю, несмотря на антисанитарию, недоедание и жару.
После первого дня обучения его осмотрел шаман и задал на гральге простенький вопрос. Ярик что–то прошептал потрескавшимися губами (за день у него не было во рту и маковой росинки), норовя повиснуть на поддерживающих его рабах. Интуиция подсказывала ему, что неплохо бы сейчас подавить на свое плачевное состояние. И это сработало. Шаман пришел в чудовищную ярость. Он понял, что учение идет неплохо, но вот внешний вид пленника его разочаровал. Зажав пацана в тиски магии, он начал наносить ему незримые удары. Голова несчастного (хотя так ему и надо было!) моталась из стороны в сторону. Наконец дед посчитал, что с того довольно, и о пустил паренька. Тот повалился в пыль, размазывая слезы кровь по лицу и что–то просяще скуля. Старый Боск грубым голосом отвечал. Общий смысл уже вполне доходил до Ярика Речь шла о том, что в таком состоянии шаман не сможет провести над Яриком ни одного опыта, так как после его экспериментов «этот вонючий корд (жест в сторону Ярослава1) пойдет на встречу с Юргой, чего не надо ни ему, Боску, ни Даргу (плевок на землю)».
В этот день над Яриком никто не ставил никаких опытов Его даже покормили, дали кусок тряпки обернуть вокруг бедер и намазали спину какой–то мазью. Спал он в вонючем загоне без крыши с другими рабами, которых оказалось на удивление много. На всех были ошейники подчинения, но ни одного такого же, как у Ярика. Как выяснилось в дальнейшем, выделяющихся даже таким вынужденным способом здесь не любят. Но в первую ночь ничего не произошло. Он спал спокойно, не обращая внимания на боль в ранах и ужас своего положения. Он просто лег и заснул.
Последующие дни оказались насыщены учебой. За две недели он овладел языком в совершенстве. Не было даже малейшего акцента. Старый Боек был доволен и взялся за него всерьез. Теперь Ярик жил в шатре шамана. В его обязанности входили походы за водой и внутренняя уборка. Пищу старик готовил сам, никому не доверяя столь ответственное действо. Эти обязанности не были слишком уж обременительны для закаленного Ярослава, только очень сильно мучило понимание того, что ты вещь, чье–то движимое имущество. Каждый вечер перед сном Ярик вновь и вновь пытался пробиться через барьер, ограждающий его Источник, но тщетно. Магия старого Боска поработала на славу.
Однако, кроме простых обязанностей по дому, на Ярике лежали и другие, гораздо более серьезные обязанности. Одной из них стали постоянные рассказы о жизни среди ургов. О быте, жизни, магии и прочем спрашивал дотошный дед. Это выглядело так: сидя где–то в уголке, он подзывал Ярослава к себе, сажал на специально расстилаемый коврик с видимой Ярику магической аурой и задавал вопросы. Такие допросы продолжались по несколько часов, пока старику не надоедало. Вопросы часто повторялись. Как понял Ярослав, Боек пытался ить раба на лжи, клещом вцепляясь в малейшее несоответствие. Но тот держался. Ярик следовал известному принципу: чем больше правды, тем правдивее ложь. И он рассказал все, кроме как о своем происхождении и владении магией. Он сказал, что не помнит своего детства. Самое раннее поминание – это когда он впервые увидел гоблина (так здесь называли ургов), который тряс его за плечо и пытался будить. Ничего более раннего он не помнил. Дальше слетал рассказ о нелегкой судьбе гоблинов, безграничной власти шаманов и кошмарных Отродьях, о жизни Ярика в нечеловеческом племени. Он не жалел красок, любой театр взял бы его не задумываясь на самые сложные роли. Его игра была просто великолепна. Такого вдохновения он не испытывал никогда в жизни. И шаман верил.
Наиболее опасным моментом была причина, по которой Ярик покинул приютившее его племя, но он с простецким видом выдал речь о жажде приключений. При этом он старался скрывать взгляд и всячески уклоняться от прямых ответов. Так отвечает дипломат на вопрос журналиста: многословно, чрезвычайно подробно, говоря только правду, но даже не приблизившись к ответу на заданный вопрос. Боск насторожился и начал выпытывать всяческие подробности, но Ярик продолжал юлить. И тогда шаман, довольный, сообщил, что «раб нагло брешет». Ярик возразил и заработал сильнейший разряд боли. Это подстегнуло его и заставило, захлебываясь, рассказать о вражде с шаманом своего племени, который убил приютившего и выходившего его гоблина из–за хранимых тем небольших сбережений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
