Единственным признаком того, что полковник оказался несказанно удивлён, оказалась чуть воспарившая бровь. Ну, а такую мелочь, как вопреки собственным принципам закуренная раньше часа после предыдущей трубка, уж и вспоминать грешно. Блентхейм некоторое время неспешно повозился с набивкой-раскуриванием, но его и не торопили. Летний полдень и приятная прохлада в сени королевского парка сами по себе настраивали на приятное, неспешное раздумывание, а тут ещё такое…
— А давайте пройдёмся, господа, разомнёмся-прогуляемся, — неожиданно предложил немилосердно чадящий как печь для выжига медной руды полковник, и медленно направился со своими спутниками в обход озерца.
Направлением по солнышку, естественно — иные въевшиеся в кровь армейские привычки просто неистребимы. Троица описала уже полный круг, с наслаждением разминая ноги после торчания в тронной зале или заваленного срочными бумагами кабинете, прежде чем полковник задумчиво хмыкнул.
— М-да! А вот скажите мне, господа — каждый ли может гордиться, что у него есть такие друзья, которые ради него пойдут даже против короля? На верную и позорную смерть…
Его Величество посмотрел так, словно ему кто-то здесь сотню золотых задолжал.
— Должен заметить — нам не нравятся таковые слова и мысли. Но… мы поняли. Что вы предлагаете, полковник?
Блентхейм, в своё время с немалым скандалом и уже почти неминуемым разжалованием некогда отвоеваваший себе право в неофициальных беседах говорить что думает — причём с присущей военным прямотой — чуть улыбнулся при воспоминании о той буре за закрытыми дверями королевской приёмной. А всё же, его величество хоть и не раз громогласно и со стонами раскаивались в том разрешении, но потом неизменно признавали правоту неуступчивого колонеля и благодарно одаривали крепким рукопожатием.
Ну и прочие, куда более материальные и дорогие знаки августейшей приязни, само собой…
— Если я верно помню, наша армия сейчас упёрлась в Норреброгеде — город-крепость, прикрывающий выход в просторную долину реки под стенами столицы светлых, и полк Мориса один из готовящихся к штурму? — едкий саркастический смешок оказался первым ему ответом — уж если член Генерального Штаба неверно помнил таковые тонкости, то всё остальное вообще просто бред. А дважды два и вовсе невесть сколько.
Впрочем, полковник легонько раскланялся на подтверждение верно понятой шутки. Зато король небрежно оборвал привявший листик с ветки сирени (похоже, королевский садовник нынче получит горяченьких!), размял его в ладони и с лёгкой мечтательной улыбкой принюхался. И только затем величественно кивнул.
— Хорошо, согласен — если завтра крепость падёт и наша армия вопреки надеждам светлых опять выйдет на оперативный простор, пусть оный поручик делает что хочет со своей пленницей. А потом будет ему одно хитрое задание. Хотя, признаться, нам и странны такие их взаимоотношения…
Под сень королевского парка между тенистыми и остриженными в полном соответствии с предписанными канонами величавыми тисами влетел ветерок. Раздробилось и пошло рябью тёмное зеркало воды, а всполошившаяся охрана немедля потребовала у Его Величества перейти в более защищённое место. Короля и его спутников немедля окружили несколько словно из-под земли вынырнувших людей с оружием и боевой магией — и взгляды тех что-то не лучились добродушием.
А могучий и чуть подрагивающий от еле сдерживаемой мощи дух огня принялся неспешно нарезать круги снаружи — в полной готовности устроить тут маленький вулкан кому бы то ни было.
К вящему облегчению начальника охраны, это оказался всего лишь ветерок. Обычный, если таковое понятно любителям и умельцам проделывать под прикрытием таких мелочей всякие шутливые или не очень проделки. Неслышно похихикивая, шалун покружил над прудом, неприлично взлохматил сирень и удалился по своим неведомым, однако несомненно важным ветреным делам. Вот он взлетел над столицей, позабавился с поникшим над ратушей королевским стягом — расправил его, заставил туго и радостно забиться под неестественно-голубыми небесами.
А потом и сам улетел в горние выси — с тем, чтобы непостижимым человеку непосвящённому образом одним махом одолеть две тысячи лиг да приласкать светлые, с еле заметной курчавой рыжинкой волосы…
Леди Хельга досадливо смахнула упавшую на нос свенравную прядь и снова, исподлобья осмотрела вроде бы беззаботно околачивавшуюся вокруг солдатню. Находиться в середине лагеря королевского полка, и не мочь даже слова святого сказать — о-о, что же это за пытка! Тем более, что полагаться можно было лишь на непонятное расположение к себе вот этого неприлично здорового и красивого поручика означенной армии. В дороге она чуть заалевшись отвернулась от расположившегося в тылах борделя, с порога которого пышнотелая мадам с трудом наводила порядок в немалой очереди армейский нижних чинов, жаждущих гм-м… познакомиться с ещё двумя недавно пополнившими контингент святыми сёстрами.
Мало того, сразу сообразившая чего бы надо особенного мужчинам мадам распорядилась оставить новеньким их рясы, робы и клобуки — задрать такое да со всем прилежанием… похотливые мужланы почитали за особое удовольствие.
— Скажи, поручик, — она упрямо не называла своего… хозяина?.. по имени. — Если я действительно не была твоей женщиной — почему ты за меня готов вцепиться в глотку всему королевскому войску?
Ларка раздражённо дёрнул щекой. Скажи ему ещё вчера, что таковое случится, он безо вского почтения повертел бы пальцем у виска. Столько мечтал надеть офицерский мундир, надавать светленьким так, чтоб не раз кровавой юшкой умылись… Ну, сбылось. А теперь что?
Стоило признать, что дежурившая нынче по полку капитанша из первого платунга сообразила ситуацию с нескольких слов. И с переменившимся лицом немедля умчалась в штабную палатку. А сам он остался торчать на солнцепёке… лишь он и недвусмысленно обретающийся в правой руке бастард и удерживали однополчан, чтобы мгновенно не растерзать ненавистную паладиншу в клочья.
— А потому, — он хмуро посмотрел на вызывающе околачивавшихся подле пластунов из полковой разведки, и те нехотя, всем видом изображая какое же сделали одолжение, отошли подальше.
Тоже почти у каждого по одному-два стальных паладинских значка на груди… правда, те в основном из засад или сонными святое воинство резали — но тоже дело нужное. Война это не бирюльки.
Что-то из просторной, алой командирской палатки долгонько никаких известий… но, если предположить, что полковой магик со своим хрустальным шаром даль-связи обретался там же… Ларка искоса взглянул на видневшиеся невдалеке высокие каменные стены. Как-то неубедительно выглядела здесь королевская армия. Вся эта масса загорелых и потных людей, усталых лошадей и брезгливо жмущихся к старательно очищенным от святых молитв пятачкам местности духов. Поверх пирамид с оружием, палаток и навесов ввысь вздымались могучие стены. И уж святыми молитвами те пропитаны до каждой глыбы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
