В скором времени нас обоих проводили к кардиналу. Беседа вышла не слишком продолжительной; кроме его высокопреосвященства и нас с дипломатом, присутствовали только Лидия и не желавший отпускать ее от себя герцог. Кардинал был необычно бледен; морщины вокруг глаз вновь стали заметны, а линия губ сжималась особенно плотно. Больше ничто не свидетельствовало о степени его беспокойства; разговаривал его высокопреосвященство как обычно.
К счастью, расспрашивать нас с Лидией обо всех подробностях того, что случилось в плену, он не стал. Речь шла главным образом о некоторых стратегических деталях (обсуждавшихся в основном с Арманом) и о планах Монварода по захвату власти (тут говорили мы с Лидией). А затем Монтерей неожиданно перевел разговор в новое русло.
– Герцог Монварод был найден мертвым на кровати в одной из спален второго этажа, – сообщил он, внимательно следя за нашей реакцией.
Лидия стремительно побледнела и поднесла руку к горлу.
– Вы можете сказать, кто это сделал? – спросил кардинал.
– Мы не знаем. – Я взяла инициативу в свои руки. – Когда мы уходили, герцог был жив. Мы просто оглушили его, чтобы получить возможность бежать. Это была самозащита.
Лидия, по-прежнему бледная, кивнула.
– Возможно, после нашего ухода кто-то вошел в покои, обнаружил герцога и решил свести с ним счеты, – добавила я.
– Кто бы это ни был, я вполне готов щедро его вознаградить, – мрачно заметил Кальво. – Монварод получил то, чего заслуживал.
– Что ж, пожалуй, у меня больше нет вопросов, – заметил кардинал. – Господин герцог, леди Кальво, благодарю вас за ваше терпение. Миледи, отдыхайте и набирайтесь сил.
Герцог пробурчал что-то в ответ, и мы стали по очереди выходить из кабинета.
– Леди Аделина! – окликнул кардинал, стоило мне приблизиться к двери. – Вы не могли бы задержаться еще на минуту?
Я закатила глаза и тяжело вздохнула. И что мне с самого начала подсказывало, что так просто я не отделаюсь?
– Конечно, ваше высокопреосвященство, – сказала я, поворачиваясь к кардиналу.
– Вы действительно не знаете, от чьей руки погиб герцог Монварод?
Кардинал не стал ходить вокруг да около. Я решила последовать его примеру.
– Знаю, – устало ответила я. – От руки Лидии. Она ударила его по голове бронзовой статуэткой. В такой ситуации человека вообще гораздо легче убить, чем оглушить. Тем более не имея опыта. Но Лидии лучше об этом не знать. В любом случае это была самозащита и мы действовали сообща.
– Понятно. – Кардинал кивнул с таким видом, будто и сам предполагал нечто подобное. – Что ж, по официальной версии, герцог будет считаться погибшим во время штурма, от случайной пули.
– Бой был кровопролитным?
Я вдруг осознала, что до сих пор даже не поинтересовалась этим вопросом.
Кардинал покачал головой.
– Как только защитники дворца обнаружили, что и герцог, и его сын убиты, тотчас же вывесили белый флаг.
– Понятно.
Действительно, имело ли этим людям смысл выступать против самого короля?
Кардинал, похоже, больше ничего спрашивать не собирался, и я снова направилась к двери. Но и на этот раз услышала голос его высокопреосвященства прежде, чем успела достигнуть порога.
– Вы, кажется, собирались держаться как можно дальше от государственных дел? – как бы между прочим заметил кардинал. – Ну-ну.
От кардинала я сразу же отправилась к Рэму. По-видимому, за время моего отсутствия он так и не приходил в себя. Лекарь мыл руки над тазом, горничная поливала их водой из кувшина.
– Как он? – озабоченно спросила я.
– Пока рано судить, – ответил лекарь, вытирая руки полотенцем. – Должно пройти время. Положение тяжелое, рана серьезная. Но шансы есть.
Мне оставалось только кивнуть и подойти к больному. Глаза Рэма были закрыты, на лбу блестела испарина. Я опустилась в кресло, уже пододвинутое к кровати.
– Я вернусь через несколько часов, – сказал лекарь.
– Благодарю вас, – кивнула я.
Лекарь пришел снова, затем еще раз. После каждого осмотра выражение его лица становилось все более и более мрачным. Я и сама видела, что состояние Рэма ухудшается. Сознание к нему не возвращалось, жар усилился. Наконец в ответ на мой прямой вопрос лекарь признался:
– Надежды практически нет. Положение очень серьезное, и если улучшение до сих пор не началось… Вряд ли его можно ожидать в будущем.
– Чего, в таком случае, можно ожидать? – спросила я, внутренне подобравшись, чтобы с внешним спокойствием принять предсказуемый ответ.
Лекарь немного помолчал, потом хмуро проговорил:
– Еще несколько дней он проживет. На большее вряд ли можно рассчитывать.
Разумеется, после такого прогноза к Рэму был приглашен другой лекарь, затем еще один. Но все говорили одно и то же. Я упрямо продолжала сидеть подле Рэма, несмотря на все предложения меня сменить. Спала в том же кресле и крайне мало, опасаясь, что, когда проснусь, будет уже слишком поздно.
А потом поздним вечером лакей принес на подносе небольшой сверток. На вопрос, кто это прислал, дать вразумительного ответа не смог, но точно знал, что послание адресовано леди Ортэго. Дождавшись, пока он уйдет, я развернула сверток и, силясь сфокусировать усталый взгляд, удивленно уставилась на пузатую бутылочку, наполненную какой-то жидкостью, и короткую записку. Надпись на последней, выведенная красивым уверенным почерком, гласила: «Уважаю храбрецов. Орландо Ибарра».
Я мотнула головой, протерла глаза и снова присмотрелась сперва к бутылочке, затем к записке. Автор последней был более чем лаконичен, но догадаться о сути недосказанного не составляло труда. Несложно понять, что в бутылочке – лекарство и что с точки зрения мага оно может поставить Рэма на ноги. Как минимум, именно это он пытался мне сообщить.
Я принялась сосредоточенно массировать виски. Нет, меня нисколько не настораживала уверенность Ибарры, что он справится там, где опустили руки лучшие лекари герцогства. Мне уже выпал шанс убедиться в возможностях этого человека. Беспокоило меня другое: что, если в бутылочке окажется отнюдь не лекарство, а, к примеру, сильнодействующий яд? Что станет с магом в случае, если Рэм умрет, едва я напою его этой жидкостью? Да ничего. Совершенно неизвестно, где он находится; к тому же он ведь и не писал прямым текстом, что присланная жидкость должна именно исцелять. Другой вопрос – зачем ему убивать Рэма? Он ведь уже имел такую возможность, когда пришел во дворец по душу королевского мага. Однако же ни Рэма, ни принца он тогда не тронул. К тому же зачем убивать человека, который и так медленно, но верно умирает?
Словом, я готова была поставить девять против одного, что бутылочка действительно содержит лекарство. Но один шанс из десяти в пользу альтернативного варианта все равно меня не устраивал.
А затем меня осенило. Во дворце ведь есть лаборатория! Именно там проверяли свойства ножа, которым поранился в свое время Рикардо. Так пусть теперь проверят содержимое присланной магом бутыли.
Отыскав свободный сосуд, я спешно перелила туда небольшое количество жидкости. Затем быстро накорябала на листке бумаги короткое послание кардиналу. После чего вручила и то и другое вызванному лакею. Вряд ли его высокопреосвященство уже спит в это время суток, но даже если и так, ради племянника ему придется проснуться. Именно он, как никто другой, сможет заставить людей из лаборатории работать ночью и к тому же быстро. Тянуть я, памятуя слова лекаря, опасалась.
Кардинал не спал. Действовал он быстро. Не прошло и получаса с того момента, как я отправила ему послание, а в лаборатории уже приступили к работе. Еще через три часа пришел ответ: проверенная жидкость хоть и не соответствует ни одному из известных медицине лекарств, действительно обладает целебными свойствами. Никаких опасных для человеческого организма компонентов в ней не обнаружено.
Сразу по получении этого результата с разрешения кардинала я напоила Рэма лекарством. Перелив содержимое бутыли в бокал, взглянула на открывшееся донышко. И не устояла перед желанием беззлобно выругаться сквозь зубы. Ибо на дне было написано: «Людям надо доверять, леди Аделина».
Потом я долго сидела и просто смотрела на Рэма, прислушивалась к его дыханию. Иногда мне казалось, что оно становится более слабым. Я вставала, подходила поближе, подносила ухо почти к самым его губам, чтобы лучше различать вдохи и выдохи. Думала, не пора ли срочно посылать за лекарем. Но нет, всякий раз я приходила к выводу, что все перемены существуют лишь в моем воображении. Поняв это, я снова устроилась в кресле, положила руки на подлокотники и стала вспоминать. В сущности, мы с Рэмом совсем недолго знакомы, но отчего-то кажется, что наше знакомство на балу состоялось так давно…
