узнала, как ты обходишься с людьми, я находила тебе извинения, я говорила, что это просто свойство твоего характера. Я убеждала себя, что ты не жестокий, не безжалостный, не…
— Почему же я безжалостный? Разве заботиться о выживании менее важно, чем…
— Заткнись и слушай меня! — прервала его Дайана. — Все эти годы, господи, все эти годы, и вот каким ты стал. Во что превратился! Я видела, как ты расправился с Ди Анджело, чтобы стать главным в отделе раскроя, я наблюдала за тем, как ты буквально стер в порошок еще полдюжины людей, чтобы, добиться руководства производством, я молчала, когда ты выгнал Робинсона, и не собиралась ничего говорить относительно этой бостонской сделки, хотя знала, что ты избавишься от Старика, от Бенджамина и многих других, которых выбросишь на улицу) По собственному желанию, Дуг? Ты дашь им возможность уйти по собственному желанию? О господи! — Она закрыла лицо руками, сдерживая рыдания, чтобы не проявлять слабости перед ним.
— Это совершенно другое дело! — сказал Кинг.
— Нет, это то же самое! Те же черты! Снова и снова, и снова. Просто люди для тебя больше ничего не значат, верно? Просто ты думаешь только о себе.
— Это не так, Дайана, ты это знаешь. Разве я не давал тебе все, что тебе хотелось? Разве я не был Бобби хорошим отцом? Хорошим мужем для…
— Что ты когда-нибудь давал мне и Бобби? Крышу над головой? Еду? Безделушки? Отдал ты нам хоть частицу себя, Дуг? Разве я когда-нибудь значила для тебя больше, чем. твой бизнес? Я для тебя только хорошая партнерша в постетш!
— Дайана…
— Признайся в этом! Ты сказал, что бизнес — это твоя жизнь, и был прав. Больше ничего для тебя не существует! А теперь ты готов убить ребенка. Наконец-то ты созрел! Ты наконец готов совершить убийство — погубить невинного ребенка! '
— Убийство, убийство — ты бросаешься этим словом, как будто…
— Да, это убийство! Настоящее убийство в полном смысле слова! Можешь называть его как угодно, оно все равно останется убийством! Ты готов совершить убийство, но, черт тебя побери, на этот раз я не буду молчать!
— Что ты имеешь в виду? О чем ты говоришь?
— Я хочу сказать только то, что ты заплатишь этим похитителям.
— Нет, не заплачу, Дайана. Я не могу.
— Можешь, Дуг, и заплатишь. Потому что тебе придется выбирать между твоим бизнесом и еще кое-чем, кроме жизни Джеффа.
— Что?
— Если ты им не заплатишь, Дуг, я уйду от тебя.
— Уй…
— Я возьму с собой Бобби и уйду из дома.
— Подожди, Дайана, ты сама не знаешь, что говоришь. Ты…
— Я хорошо знаю, что говорю, Дуг. Заплати этим людям, Дуг. Если ты этого не сделаешь, я не хочу быть даже близко к тебе! Я не хочу быть рядом с чем-то испорченным и грязным.
— Дайана…
— Испорченным и грязным, — повторила она. — Как машины на твоей фабрике. Все в грязи…
— Дорогая, дорогая, — сказал он, протягивая к ней руки. — Разве ты не можешь…
— Не трогай меня! — крикнула Дайана, отшатываясь от него. — На этот раз ничего не выйдет, Дуг! На этот раз тебе не удастся заманить меня в постель, чтобы все оставалось по-прежнему. Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, Дуг. На этот раз ты совершаешь убийство, и я сыта — по горло.
— Я не могу заплатить, — сказал Кинг. — Ты не можешь просить меня об этом.
— Я не прошу, Дуг, — холодно ответила она. — Я просто говорю. Когда завтра утром эти люди позвонят тебе, отвечай им, что деньги готовы. И лучше, если они будут готовы до их дальнейших указаний. Лучше пусть будут готовы…
— Я не могу отдать им деньги, Дайана, — сказал он. — Я не могу заплатить. Ты не должна просить меня…
Но Дайана уже вышла из комнаты.
ГЛАВА X
Утро.
Город дремлет. В пронизывающий холод хорошо спать допоздна.
Холод сопровождается темнотой на улицах, и постель становится чем-то вроде святилища. В этом городе холодные полы, и каждый боится коснуться их босыми ногами.
Будильники начинают звонить, когда еще совсем темно. Пока что нет никаких признаков того, что когда-нибудь взойдет солнце. Звезды постепенно убегают с ночного небосвода, но на восточном краю неба все еще не видна теплая красная искра. Утро заполнено темнотой, и будильники пронизывают мрак отрывистыми звонками и неотвязным гудением — своей постоянной, автоматически настроенной мелодией. Доброе утро, Америка, время вставать и улыбаться.
— Иди ко всем чертям! — и руки высовываются из-под одеяла, чтобы заставить умолкнуть вечно бодрствующий голос времени. — Иди к чертям! — и плечи снова закутаны теплым одеялом, плоть касается плоти. — Джордж, пора вставать!
— Мрм-ммббб…
— Джордж, дорогой, пора вставать!
И каждый Джордж в городе выскальзывает из-под одеяла, оставляя теплую утробу брачной постели, касается пальцами ледяного пола. Все Джорджи в городе, дрожа, быстро одеваются, и вода, которая течет из крана, как холодная, так и горячая, словно вырвалась из ледяной горной речки. Побриться — целая проблема. Лампочка в ванной бросает холодный слабый свет. Жена и дети еще спят и чувствуется что-то неестественное в том, что он, один из миллионов мужчин этого города, проснувшихся рано утром и совершающих свой утренний туалет, — единственное бодрствующее человеческое существо во всей квартире. В комнатах все еще холодно, но радиаторы уже щелкают, скоро в них со свистом ворвется горячий пар, жарко запахнет нагретым металлом. Кофейник на кухне начинает булькать — скоро квартира наполнится густым ароматом кофе. Даже вода в кранах кажется теперь более теплой. Но главное. — госходит солнце.
Оно поднимается, не зная преград. Оно смело выглядывает из-за края ночи, облачившись в сияние, отбрасывающее темную <вшу неба; желтые полосы оттесняют густую синеву, оранжевые блики без смущения отталкивают ночь, и солнце встает, встает, словно поднимающийся на ноги великан. Опираясь на восток, оно обрисовывает внезапной вспышкой золотистого цвета контуры здания, омывает золотом реку Харб, шлет на улицы волны тепла. У солнца нет никаких проблем, никаких трудностей, оно просто встает, оно просто сияет. С добрым утром, Америка, время вставать и светить.
Неоновые лампы мигают, пораженные внезапной слабостью, отступая перед всепобеждающей мощью солнца. В безлюдных каньонах города монотонно меняются сигналы светофора. Пока движение еще не началось; красные и зеленые сигналы не имеют никакого смысла. Еще нет прохожих, и некому смотреть на таблички, на которых поочередно зажигаются надписи «Идите» и «Стойте». Загораются красные и зеленые сигналы, и горячее око солнца отражается в бесчисленных стеклянных глазах светофоров, освещает окна высоких зданий так, что они
