– О Дэвид, я не знала, – сказала она, почувствовав, как он вздрогнул.
– Мы терпим друг друга. У нас нет детей. Мадж боялась их заводить, и я пошел навстречу. А сейчас она презирает меня. Никогда не говорит, но я вижу. Считает меня слабаком. Возможно, так оно и есть. Мне кажется, я сильно сдал после войны. Годы плена… Затем вернулся и узнал, что ты… думал, что ты вышла замуж, забыла меня. Я чувствовал, что меня предали. Был зол, обижен. Боже, как же меня это ранило. А тут подвернулась она. Мой отец и ее вместе владеют большим магазином на севере Лондона – «Бейрон и Ламптон». Может быть, слышала?
Не дожидаясь, пока она отрицательно покачает головой, он продолжил:
– Они сообща решили, что отличная мысль – поженить нас с Мадж, чтобы их бизнес стал семейным делом. Мы поженились в тридцатом году.
Он замолчал. Летти подумала, что она может себе представить, почему остролицая женщина считает Дэвида слабаком. В тот день, много лет назад, когда Люси познакомила их, она узнала, что Дэвид уже был женат, и первый его брак тоже был скорее на благо семьи. Летти вспомнила, как, повинуясь отцу, она сама отказывала ему снова и снова, а Дэвид принимал отказы молча, не выказывая ни гнева, ни раздражения. Только однажды Дэвид разозлился по-настоящему, но вместо того, чтобы потребовать от нее немедленно выйти за него замуж, обиделся и в знак протеста ушел на фронт.
Она внезапно осознала, что Дэвид никогда не отличался сильной волей. Он, конечно, не был слабым, просто легко поддавался влиянию других. Ужасно, что именно эта женщина воспользовалась его недостатком. И, жалея Дэвида, Летти все отчетливее вспоминала их любовь.
Она коснулась руки Дэвида, ощущая, что ее переживания созвучны его мыслям. Увидела, как он поднял голову, какое выражение было на его лице, и поняла, что любовь не умерла. Их чувство сейчас снова ожило, и ни один из них не в состоянии противиться ему…
Несколько мгновений с ужасающей грустью Летти думала о Билли. Ей хотелось убежать отсюда, пойти к нему. Она никогда не сможет бросить мужа, но (и это она хорошо понимала, держа за руку Дэвида) будет обманывать его, не в силах бороться со своей любовью к другому мужчине.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
«Дай мне немного времени, – сказала она тогда, – послезавтра Рождество. Я не могу ничего делать, ни о чем думать, пока оно не пройдет. Я буду нужна мужу, возможно, все ближайшие недели – он так плохо себя чувствует зимой».
Январь почти прошел, а Дэвид все не звонил. Летти с трудом держала себя в руках и почти не спала. Она подумывала найти в справочнике телефон Дэвида, а однажды чуть было не позвонила в фирму «Бейрон и Ламптон».
И когда, наконец, раздался долгожданный звонок, ее сердце забилось так сильно, что Летти даже почувствовала дурноту и вынуждена была несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.
– Я решил, что не имеет смысла звонить слишком скоро. – Голос нервный и резкий, хотя Дэвид и пытался говорить беззаботно. – Как ты думаешь, мы могли бы вместе пообедать – в том же месте, что и тогда?
Ее ответ был произнесен с такой же поспешностью.
– Хорошо, я согласна.
– В субботу? Ближайшая суббота подойдет? Или, может быть, поужинаем вместе?
– Нет, – ответила Летти, немедленно встревожившись. – Лучше просто ленч.
Провести вечер вместе значило напрашиваться на неприятности. Именно это и пугало – сумятица, вызванная встречей с Дэвидом. Она только-только наладила свою жизнь: спокойное существование, посвященное заботе о Билли и Крисе, а вокруг – будто стена, изолирующая их от внешнего мира. Дверь магазина захлопывалась вечерами, оставляя их одних. Нет, она совсем не хотела, чтобы что-то извне проникало в ее размеренный и спокойный мирок. И все же…
– Пусть будет ленч. – Дэвид не казался слишком разочарованным. – Скажем, час тридцать в том же самом ресторане.
Ее согласие было только первым шагом к свободе. Может ли она, должна ли сделать следующий? Не обнаружит ли спустя некоторое время, что осталась снаружи и одна?
Когда она спешила наверх, появился Кристофер.
– Ты гуляла, мам? Ты так раскраснелась.
Его собственное лицо было такое же румяное после пути, проделанного от автобусной остановки при сильном январском ветре. Шапка набекрень, носки спущены, волосы растрепаны – типичный школьник. Уже десять лет, и он прекрасно себя чувствовал в этой жизни, едва ли вспоминая время, прожитое с Винни.
– У меня был хлопотный день, – заметила Летти.
– Как Билли? – Мысли Криса перескакивали с одного на другое, что очень напоминало ей тетю Люси.
– Не слишком хорош. – Она обрадовалась, когда разговор перешел на Билли. Это заставило почувствовать себя более спокойно, умерило сумасшедшее биение сердца. – Завтра придет врач, хотя вряд ли мы сможем что-то сделать, пока не станет теплее и суше.
– Ему, наверное, надоело проводить все время взаперти, – заметил Крис, бросая портфель на кушетку и снимая пальто и шарф. На его голубом пиджачке появились темно-синие подтеки. Летти нагнулась поближе, радуясь возможности отвлечься.
– Ох, посмотри сюда, Кристофер.
Он опустил голову, пристально вглядываясь вниз.
– Это чернила.
– Я знаю, что это чернила. Давай снимай, и я попробую отстирать их. Ну почему ты такой неаккуратный?
– Это не я, – оправдывался Кристофер. – Антони Ловет махнул своей ручкой, а на пере осталась капля чернил. Он это специально сделал.
– Все вы одинаковые – совсем не думаете, сколько стоит школьная форма. Бедная семья могла бы прожить неделю на деньги, которые я уплатила за такой пиджак.
Она остановилась, чувствуя себя немного виноватой, когда Крис, надувшись, опустил голову. Летти быстро изменила тон.
– Мы просто не можем позволить себе купить новую форму, так что придется отчищать эту.
Намыливая полу пиджака, Летти старалась не думать о субботе. Она еще ни разу не говорила с Крисом о его отце. Придется сказать, конечно, но только не сейчас. Сказать Крису – означало признаться и Билли, который находился сейчас не в том состоянии, чтобы легко перенести новые потрясения. Несколько месяцев погоды не сделают. В конце концов, уговаривала она себя, встречи с Дэвидом один раз в месяц ничего не меняют. Разве большой грех – сходить на ленч вдвоем с другом?
И ведь Дэвид ведет себя как истинный джентльмен, рассказывает о своей жене, а она – о жизни с Билли и о Кристофере. Все вполне невинно.
Февраль незаметно перешел в март. Билли поправлялся очень медленно – каждая зима все больше и больше отнимала у него сил. Он стал таким худым и изможденным, что Летти с трудом узнавала в нем того молодого человека, каким он был в тысяча девятьсот четырнадцатом году, и даже могла бы пройти мимо, если бы встретилась с ним впервые с тех пор. Однако она была его женой и знала каждую черточку его лица. Это было ее обязанностью – брить, мыть, одевать, помогать выполнять и более интимные функции – настолько слабым стал Билли зимой.
