Когда кредиторам стало ясно, что их должники не получат территорий на берегах пролива, это стало последним событием в истории падения многих домов артанийской аристократии. Впрочем, нельзя не добавить, что это мало изменило нашу повседневную жизнь.
С тех пор, как я себя помню, соседями Шлездерна были нувориши; последний аристократ покинул здесь свое родовое гнездо за пятьдесят лет до моего рождения. Поэтому окончание финикийской войны привело скорее к тому, что существовавший порядок вещей получил формальное закрепление, чем к настоящим изменениям в нем.
Однако кое-что все же изменилось. Вам необходимо знать, что особняк Шесть Пилонов ранее принадлежал принцу Карпашскому, самому знатному из артанийских аристократов…
При упоминании Людвига Карпаша на лице Франсуаз появилось выражение, в котором мрачное презрение было смешано с отвращением; и я понял, что ей лично довелось знать этого сиятельного лендлорда.
– Последний Карпаш погиб в конце финикийской войны, – продолжал виконт. – Рассказывают, что его приковали к земле цепями и раздавили боевой колесницей те, против кого он сражался. Говорят также, что это произошло буквально за несколько часов до того, как его палачи сами были уничтожены…
Признаюсь, я никогда не испытывал теплых чувств ни к одному из Карпашей. Мне не хочется верить, что эта война изменила их, сделав черствыми, мелочными и, я не побоюсь этого слова, вульгарными, как последний капрал в армии наемников.
Но долгая традиция связывает замок Шлездерна с семейством Карпашей. Не думаю, что это известно, кому-нибудь за пределами узкого круга лиц, но отец первого из Карпашей, император Партурриан, доверил на сохранение Шлездернам ценный набор фарфоровых статуэток, которые, как гласит легенда, были изваяны самим Олавием, артанийским богом искусства.
Разумеется, это только сказание. Но шесть фигурок из лездвигского фарфора в те годы служили одним из символов, которые доказывали божественное происхождение императорской династии. Принять на себя роль их хранителей было великой честью для виконтов Шлездерна.
Одним из условий, сопровождавших передачу реликвий, было то, что принц Карпаш обязан раз в десять лет осматривать фарфоровые статуэтки, чтобы убедиться в их полной сохранности. Так продолжалось на протяжении шестисот лет, и я неукоснительно выполнял свои обязанности, хотя само императорское семейство давно уже не существует.
После смерти последнего из Карпашей я оказался в затруднительном положении. Герб Шлездерна никогда не был запятнан ничем, в чем можно было бы заподозрить измену своему долгу. Я не мог прервать многовековую традицию; и обычай предписывал мне предоставлять фигурки для осмотра тем, кто занимает сейчас родовое имение Карпашей.
Признаться, до последнего момента я надеялся, что мне улыбнется удача. Не так уж невозможным представлялось мне встретить в лице нового владельца Пилонов человека, пусть и низкого происхождения, но, по крайней мере, получившего приличное воспитание, как принято у современных буржуа.
Но моим надеждам сбыться было не суждено. Нандо Гамбела – человек, которому принадлежит гнездо Карпашей – оказался…
Виконт прокашлялся.
– Простите меня, если я воздержусь от его характеристики. Возможно, вам еще выпадет встретиться с ним – хотя, ради вашего же блага, я надеюсь, что этого не произойдет. В любом случае, сама мысль о том, что такой человек войдет в ворота Шлездерна – в ворота, а не заднюю калитку для прислуги и смердов – показалась мне чудовищной.
Я отправился в столицу страны, где долгие недели совещался с лучшими знатоками традиций и этикета. В конце концов, нам удалось найти приемлемое решение. Прежде всего, нельзя было допустить, чтобы виконт Шлездерн…
Он говорил сейчас не о себе в третьем лице, но обо всех виконтах Шлездерна.
– … Держал отчет перед человеком, которому самое место в исправительном доме. Поэтому было решено, что, раз в десять лет, как гласит традиция, в замке будет проходить экспозиция фарфоровых статуэток. Одним из приглашенных на нее окажется владелец Шести Пилонов. Так не будет поколеблено выполнение нашего обязательства и не пострадает честь нашего дома.
Однако я не хотел допустить также, чтобы Нандо Гамбела вообще оказался под крышей родового замка.
И здесь судьба вознаградила меня, хотя и только частично, за те неудобства, с которыми я должен был встретиться.
Мне удалось найти упоминание об одном случае, который произошел четыреста шестьдесят лет назад. В тот год принц Карпаш не успел прибыть в замок Шлездерн в срок, назначенный для осмотра статуэток. Обремененный в то время делами при дворе, он повелел, чтобы данная инспекция Шлездерна считалась пропущенной. Поскольку произошло это по вине Карпаша, тень упрека не ложилась на наш семейный герб.
Я понял, что, если Нандо Гамбела получит приглашение па экспозицию, но окажется не в состоянии прибыть туда вовремя, все мои проблемы будут решены на ближайшие десять лет. Я с тщательностью вычислил время, которое необходимо, чтобы достичь замок Шлездерн из Шести Пилонов.
Вот почему мне потребовался человек, пошедший по пути ченселлора. Я должен был быть уверен, что Гамбела получит мой свиток точно в назначенное время. Я почти не знаю этого человека лично – видит бог, я никогда к этому и не стремился. Но мне хорошо известны такие его черты, как безалаберность и неорганизованность.
Дав ему ровно столько времени, сколько необходимо, и ни минутой больше, я мог быть уверен, что он в него не уложится. Свиток нельзя было доставить Гамбеле ни раньше – иначе он успел бы в мой замок, ни позже – в таком случае мой дом был бы опозорен.
Вот единственная причина, по которой я выбрал этого юношу. Мои слуги хороши, и я без труда нашел бы среди них тех, кому можно доверить дела, требующие подобной точности. Но несчастный паренек хотел выполнить что-нибудь, достаточно сложное, в качестве упражнения на пути своего обучения. Мне показалось, что доставка письма как нельзя лучше для этого подходит. К несчастью, я не мог предположить, что гоблины осмеливаются сегодня разбойничать даже на главной дороге, что соединяет Шлездерн с Шестью Пилонами.
9
На протяжении рассказа виконта Шлездернского мое лицо оставалось бесстрастным. Я не произнес ни одного слова, однако от взгляда Франсуаз все же не укрылось, что повествование крайне заинтересовало меня, и не только как страница артанийской истории.
Я поднес палец к губам и медленно опустил его. Мне очень хотелось задать виконту Шлездернскому один вопрос, однако я знал, что не должен этого делать до тех пор, пока не буду уверен в правильности своих выводов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
