– Ладно, – процедила Франсуаз. – Они не стали бы всю ночь гоняться за парнишкой с мечом. Я поняла.
Френки хмыкнула так вульгарно, словно у нее спросили, видела ли она когда-нибудь мужские половые органы:
– Раз на нем не было украшений, значит, гоблины искали письмо. А искали письмо – их кто-то подослал. Ну что?
Девушка явно ждала одобрения, и я не смог отказать себе в удовольствии.
– Медленно, Френки, – покачал головой я.
Франсуаз со всех сил лягнула меня по тому месту, на котором сидят, и я едва не сбил с ног Дакенхейма, что остановился в парадных дверях.
Мы находились возле парадного входа замка Шлездерна. Алое солнце, с оранжевым окаймлением, начинало спускаться по сфере горизонта. Золотой брегет подсказывал мне. что мы можем в срок поспеть в Шесть Пилонов.
– Я уже знаю, что здесь произошло, – говорил я, спускаясь по высоким каменным ступеням, ниспадавшим к плитам двора тремя рядами.
– Это достаточно очевидно, и не стоит даже пояснять.
Бросив короткий взгляд на девушку, я убедился, то для нее это не очевидно и она весьма не прочь услышать объяснения. Нравится мне ее заводить.
– Сейчас, мой лягушонок, мне остается найти только одно небольшое звено, которое замкнет цепь фактов…
Я похлопал девушку по щеке, чему она не могла воспротивиться, держа бронзовую чашу. Небрежно ступив на плиты двора, я сделал знак конюшему и принялся изучать камень внизу.
– Ну? – спросила девушка.
Она тоже прилежно рассматривала дворовые плиты, но, поскольку она не знала, что там необходимо отыскать, то и найти этого не могла.
Некоторая проблема заключалась в том, что и я этого тоже не видел.
Я начал волноваться.
Я ждал, пока грум подведет моего верхового дракона. Я нервно расхаживал перед воротами, глядя себя под ноги, и мне никак не удавалось увидеть там то, что я хотел.
– Что? – мрачно осведомилась девушка. – Никто не нагадил в наше отсутствие?
– Ох, как смешно, – огрызнулся я.
Мальчик подвел наших верховых животных; передавая мне поводья, он встретился со мной взглядом и испуганно отшатнулся. По всей видимости, в тот момент я не источал рождественское настроение.
– Нет! – воскликнул я так громко, что гнедая Френки поджала уши и полуприсела на задние ноги, а мальчик-конюший в ужасе бросился опрометью под прикрытие построек, ладонью прижимая к голове серую кепку.
– Это должно быть здесь, – сказал я. – Френки. Оно должно быть здесь. Они не успели бы все здесь вымести. Я же не мог так ошибиться. Хотя бы кусочек. Хотя бы след.
– Кусочек – чего? – с опаской спросила Франсуаз.
Когда девушка, способная мечом разрубить до пояса человека в полном доспехе, говорит с опаской, значит, что-то случилось.
Но я уже не слушал ее. Я ринулся вслед за мальчиком-конюшим. Юный коновод спрятался за спину взрослого грума и сжался так сильно, что его почти не было там видно.
Даже если обойти с другой стороны.
Я остановился возле грума и на лице его увидел твердую решимость умереть, сражаясь.
– Милейший, – произнес я, почти задыхаясь.
Я вспомнил слова виконта о парадных воротах и задней калитке; это был мой последний шанс. Если и это яйцо окажется крокодильим, значит, я крупно сел мимо стула.
– Позади замка есть другие ворота?
Мой вопрос поверг грума в оцепенение. Он ожидал, что я, как минимум, начну выдавливать ему глаза. Но хитрый крестьянин быстро смекнул, что это всего лишь хитрый обходной маневр, и решил не поддаться на него.
– А как же, сэр, – отвечал он. – Для телег, подвод, для торговцев…
– Ага! – закричал я, и бедняга грум едва не упал навзничь, подмяв под собой мальчика-конюха.
Я подбежал к Франсуаз и заглянул ей в глаза, поднимая вверх указательный палец.
– Ага! – повторил я.
Я обернулся к груму, и тот едва не добавил к куче конских лепешек, собранных в помятое ведро, одну свою.
– Где? – спросил я.
Он указал рукой; говорить он уже явно не мог.
Я ринулся в обход замка, не замечая никого на своем пути и не разбирая дороги. Мимо меня проскакивали какие-то слуги, но я вряд ли мог бы сказать, были то люди или полугоблины.
Я остановился только тогда, когда передо мной открылись вторые ворота. Развернувшись, я увидел заднюю дверь замка – вернее, их было даже несколько – для кухни, кладовой и, наверное, прачечной.
Я упал на одно колено, уперевшись ладонями в плиты двора, и с настороженным нетерпением осматривал их.
Франсуаз остановилась позади меня, с тревогой следя за моими поисками.
– Вот оно, Френки! – воскликнул я.
Я ринулся через весь двор и вновь упал на одно колено. Осторожно, стараясь не помять, я поднял с каменных плит маленький кусочек соломы. Я поднес его к лицу, словно это был редкий, чарующей красоты цветок, после чего направил на Франсуаз полный торжества взгляд.
– Вот оно! – повторил я.
– Сено? – переспросила девушка.
Она явно ждала не такой развязки – простушка.
– Вперед, – я поднялся на ноги, словно подброшенный распрямившейся пружиной. – Нам больше нечего здесь делать, Френки.
11
– Солома? – осведомилась Франсуаз. – Майкл. Я знаю, что у тебя полно скотских привычек. Но чтобы ты так любил солому…
– Не простую солому, Френки, – простонал я, упоенный своим успехом. – О, это не простая солома.
Франсуаз взглянула на меня, очевидно, раздумывая, какого размера мне потребуется смирительная рубашка.
Гнедая лошадь неторопливо вышагивала под ней, а высокие гаоляны прятали в кронах лучи клонящегося к закату солнца.
– Френки.
Мой взгляд вновь стал острым, а губы сложились в жесткую линию.
– Нам противостоит умный и опасный противник. Он задумал отвратительное преступление – тем более мерзкое, что ограбленные им люди потеряют в тысячу раз больше, чем приобретет он.
– Это ты все в соломе узнал? – хмуро осведомилась Франсуаз.
– Один человек уже погиб по вине этого негодяя. И, кто знает, сколько еще должны умереть, если ему удастся воплотить свой план в жизнь. Мы должны остановить его, но!
Я вновь высоко поднял указательный палец. Франсуаз как раз собиралась что-то сказать – наверняка в том смысле, что надо пойти и сломать ему хребет, но при моем восклицании умолкла и чуть не свалилась с лошади.
– Но вина его так очевидна, Френки, только для меня. Я не могу отнести в суд кусочек сена и свои предположения. Нет, Френки! Мы сможем наложить на него наручники только тогда, когда преступление уже будет совершено, а к тому времени он уже будет слишком далеко…
Я ушел в себя, приложив палец к губам и почти не следя за дорогой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
