Он хотел быть пилотом Флота Коалиции и водить огромные фрегаты на север, сражаться с Манами, или на юг, крушить Саммов. Он хотел быть среди тех, кто первым ступит на Новую Вардию или Жагос, когда перестанет бушевать Великий Штормовой Пояс. Он хотел свободно бороздить бескрайнее небо.
Когда он смотрел на Тринику, она улыбалась своей безупречной улыбкой, он видел как его мечта становится все более призрачной.
Это было, когда она забеременела. Свадьба была поспешно перенесена на более ранний срок, и недовольство её отца сменилось полной поддержкой их союза, подкрепленной скрытыми угрозами, на случай если Фрей дрогнет. По ночам Фрея стали мучить приступы паники.
Он помнил ощущение тисков вокруг своей грудной клетки, которые, с каждым днем, приближающим их свадьбу, давили все сильнее и сильнее. Казалось, что ему теперь постоянно как-то не хватает воздуха. Смех друзей, поздравлявших его, звучал как горестная какофония, как кряканье разгневанной стаи уток. Он чувствовал пустоту и усталость везде и всегда. Малейшей просьбы было достаточно, чтобы вывести его из равновесия.
Он помнил, как спрашивал себя, как это будет, если он навсегда останется в таком состоянии.
К этому моменту он уже не сомневался, что не хочет на ней жениться. Но это не означало, что он не хотел быть рядом с ней. Несмотря на все свое раздражение и злость, он почти боготворил эту женщину. Она была его первой любовью, той кто вывел его из холодного, неодушевленного детства в дикий и нерациональный мир, где могут переполнять эмоции. Он просто хотел чтобы все было как раньше, до того момента как она заговорила о женитьбе.
Но мысль, что он может сделать неправильный выбор, приводила его в ужас. А если она действительно создана для него? Не обречет ли он себя на несчастную жизнь? И встретит ли он когда-нибудь еще такую, как она?
Его воля была парализована, он был пойман в капкан, его тащили в будущее против его воли, как якорь, который изо всех сил цепляется за дно. По сути, был только один выход, на который он мог решиться. Но нужно было еще решиться. Он не мог отважиться сделать это до самой последней минуты. Он отчаянно надеялся, что произойдет нечто такое, что избавит его от необходимости причинить ей боль.
Но тщетно, и он сбежал. Он поднялся в «Кетти Джей», в которой было все его нехитрое имущество, и покинул её навсегда. Она оставил ее беременную ждать жениха, который никогда не придет, на глазах толпы пришедшей на церемонию.
После этого все стало только хуже.
— Дариан? — позвала Триника. Фрей понял, что погрузившись в себя, он не отвечал. — Я задала тебе вопрос.
Фрея охватил внезапный приступ гнева. Какое она имеет право требовать от него объяснений? После того, что она сделала? Она разрушила самое дорогое в его жизни — его любовь к ней; разрушила своей неуверенностью, желанием его привязать. Она сделала из него труса. Он знал это в глубине души, но сказать вслух было выше его сил. И вместо этого, чувствуя ее слабость, он пошел в атаку.
— Ты на самом деле считаешь, что мне интересно наверстать упущенное, чтобы ты чувствовала себя лучше? — ухмыльнулся он. — Думаешь, меня волнует, понимаешь ли ты что случилось или нет? Мое предложение: ты отпускаешь меня, а я долго разговариваю с тобой обо всех ужасных вещах, которые я сделал и о том, какой я плохой человек. Но если ты не заметила, меня собираются повесить, и это ты отправляешь меня на виселицу. Так что плевал я на твои вопросы, Триника. Можешь гадать о том, что пошло не так, пока не сгниешь.
На лице Триники были и удивление и оскорбление. Она не ожидала такой жёстокости. Фрей не думал, что эта белокожая сучка, которая заняла место его возлюбленной, на самом деле может плакать. Он ожидал ярости, но вместо этого она выглядела как маленькая девочка, которую несправедливо отшлепали, за то, чего она не делала. Она глубоко опечалилась.
— Почему ты так меня ненавидишь? — спросила она. Ее голос был сильный и низкий. — Как ты можешь так морально опуститься, после того что ты мне сделал?
— Разбитые сердца заживают, Триника, — выплюнул Фрей. — Ты убила нашего ребенка.
Ее глаза сузились от удара, но слезы прошли. Она отвернулась от него, чтобы снова посмотреть в окно.
— Ты бросил нас, — ответила она, с могильным холодом в голосе. — Сейчас легко быть обиженным. Но ты нас бросил. Если бы наш ребенок выжил, ты бы никогда не узнал о его существовании.
— Это ложь. Я вернулся бы к тебе, Триника. К вам обоим.
Он увидел, что она напряглась, и отругал себя. Он не должен был это подтвердить. Эти слова не должны были вырваться. Это делало его слабым. Он ждал годы, чтобы выбросить ненависть ей в лицо, чтобы она поняла, что сделала, но такие вещи лучше выглядят при репетиции в голове. Он хотел, чтобы она сломалась, от его ледяного равнодушия к ее страданиям. Он хотел взять реванш. Но его собственная ярость сгубила его.
Она ждала, что он скажет дальше. У него не было выбора. Врата были открыты.
— Я месяц бродил с места на место. Обдумывая. Немного времени вдали от тебя, от твоих чертовых требований и твоего проклятого отца, — он сам оборвал себя. Он говорил как незрелый юнец. Он вдохнул и продолжил, пытаясь позволить своему гневу овладеть им. — И я понял, что сделал ошибку.
Он подумал, не объяснить ли дальнейшее, но не смог.
— Я вернулся. Я пошел к другу в городе, за советом, полагаю. И тогда я узнал. Как ты приняла эти таблетки, как ты пыталась убить себя. И ребенок… ребёнка не будет…
Он приложил кулак к губам, пристыженный тем, как сжалось его горло и слова больно застревали в нем. Когда момент прошел, он расслабился и сел обратно на место. Он сказал достаточно. Но в этом не было удовлетворения. Он не мог ранить ее, не ранив себя.
— Я была глупой девчонкой, — тихо сказала Триника. — Достаточно глупой чтобы поверить, что мир начинается и заканчивается с тобой. Я считала, что никогда больше не смогу быть счастливой.
Фрей наклонился вперед в своем кресле, локти на коленях, пальцы рук ерошили челку. Его голос ломался.
— Я убежал от тебя, Триника. Но я никогда не пытался убить себя. И никогда не пытался забрать ребенка с собой.
— О, ты пытался покончить собой, — ответила она. — Только немного окольным путем. Ты провел три года, напиваясь до смерти и рискуя всем. В конце концов, ты впутал в это всю свою команду.
У Фрея уже не осталось сил спорить. Уставший, равнодушный тон, которым она выдвигала свои обвинения, лишил его желания защищаться. Кроме того, она была права. Конечно, она была права.
— Мы оба струсили, — пробормотал он. — Мы стоим друг друга.
— Может быть, — сказала Триника. — А, может быть, ни один из нас такого не заслужил.
Весь пыл Фрея иссяк. Черная, липкая трясина мук и страданий все больше затягивала и была готова поглотить его целиком. Как только не представлял себе он этот поединок, и всегда все заканчивались его триумфом, осознанием Триникой всего ужаса того что она с ним сделала. А теперь он понял, что ему нечего ей сказать, о чем она не подумала сама. Ему нечем ее наказать, она уже наказала себя сама более эффективно, чем смог бы он.
Правда в том, что его позиция столь хрупка, что развалилась, когда подверглась реальности противоположного взгляда. Когда он сам взращивал свою обиду, он представлял, как она им помыкала. Но это не аргумент. Он не мог сказать, что только она не права. Они разрушили друг друга.
Черт побери, ему не хотелось говорить. А теперь они разговаривают. Она всегда находила способ, сделать это с ним.
— Как ты дошла до такого, Триника? — спросил он. Он поднял голову и показал жестом на мрачную комнату. — Волосы, кожа… — он колебался. — Ты привыкла быть прекрасной.
— Я покончила с красотой, — ответила она. Потом была долгая пауза, ни один из них не говорил. А потом Триника пододвинула свое кресло и села к нему лицом.
— Не ты один отвернулся от меня, после чего я пыталась покончить собой, — сказала она. — Мои родители были обесчещены. Им хватало дочери, которая должна была родить вне брака, а теперь она убила их внука. Они не могли даже смотреть на меня. Отец хотел отправить меня в санаторий.
— В конце концов, я украла немного денег и взяла самолет. Я не знала, куда собираюсь идти, но мне нужно было убраться оттуда. Думаю, я считала, что могу стать пилотом. Через две недели меня схватили пираты. Должно быть, они видели меня в порту и проследили за моим кораблем. Они атаковали меня и взяли на абордаж, а потом забрали мое судно, чтобы присоединить его к их маленькой флотилии. Я думала, они убьют меня, но они не стали. Они оставили меня при себе.
Фрей не смог сдержать приступ боли. Эту утонченную и элегантную молодую женщину, он бросил безоружной на выживание в этом жестоком, уродливом мире контрабандистов и пиратов. Она скрывалась всю свою жизнь. Он знал, что случается с такими людьми.
