— У вас есть багаж, сэр?
— Нет.
На этом их короткий разговор закончился.
Господин Ферро направился к лифтам, в руках у него был только дешевый портфель из черной кожи.
Глава 35
В «Хэй-Адамсе» президентский люкс располагался на восьмом этаже, три больших окна выходили на Эйч-стрит, парк Лафайет и Белый дом. В номере были огромная спальня, ванная комната, наполненная бронзой и мрамором, и гостиная с антикварной мебелью разных эпох, немного устаревшим телевизором, телефоном и факсом, который редко когда использовался. Номер стоил 3000 долларов в сутки, но разве Брокер беспокоится о таких вещах?
Когда Сендберг в девять часов постучал в номер, ему пришлось ждать лишь секунду — дверь распахнулась, и раздалось теплое приветствие: «Доброе утро, Дэн». Бэкман энергично протянул правую руку и в процессе неистового рукопожатия втянул Сендберга в свои владения.
— Рад, что вам удалось выбраться, — сказал он. — Хотите кофе?
— Ну да, конечно, черный.
Сендберг бросил папку на стул и наблюдал, как Бэкман наливает кофе из серебряного кофейника. Похудел, волосы намного короче и почти седые, лицо осунулось. Можно было найти отдаленное сходство с подсудимым Бэкманом, но уж очень отдаленное.
— Чувствуйте себя как дома, — говорил Бэкман. — Я заказал завтрак. Его доставят через минуту. — Он осторожно поставил две чашки с блюдцами на кофейный столик перед диваном и произнес: — Давайте теперь поработаем. Вы будете использовать диктофон?
— Если это возможно.
— Я бы предпочел. Исключает недоразумения.
Они заняли свои места. Сендберг поставил на стол маленький диктофон, достал блокнот и приготовил ручку. Бэкман, источая улыбки, расслабленно сидел на стуле, ноги скрещены, уверенный вид человека, который не боится любых вопросов. Сендберг обратил внимание на его ботинки — толстая резиновая подошва выглядела так, будто их почти не носили. На черной коже ни единого пятнышка грязи, ни одной трещинки. Внешний вид истинного юриста — темно-синий костюм, ослепительно белая рубашка с манжетами, золотые запонки, стоячий воротник, красно-золотой галстук, который взывает к вниманию.
— Хорошо, первый вопрос: где вы были?
— В Европе, путешествовал и осматривал континент.
— Два месяца?
— Да, этого вполне достаточно.
— У вас был определенный маршрут?
— Нет. Провел много времени в поездах, замечательный способ путешествовать. Можно многое увидеть.
— Почему вы вернулись?
— Здесь дом. Куда еще я могу отправиться? Чем бы еще мог заниматься? Слоняться по Европе кажется очень заманчивым, так и есть на самом деле, но карьеры там не сделаешь. У меня есть работа.
— О какой работе идет речь?
— О самой обычной. Контакты с правительством, консультации.
— Это означает лоббирование, не так ли?
— Да, у моей фирмы будет подразделение, занимающееся лоббированием. Это станет очень важной, но, безусловно, не основной частью нашего бизнеса.
— А что это за фирма?
— Совершенно новая.
— Расскажите более подробно, господин Бэкман.
— Я открываю новую фирму, «Бэкман групп», офисы здесь, в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Сначала будет шесть партнеров, примерно через год станет двадцать.
— Кто эти люди?
— Ну, сейчас я не могу назвать их имена. Мы доводим до ума детали, обговариваем разные тонкости, конфиденциальные моменты. Мы планируем перерезать ленточку первого мая, устроим большую тусовку.
— Без сомнения. Это будет юридическая фирма?
— Нет, но позже мы планируем добавить юридическое подразделение.
— Я полагал, что вы потеряли лицензию, когда…
— Да, потерял. Но, учитывая помилование, имею право снова пройти экзамен на адвоката. Если у меня возникнет непреодолимое желание возбуждать иски против кого-либо, я освежу знания и получу лицензию. Но не в ближайшем будущем — пока слишком много работы.
— Какой именно работы?
— Запустить дело, найти капитал и, самое главное, встретиться с потенциальными клиентами.
— Можете ли вы назвать имена некоторых клиентов?
— Конечно, нет, однако потерпите несколько недель, и эта информация станет доступной.
На письменном столе зазвонил телефон, Бэкман недовольно посмотрел на него.
— Одну секунду. Я жду звонка. — Он подошел к столу и взял трубку.
Сендберг услышал:
— Бэкман. Да, Боб, здравствуй. Да, завтра я буду в Нью-Йорке. Слушай, я перезвоню тебе через час, хорошо? Я занят.
Он повесил трубку и сказал:
— Простите.
— Нет проблем, — ответил Сендберг. — Давайте поговорим о вашем помиловании. Вы слышали разговоры о предполагаемой покупке президентских помилований?
— Слышал ли я эти слухи? Дэн, у меня собрана команда адвокатов. Мои люди полностью контролируют ситуацию. Если только федералам удастся собрать большое жюри, если только они дойдут до этого, я хочу стать первым свидетелем, и я уже сообщил им об этом. Мне совершенно нечего скрывать, и предположения, будто бы я заплатил за помилование, будут преследоваться по закону.
— Вы планируете подать иск?
— Безусловно. Мои адвокаты сейчас готовят объемное исковое заявление против «Нью-Йорк таймс» и против этого клеветника Хита Фрика. Это будет страшно. Предстоит жестокий процесс, и они мне заплатят сполна.
— Вы действительно хотите, чтобы я это опубликовал?
— А как же! И пока мы об этом разговариваем, я хотел бы выразить признательность вашей газете за то, что вы не затрагивали эту тему. Такая сдержанность не в ваших традициях, однако заслуживает всяческих похвал.
Сам по себе визит Сендберга в этот президентский люкс был первоклассным сюжетом. Теперь он стал материалом для первой полосы завтрашнего номера.
— Для записи: вы отрицаете, что заплатили за помилование?
— Полностью отрицаю. И я подам иск против любого, кто скажет, что я это сделал.
— Почему же вас помиловали?
Бэкман уселся поудобнее и приготовился к длинной тираде, но раздался звонок в дверь.
— А, завтрак, — сказал он, вскакивая на ноги, и открыл дверь. Официант в белой куртке вкатил тележку с черной икрой и всем, что к ней положено, омлетом с трюфелями и бутылкой шампанского «Крюг» в ведерке со льдом. Пока Бэкман подписывал счет, официант открыл бутылку.
— Один бокал или два? — спросил официант.
— Дэн, бокал шампанского?
Сендберг не мог удержаться и взглянул на часы. Рановато для выпивки, но почему бы нет? Часто ли он сидит в президентском люксе с видом на Белый дом, попивая шипучку по 300 долларов за бутылку?
— Конечно, но только немного.
Официант наполнил два бокала, поместил «Крюг» обратно на лед и удалился из номера как раз в тот момент, когда опять зазвонил телефон. На этот раз это был Рэндалл из Бостона, и ему тоже придется подождать часок у телефона, пока Бэкман не закончит свои дела.
Он бросил трубку и сказал:
— Дэн, поешьте немного, я заказал на двоих.
— Нет, спасибо, я успел съесть рогалик. — Сендберг взял бокал с шампанским и сделал глоток.
Бэкман погрузил кусочек вафли в горку икры стоимостью 500 долларов и отправил его в рот — точно так же, как тинейджеры едят чипсы с соусом. Он с хрустом жевал закуску, держа в руке бокал.
— Мое помилование? — сказал он. — Я попросил президента Моргана пересмотреть мое дело. Честно говоря, я не думал, что он проявит к этому интерес, но он очень мудрый человек.
— Артур Морган?
— Да, Дэн, он очень недооценен как президент. Он не заслуживает того шельмования, которому подвергся. Его будет не хватать. Так или иначе, чем больше Морган изучал дело, тем больше беспокойства оно у него вызывало. Он увидел суть сквозь дымовую завесу, напущенную чиновниками. Он уличил их во лжи. Сам будучи когда-то практикующим адвокатом, он понимал методы, применяемые федералами, когда те хотят взять на крючок невиновного.
— Вы хотите сказать, что невиновны?
— Абсолютно. Я не сделал ничего дурного.
— Но вы признали себя виновным.
— У меня не было выбора. Сначала они предъявили мне и Джейси Хаббарду сфабрикованное обвинение. Мы не поддались. «Доведите дело до суда, — говорили мы, — мы хотим предстать перед присяжными». Мы настолько напугали федералов, что те сделали то, что делают всегда. Они стали преследовать наших друзей и наши семьи. Дэн, эти идиоты с замашками гестаповцев предъявили обвинения моему сыну, который только что окончил юридическую школу и ничего не знал о моем деле. Почему бы вам не написать об этом?
— Я так и сделаю.
— В общем, выбора у меня не было, и я принял удар. Для меня это как награда за доблесть. Я признал себя виновным, чтобы с моего сына и моих партнеров были сняты все обвинения. Президент Морган понял это. Вот почему я был помилован. Я это заслужил.
