— Я так и сделаю.
— В общем, выбора у меня не было, и я принял удар. Для меня это как награда за доблесть. Я признал себя виновным, чтобы с моего сына и моих партнеров были сняты все обвинения. Президент Морган понял это. Вот почему я был помилован. Я это заслужил.
Еще одна вафелька, еще одна щепотка золота, еще один шумный глоток «Крюга», чтобы сполоснуть рот. Он ходил взад и вперед по комнате, теперь уже без пиджака, человек, который стремится скинуть бремя. Затем он неожиданно остановился и сказал:
— Хватит о прошлом, Дэн. Давайте поговорим о завтрашнем дне. Посмотрите на этот Белый дом. Вы когда-нибудь были там на званом ужине — строгие вечерние костюмы, почетный караул морских пехотинцев у знамени, изящные дамы в красивых нарядах?
— Нет.
Бэкман стоял у окна, пристально вглядываясь в Белый дом.
— Я бывал там дважды, — сказал он с ноткой грусти. — И я вернусь. Дайте мне два, может быть, три года, и в один прекрасный день мне персонально доставят увесистое приглашение — плотная бумага, золотые тисненые буквы: «Президент и первая леди имеют честь пригласить Вас…» — Он повернулся и самодовольно посмотрел на Сендберга: — Дэн, это власть. Это то, ради чего я живу.
Неплохой материал, но не совсем то, чего искал Сендберг. Он вернул Брокера обратно в реальность резким вопросом:
— Кто убил Джейси Хаббарда?
Плечи Бэкмана поникли, и он направился к ведерку со льдом за очередной порцией.
— Это было самоубийство, Дэн, очевидно и просто. Джейси унизили до предела. Федералы уничтожили его. Он не смог этого перенести.
— Да, но вы единственный человек в городе, который верит, что это было самоубийство.
— И я единственный человек, который знает правду. Будьте добры, напечатайте это.
— Я это сделаю.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— Честно говоря, господин Бэкман, ваше прошлое намного интереснее вашего будущего. У меня есть очень хороший источник, из которого я узнал, что вы были помилованы, так как ЦРУ хотело вашего освобождения, что Морган поддался нажиму Тедди Мейнарда и что они вас где-то спрятали, чтобы иметь возможность следить за вами и узнать, кто расправится с вами первым.
— Вам нужно обновить источники.
— Значит, вы отрицаете, что…
— Я здесь! — Бэкман раскинул руки, чтобы Сендберг смог увидеть его целиком. — Я жив! Если бы ЦРУ хотело видеть меня мертвым, я был бы мертв. — Он глотнул еще шампанского и сказал: — Найдите более надежный источник. Хотите омлета? Он остынет.
— Нет, спасибо.
Бэкман зачерпнул на тарелку щедрую порцию омлета и ел его, двигаясь по комнате, от окна к окну, стараясь держаться ближе к своему любимому виду на Белый дом.
— Очень неплохо, отличные трюфели.
— Нет, спасибо. И часто у вас бывает такой завтрак?
— На самом деле не очень.
— Вы знали Боба Крица?
— Конечно, каждый знал Крица. Он был в обойме так же долго, как и я.
— Где вы были, когда он умер?
— В Сан-Франциско у друзей, увидел это в новостях. На самом деле жаль. Какое отношение Криц имеет ко мне?
— Просто любопытно.
— Означает ли это, что у вас больше нет вопросов?
Сендберг стал листать свои записи, и тут опять зазвонил телефон. На этот раз на проводе был Олли, Бэкман перезвонит позже.
— Внизу ждет фотограф, — сказал Сендберг. — Мой издатель хотел бы получить несколько фотографий.
— Да-да, конечно.
Джоэл надел пиджак, проверил галстук, изучил в зеркале волосы и зубы, затем, ожидая, когда появится фотограф и расставит свое оборудование, зачерпнул еще икры. Пока фотограф настраивал свет, Сендберг подбросил еще несколько вопросов.
По мнению фотографа, которое разделял Сендберг, лучшим снимком будет крупный план на бордовом кожаном диване с портретом на заднем плане. Еще для нескольких снимков Бэкман позировал у окна, стараясь, чтобы вдали был виден Белый дом.
Телефон продолжал звонить, и в конце концов Джоэл перестал обращать на него внимание. Нил должен был звонить каждые пять минут в том случае, если ответа не будет, и каждые десять, если Джоэл поднимет трубку. После двадцатиминутной фотосессии телефон окончательно вывел их из себя.
Брокер был занятым человеком.
Фотограф закончил, собрал оборудование и удалился. Сендберг послонялся еще несколько минут и потом наконец направился к двери. Выходя, он сказал:
— Слушайте, господин Бэкман, нет никаких сомнений в том, что завтра об этой истории будут говорить все. Но, чтобы вы знали, я не поверил и половине той чепухи, которую вы мне сегодня рассказали.
— Какой половине?
— Вы были по уши виновны. Так же, как и Хаббард. Он не убивал себя, а вы побежали в тюрьму, чтобы спасти свою задницу. Мейнард добился вашего помилования. Артур Морган ни о чем не подозревал.
— Отлично. Эта половина значения не имеет.
— А что имеет?
— Брокер вернулся. Добейтесь того, чтобы это оказалось на первой полосе.
* * *
Настроение Маурин было намного лучше. Еще никогда ее отгул не стоил тысячу баксов. Она проводила господина Бэкмана в личный кабинет, расположенный в глубине здания, подальше от гоготанья девушек, работавших в основном салоне. Они вместе изучили цвета и оттенки и в конце концов выбрали такой, который можно будет легко поддерживать. Для нее «поддерживать» означало надежду каждые пять недель получать по 1000 долларов.
Джоэлу было все равно. Он никогда ее больше не увидит.
Она превратила седину в серый цвет, добавила достаточное количество коричневого, чтобы лицо помолодело лет на пять. На карту не было поставлено тщеславие.
Молодость значения не имела. Он просто хотел спрятаться.
Глава 36
Последний посетитель люкса заставил Бэкмана заплакать. Нил, сын, которого он едва знал, и Лиза, невестка, с которой он никогда не встречался, вручили ему Кэрри — двухлетнюю внучку, о которой он мог только мечтать. Вначале она тоже плакала, но потом успокоилась, когда дедушка провел ее по номеру и показал Белый дом вдали. Он водил ее от окна к окну, из комнаты в комнату, качал и разговаривал с ней, как будто у него до этого был опыт общения с дюжиной внуков. Нил тоже сделал несколько фотографий, но на них был уже совершенно другой человек. Крикливый костюм был снят, на Джоэле были твидовые брюки и клетчатая рубашка на пуговицах. Исчезли надменность и хвастовство, он стал простым дедушкой, привязанным к красивой маленькой девочке.
В номер принесли поздний ленч, состоявший из супов и салатов. Они наслаждались спокойной семейной трапезой, первой для Джоэла на протяжении многих-многих лет. Он ел одной рукой, потому что другой придерживал на колене Кэрри, непрерывно ее покачивая.
Он предупредил их о репортаже в завтрашнем выпуске «Пост» и объяснил мотивы, стоящие за публикацией. Ему было важно быть увиденным в Вашингтоне и желательно обратить на себя как можно больше внимания. Это даст ему некоторое время, собьет с толку каждого, кто, возможно, до сих пор его ищет. Публикация создаст резонанс и будет еще долго обсуждаться, даже много дней спустя после его отъезда.
Лиза хотела знать, насколько велика грозящая ему опасность, и Джоэл признался, что не знает ответа на этот вопрос. На некоторое время он ляжет на дно, будет переезжать с места на место, всегда соблюдая осторожность. За прошедшие два месяца он многому научился.
— Через несколько недель я вернусь, — сказал он. — И стану появляться время от времени. Будем надеяться, что через несколько лет опасность минует.
— Куда ты теперь едешь? — спросил Нил.
— Поездом в Филадельфию, затем самолетом в Окленд. Хочу навестить мать. Было бы здорово, если бы ты написал ей открытку. Не буду никуда спешить и в конце концов доберусь до Европы.
— Каким паспортом ты будешь пользоваться?
— Не теми, которые получил вчера.
— Что?
— Я не собираюсь позволить ЦРУ отслеживать мои перемещения. За исключением крайней необходимости, я никогда не буду их использовать.
— Как же ты будешь путешествовать?
— У меня есть другой паспорт. Его одолжил мне друг.
Нил подозрительно посмотрел на него, как будто знал, что скрывается за словом «друг». Лиза, однако, этого не заметила, а Кэрри воспользовалась моментом, чтобы справить нужду. Джоэл быстренько вручил внучку матери.
Пока Лиза в ванной меняла девочке подгузник, Джоэл понизил голос и сказал:
— Три вещи. Во-первых, найми сыскное агентство и обыщи свой дом, офис и машины. Возможно, ты окажешься удивлен. Проверка будет стоить тебе тысяч десять, но это того стоит. Во-вторых, я хочу, чтобы ты нашел поблизости дом для престарелых. Моя мать, твоя бабушка, живет одна в Окленде, где о ней некому позаботиться. Хорошее место будет стоить три-четыре тысячи в месяц.
— Я сделаю это, если у тебя есть деньги.
