С 5 августа три недели подряд союзники громили Севастополь, а между тем, вводя по временам в траншеи массы войск, заставляли подозревать приготовление к штурму. И вот у нас по всем направлениям летели донесения об опасности, просьбы о присылке войск, приказания начальников; начальники являлись на линии; резервы приближались, но штурма все не было. В последние дни сборы войск в неприятельских траншеях производились ежедневно. К ним все привыкли и ограничивались ожиданием штурма. «Да и что можно было предпринять в то время, когда главные укрепления наши были почти разрушены, артиллерия постоянно была приводима в невозможность действовать, а неприятель находился в нескольких шагах, так что он в одну или две минуты мог добежать до рва, большей частью полузасыпанного, и вскочить на вал, также разрушенный».
В это время на всей оборонительной линии и в резервах насчитывалось пехоты 40 500 человек, 1100 саперов и 6200 артиллерийской прислуги, стоявшей у орудий. Вся оборонительная линия, как известно, разделялась Южной бухтой на две половины: на Корабельную сторону, лежащую левее, или восточнее, Южной бухты, и Городскую – правее, или западнее, ее.
Корабельную сторону дугой охватывали начиная с левой стороны от большого рейда бастионы 1-й и 2-й, Малахов курган и 3-й бастион с их промежуточными укреплениями. На Городской стороне были расположены 4-й, 5-й, 6-й и 7-й бастионы с их соединительными батареями. Городская сторона состояла из 1-го и 2-го отделений; Корабельная из 3-го, 4-го и 5-го отделений. На Корабельной стороне было расположено 23 300 человек, начальство над которыми вверено генерал-лейтенанту Хрулеву. На Городской стороне было 17 200 человек под начальством генерал-лейтенанта Семякина. Начальниками войск на отделениях были: на 1-м – генерал-майор Хрущев, 2-м – генерал-майор Шульц, 3-м – генерал-лейтенант Павлов, на 4-м – генерал-майор Буссау, на 5-м – генерал-майор Сабашинский.
Переименовавши всех лиц, начальствовавших войсками на отделениях, мы не можем не сказать несколько слов о генерале Шульце. Служа на Кавказе в звании коменданта Александропольской крепости, генерал Шульц отпросился в отпуск и, с дороги свернув в Севастополь, остался в нем до конца осады. Человек беспредельно храбрый, генерал Шульц беспрестанно обходил свое отделение, появлялся в самых опасных местах во всякое время дня и ночи и к довершению всего держал в своем блиндаже под кроватью несколько пудов пороху, чтобы взорваться на воздух в случае нечаянного нападения неприятеля.
Наступил день 27 августа, день предсмертных страданий многострадального города. С утра этого дня погода была ветреная: вода в бухте расколыхалась, солнца не было видно.
Ожидая, как и в предыдущие дни, штурма, с рассветом войска стояли в полной готовности отразить нападение: орудия были заряжены картечью, стрелки расставлены по всей линии укреплений и резервы приближены. Вместо штурма неприятель открыл с раннего утра столь жестокую стрельбу, что к полудню у нас выбыло из строя 2000 человек гарнизона.
– Что-то крепко бьют, – говорили идущие с батарей раненые.
Около 8 часов утра перед Малаховым курганом последовал сильный взрыв подземных работ французов. Тучи камней и глыбы земли полетели на курган, сотрясение было так сильно, что часть насыпи перед башней обрушилась в ров.
Посреди убийственного огня союзники готовились к штурму. День и час штурма хранились в глубокой тайне, так что назначенные для атаки войска узнали о нем вечером накануне, а приказ им прочли только за несколько часов до штурма.
В 8 часов утра 27 августа с батарей было замечено большое движение в неприятельских траншеях. То был сбор войск 2-го французского корпуса генерала Боске в числе 25 300 человек. Они предназначались для атаки Малахова кургана и 2-го бастиона, на которых находилось наших войск около 9000 человек со всеми резервами. С утра собирались французы в своих траншеях, им читали возбуждающий к победе приказ любимого генерала. Боске разделил свой корпус на четыре колонны: одну, в 9600 человек, направил для атаки собственно Малахова кургана; другую, в 7400 человек, против 2-го бастиона; третью, в 4300 человек, в промежуток между этими укреплениями и, наконец, четвертую, в 5000 человек пехоты с 24 полевыми орудиями, поставил в резерв.
Союзные главнокомандующие, как мы сказали уже, решили произвести штурм ровно в полдень, без всякого сигнала, и поручили начать его генералу Боске. Когда войска Боске ворвутся на Малахов курган, тогда положено было поднять английский флаг на бывшем Камчатском люнете. По этому сигналу 10 720 человек англичан бросаются на 3-й бастион. В случае успеха на этих трех пунктах по сигналу, поданному ракетами, французский корпус в 20 580 человек под начальством генерала де Салля атакует на Городской стороне 5-й бастион с его смежными укреплениями, стараясь овладеть с тылу 4-м бастионом, против которого с фронта направлена бригада сардинцев. Всего для атаки 4-го бастиона предназначалось 5600 человек. Таким образом, для атаки севастопольских укреплений союзники сосредоточили 55 600 человек.
С одиннадцати часов утра канонада стала слабеть и затем совершенно прекратилась. Этот перерыв считали у нас делом обыкновенным и приписывали тому, что неприятель желает, чтобы мы придвинули свои резервы, и затем откроет по ним, как и в предыдущие дни, сильный огонь. Так как в эти часы всего менее ожидали штурма, то резервы не были придвинуты из опасения подвергнуть их большим потерям.
Ровно в полдень все неприятельские батареи сверкнули огоньками выстрелов и разразились оглушительными залпами, метнувшими по Севастополю ураган металла. Вслед за тем, прежде чем успела перелопаться вся эта туча брошенных бомб, раздались смутные крики, бой барабанов и резкие тоны неприятельских сигнальных рожков. Пока звуки эти долетели до обороняющегося, враги были уже на Малаховом.
Выскочив густой цепью из своих траншей, французы при громких криках быстро перебежали отделявшее их от Малахова кургана пространство в 12 саженей и появились на валу укрепления, прежде чем нижние Модлинского полка приготовились их встретить.
С соседних батарей видно было, как бежали тучи народа из бывшего Камчатского люнета, как высыпали они из траншей, как роями устремились они на курган и лезли на вал, становясь на спину согнувшегося товарища и подсаживая третьего. Со стороны видно было, как на башне кургана взвился синий флаг – сигнал тревоги, как упал он потом и загорелась кровавая схватка…
За несколько минут до штурма на Малахов курган к помещению, занимаемому генералом Буссау, была приведена поручиком Юни команда нижних чинов Модлинского полка, которым генерал хотел сам раздать Георгиевские кресты. Солдаты, выстроившись перед блиндажом, ожидали выхода начальника, как вдруг послышались крики: «Штурм! Штурм!» Буссау выскочил из блиндажа в сопровождении адъютанта, который тут же был убит пулей в грудь. Из другого блиндажа выскочил начальник 4-го отделения капитан-лейтенант Карпов. Генерал Буссау едва только успел крикнуть и указать поручику Юни, чтобы он со своей командой скорее занял башню, как сам был захвачен в плен.
На Кургане поднялась страшная суматоха. Застигнутые врасплох, нижние чины бросились к валу укрепления, впопыхах они сталкивались между собой, сталкивались лицом к лицу с неприятелем. Из некоторых орудий успели сделать по одному выстрелу, но уже тогда, когда амбразуры были наполнены штурмующими. Многие из артиллеристов, с фитилем в руке, пробивались к своим орудиям сквозь ряды неприятелей, чтобы сделать выстрелы, и гибли во множестве.
«Зато, если удавалось поспеть вовремя и зажечь трубку, сплошная масса живого тела, заслонявшая амбразуру, вся подгибалась и разбрасывалась в стороны. Но на место убитых становились новые стрелки и зуавы, место около выпалившего орудия было уже сравнительно безопасным».
Между тем поручик Юни, подхватив на лету приказание генерала Буссау, бросился к башне с подпоручиками того же полка Данильченко и Богдзевичем. К ним присоединились флотские кондукторы Венецкий и Дубинин с несколькими матросами. Эта горсть людей, числом до 40 человек, заняла башню почти перед носом французов и нашла там еще несколько человек, не успевших выскочить. Завалив наскоро ход, они решились защищаться до последней крайности и на все требования французов сдаться отвечали выстрелами.
Засевшие в башне защищались весьма долго даже и тогда, когда Малахов курган был во власти французов, наводнивших в самое короткое время это укрепление своей многочисленностью. Шесть тысяч французов лезли в амбразуры, перелезали через вал и вступали в рукопашный бой с модлинцами, насчитывавшими в своих рядах только 400 человек. Произошла одна из тех ужасных рукопашных схваток, при которых оба противника перемешиваются между собой и в каком-то опьянении, в бессознательном состоянии, поражают друг друга железом, камнями, деревом, когда люди душат друг друга за горло, царапаясь и кусаясь в исступлении.
