— Ох, — всплеснула она руками, — я ж там даже не была! Вместе и дойдём, хорошо?
— Угу… — киваю, — я пока в сарай, разберу малость, ну и приберу хоть чуток.
В коридоре меня остановила соседка — та самая, с зобом, сразу вцепившись по своей привычке в рукав. Её как-то сразу понесло не в ту сторону, и, выслушав оторопело о болячках, склоках с соседями и о том, что погода с утра была плохая, а сейчас распогодилось, я вычленил наконец самое главное…
— … у меня полы скрипят и половицы у самого порога проваливается! Миша, когда вы с папой зайдете? Ты же обещал? Нехорошо…
Ну, в такие игры я научился играть задолго до того, как стал владельцем ветеринарной клиники. Клиенты, жаждущие всего и сразу, вываливающие странные претензии и предъявляющие не обещанные обещания, явление более чем, к сожалению, частое.
Ответив не менее сложно и запутанно, не забыв вплести завуалированные слова о том, что не нужно придумывать за нас то, чего мы не говорили, оставил её в коридоре, переваривать информацию. Судя по тому, как она зависла, озадаченно перебирая вхолостую губами, процесс этот затянется надолго.
' — Раунд за мной', — саркастически подумал я, уходя, незаметно покосившись на неё. По опыту уже знаю, что реванш, с попыткой залезть на голову, рассевшись там, и припахав нас в свою пользу, притом не на раз-два, а надолго, будет сегодня же вечером. По ситуации — либо через зудёж возле мамы, либо попытка жалостливо поистерить на людях, пробуя нас на прочность.
Соседка в этом ничуть не оригинальна. С поправкой на время, место и образование нечто подобное почти неизбежно в любом коллективе, а офис это, или барак, не суть важно, меняется только антураж, но не правила игры.
В сарае, кинув куртку на доски, начал потихонечку наводить порядок, прикидывая заодно, что нам может понадобиться в хозяйстве? Список выходит внушительный, но скорее в силу дефицитности всего и вся, когда хватать необходимо то, что есть, и потом уже, если нужно, совершать сложные обмены шифера на гвозди, гвозди на сапоги, а сапоги на путёвку в санаторий для нужного тебе дантиста.
Здесь, в Чертаново, если пройтись по обочинам, можно насобирать немало интересного для обмена, а связи налажены и у отца, и у меня отдельно, притом вполне приличные. В сочетании с руками, растущими не из задницы, варианты вырисовываются интересные.
Если бы не пригляд со стороны, развернуться можно было бы недурно. Не то чтобы мне это актуально… но опыт человека из другого времени, наложенный на здешний, позволил бы (при желании!) за пару-тройку лет обзавестись всем, о чём может только мечтать хомо советикус — то бишь кооперативной квартирой, машиной с гаражом и дачей.
Другое дело, что мне неинтересно существовать в здешних реалиях, и планы у меня совсем другие. Да и… не дадут, уже понятно.
— Эко вы… — кругленькая, приземистая бабка, закутанная в сто одёжек, смутно знакомая по вчерашнему застолью, остановившись возле открытого сарая, завела беседу без «здрасте», как это часто бывает у пожилых людей, — приехать не успели, и нате! Лавочку сгондобили!
— Не спалось вот… — с трудом вспоминаю имя, — баб Ань!
' — Ф-фу…' — выдыхаю, правильно вспомнил. А бабка тем временем, глядя на меня, расходится на лучики улыбчивых морщин и старческие, благожелательно-бестолковые разговоры. Её коза, такая же старая, глядя на меня умными глазами, время от времени взмекивает и мотает башкой, как бы в такт разговора, ведущегося, как это бывает у старых людей, обо всём разом и ни о чём одновременно.
— Нюр, а Нюр! — повернувшись всем телом, окликнула бабка невидимую мне товарку, — Ты слыхала, а? Не спалось им! Моему когда не спалось, он только под юбку мне лез, ха-ха-ха! Забывать уже начал, зачем, но, кочет старый…
Вздохнув про себя, продолжаю разбирать — это всё, увы, надолго… и что самое печальное, эти стариковские разговоры необходимо слушать, потому что время от времени они спрашивают что-то у меня, и не дай Бог… Обидятся ведь, и я, разом, могу перейти в категорию невоспитанной молодёжи, у которых, стало быть, и не родители, а чёрт те что! Это, мать его, социум.
В магазине мы нагрузились порядочно — благо, вёдра, топоры и оцинкованные тазики, чтобы стирать и мыться в комнате, в СССР не являются дефицитом, равно как и хозяйственное мыло, спички и соль, резиновые сапоги и слипшиеся карамельки без обёрток. Остальное — опционально.
— Наверняка что-нибудь забыла… — вздыхает мама, когда мы останавливаемся передохнуть, встав на обочине.
Мимо, взревывая движками и громыхая наваленным в кузове грузом, время от времени проезжают грузовики, или, отчаянно тарахтя и отхаркиваясь выхлопами соляры, проползают трактора и бульдозеры. На всю эту механику кошусь с нешуточной опаской — и вильнуть могут, да и из кузова может вывалиться что угодно.
Техника безопасности, она как бы есть, но всё больше как журнал с одноимённым названием, в котором расписываются, не вчитываясь и не вдумываясь. В действительности — работают на стройке гегемоны, две трети которых из сёл, привыкшие заправляться самогоном, как топливом, и не видящие в этом ничего дурного, и план — который, как известно, в СССР положено выполнять и рапортовать, можно даже героически. Даёшь! Ну и дают… как умеют.
— Нет, точно забыла… — хмурится мама.
— Докупим, — отмахиваюсь я, оттесняя её подальше от дороги, опасливо поглядывая на строительный мусор, вываливающийся из проезжающего мимо грузовика на каждом ухабе, — не проблема!
— Да, это не проблема… — чуточку грустно отозвалась она, и тут же, спохватившись, оживилась чуточку напоказ, — Мишенька, ты что на обед хочешь?
Задумываюсь, перебирая мысленно то, что у нас есть из запасов, и что из этого можно сварить.
— Щи из крапивы было бы здорово, — неуверенно говорю я, — и пирожков каких-нибудь.
— Да, из крапивы давно не делали, — оживляется мама, — а пирожков с чем?
— Да с чем угодно! У тебя все вкусные!
