Элль тоже думал всю ночь о том, что могло происходить в душе Исмы. Чувство горечи скоро у него прошло, он больше не мог уже сердиться. Осталась только грусть, глубокая грусть.
И все-таки он обязан перенести это. Все остальное было немыслимо. Если она связана с Землею, то он - с Марсом. Этой бездны не одолеет никакой межпланетный корабль.
И если даже планеты примирятся, найдет ли он ее опять?
Он глубоко вздохнул. И странно - рядом с образом Исмы перед ним встал образ Ла. Это был родной ему марсианский образ. Здесь все было свободно от тех оков, которые тяготеют на Земле. Он вспомнил пленительные часы, проведенные с нею.
Сейчас Зальтнер на пути к ней. Конечно, не может быть и речи о том, чтобы она согласилась исполнить его просьбу... Вообще...
Внезапно ему пришло в голову, что она, может быть, сейчас не в Кла. Она нераз говорила, что, должно быть, уедет. Зальтнер напрасно расчитывал увидеть ее сегодня. Элль захотел удостовериться, дома ли она. Он позвонил ей по телефону. Ла была дома, но заявила, что она очень спешит. Элль сообщил ей, что Зальтнер собирается прийти к ней с просьбой, исполнение которой невозможно. На это не последовало никакого ответа, несмотря на то, что он повторил свой вопрос. Наконец, послышался как бы принужденный, голос: "Не беспокойтесь ни о чем. Прощайте"! Ни слова, ни слова больше. Элль не знал, что об этом думать. Он вернулся к рабочему столу и зажег свет. Ему хотелось забыться за работой, и он погрузился в изучение бюджета Марсианских Штатов.
XXXII
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЛА
Зальтнер ехал к дому Фру. Дорога проходила парком. Управляя марсианским самодвижущимся экипажем, Зальтнер думал об отношениях Марса к Земле и об отношениях между им и Ла... Она любит его, прекрасная марсианка, - разве это не счастье? И все же ее слова: "Не забывай, что я нумэ", сказанные ею, когда они вдвоем смотрели вниз, на Землю, не выходили у него из головы, озабочивали его и оставались для него непонятными. Вспоминая об этом, он не мог сейчас прийти к определенному решению: обращаться ли ему к Ла с просьбой о пересылке писем? Он уже два дня не видался с нею. Его последнее время завалили делами. Комиссия по делам Земли все время запрашивала его мнения по тем или иным вопросам. Кроме того, он имел несколько продолжительных разговоров с г-жей Торм и потратил очень много времени на писание писем на Землю. Два раза он звонил Ла по телефону, но оба раза не заставал ее дома. Он не мог придумать, чем она могла быть так занята. Она уже неделю оставалась вдвоем со своей матерью, так как Фру отбыл на полюс подготовлять отправку межпланетного корабля. Фру, как исключительный знаток Земли, должен был ехать с экспедицией, и на него была возложена вся техническая сторона дела. Сперва было решено, что с ним поедет и Ла. Мысль о разлуке больно сжала сердце Зальтнера, и он вздохнул свободнее лишь тогда, когда Ла заявила о своем желании остаться на Марсе. Он ласкал себя мыслью, что именно ее любовь к нему была главною причиною ее отказа принять участие в экспедиции. Так почему же его теперь одолевали сомнения? Почему он не мог найти времени повидаться с ней?
Он не мог скрыть от себя, он ревновал. В последнее время почти каждый раз, как он приходил к Ла, он заставал там Элля. Если же Элля не было у нее, то каждый раз он вызывал ее к телефону. А как она встречала Элля! Они тотчас понимали каждое слово, каждый взгляд другого; он не мог следить за их разговорами. Это были два нумэ. Они беседовали, они нравились друг другу, они... - ведь не могло же быть сомнения том, что каждый, узнавший Ла близко, должен был ее полюбить. И как мог он, Зальтнер, соперничать с сыном марсианина? Он начинал ненавидеть этого Элля, называл его изменником человечеству и похитителем его счастья. Но разве можно называть изменником человека, вернувшегося в свое отечество, у которого он был украден судьбой? А потом, какое он сам имел право на Ла? И как могло бы осуществиться его счастье? Она была марсианка, и, любя ее, он должен считаться с правами марсиан, - а он был человек.
Зальтнер уже приближался к широкой улице, на которой жила Ла. Погруженный в свои мысли, он совершенно не заметил, что навстречу ему двигался транспорт общества перевозок. Едва-едва успел он направить свой экипаж в сторону и пропустить транспорт мимо себя. При помощи особого механизма на полозьях двигался целый дом. Окна его были закрыты, и в доме было темно. Обитатели его, очевидно, спали. Когда они проснутся завтра, дом их уже будет находиться за много сотен километров. Когда дорога освободилась, Зальтнер вновь поехал по широкой улице, освещенной по обеим сторонам полосами флуоресцирующего света. Еще минута, и он достигнет дома Ла. Удастся ли ему поговорить с ней сегодня? Ведь уже довольно поздно. Вот уже и соседний дом. Зальтнер задержал экипаж.
Дом Фру исчез. На пустом месте высилась доска с надписью содержащей только следующее: "Отбыли 29, 36 в Мари, Зей 614".
Зальтнер оцепенел. 29, 36 - обозначало момент отбытия. Он посмотрел на календарь, который составил себе для перевода марсианского времени на земное. На его часах сейчас было 29, 37 - т. е. со времени отбытия прошло всего десять минут. Это, значит, и был дом Ла, который он только что встретил. Он не знал, что делать. Если он даст полный ход своему экипажу, и он, может быть, еще догонит транспорт, пока тот не перешел на каток, где разовьет большую скорость. Зальтнер хотел уже пускаться в путь. Но к чему это послужит? Ведь не может же он будить Ла ночью, а поехать в Мари он поспеет и завтра. Он конечно не знал, где находится этот округ или штат, но это его не останавливало. Итак, завтра в путь на поиски Ла. Он с полудня не был дома; конечно, там он найдет объяснение неожиданному исчезновению Ла.
Дом Зальтнера был совсем поблизости. Когда он открыл дверь и зажглись освещающие комнату лампы, первое, что бросилось ему в глаза, была записка со следующими немецкими словами: "Я говорила в граммофон. Ла".
Зальтнер поспешил к аппарату, раздался мелодический, низкий голос Ла. Зальтнеру казалось, что он видит ее перед собой, что это она сама говорит ему с нежным упреком:
"Где же ты прячешься, мой милый Заль? Я тебе три раза звонила, искала тебя у госпожи Торм, - тебя нигде не было. Наконец, я сама заехала к тебе, и у меня есть время только для того, чтобы сказать тебе несколько слов в граммофон, чтобы ты не подумал, что твоя Ла уехала, не захотев с тобою проститься. Ну, так слушай! Через полчаса мы выезжаем в Мари, Зей 614. Мари лежит на югозапад отсюда, на восточном краю пустыни Голь. Я еду неохотно, я так хотела бы остаться около тебя в нашем прекрасном Кла. А во всем этом виноваты все-таки вы, злые люди! В Голь будут произведены опыты по противодействию наших воздушных кораблей обстрелу из человеческих орудий, и туда приедет с полюса мой отец. Мы едем туда, чтобы проститься с ним еще раз перед его отъездом на Землю. Приехать в Кла у него не будет времени. Там же увидим мы еще раз Зэ. Итак, прощай, мой милый друг! Мы можем каждый день разговаривать друг с другом. Завтра между тремя и четырьмя я буду звонить тебе - будь непременно дома. Я не жду тебя сейчас в Зей, так как твое появление там было бы встречено с большим неудовольствием. Но потом, когда межпланетные корабли улетят, у нас будет спокойнее, и ты сможешь нас посещать. Мы задержимся в Мари, так как там прохладнее, а это привлекает мою мать. Еще раз прощай до завтрашнего разговора. Твоя Ла".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
