с моих губ, но я обнаруживаю, что не могу его произнести. Сказанное мной минуту назад остается правдой. Будет лучше, если мы сосредоточимся на миссии.
Но все же…
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, Астрид широко улыбается. Фальшивая улыбка, созданная дымкой ее магии.
– Верно, я собиралась сказать то же самое.
Я отказываюсь вдыхать. Чтобы не почувствовать, лжет ли она.
– Давай больше не будем поднимать эту тему, – говорит она с неловким смешком. – Вместо этого лучше расскажи мне, как прошла твоя встреча с моей мачехой.
Глава XXIX
АСТРИД
От удивления я открываю рот.
– И это все? Ты хотя бы пытался добиться от нее признания?
Я хватаюсь за свое раздражение, как за якорь. Оно приковывает меня к месту, пока я сижу за пыльным деревянным столом на кухне поместья. Торбен приготовил нам чай в ходе рассказа обо всем, что произошло, когда он вчера встретился с моей мачехой. Не уверена, что злилась бы так же сильно, объясни он мне все вчера вечером. До того как пробудившаяся во мне страсть привела к самой приятной ночи в моей жизни. До того как я проснулась в одиночестве. Мой разум был таким же ясным, как и прошлой ночью, но с зарождающимися сомнениями. Я более четко осознавала свои вызванные желанием действия и их возможные последствия.
Мне потребовалось все мое мужество, чтобы решиться сказать Торбену правду. Что, несмотря на то что смелость от безрассудного возбуждения отступила, я все еще хочу его. Больше, чем раньше. Я хочу его без остатка. Я почти час мерила шагами спальню, обдумывая все, что собираюсь сказать, как только увижу его. Я выучила каждое слово наизусть. Но, когда вошла в гостиную, у меня пропал дар речи. Я так старалась сказать то, что намеревалась.
В конце концов, это не имело значения.
Мои чувства не оказались взаимными.
Было ясно, что Торбен сожалеет о случившемся и, вероятно, все еще считает меня больной. Или соблазнительницей. Не уверена, что хуже.
Как бы то ни было, раздражение, которое я испытываю сейчас, гораздо лучше, чем боль от его отказа. Оно удерживает меня от того, чтобы пялиться на его упругий зад, пока он наливает очередную чашку чая.
Хотя…
Что плохого в том, чтобы смотреть на Торбена, когда он не видит? Я прикусываю губу, глядя на узкие брюки, которые еще совсем недавно были проклятием моего существования. Хотя они так и остались моим проклятием, только теперь по другой причине.
– Наш разговор прошел не так, как я ожидал, – говорит Торбен, отворачиваясь от плиты.
Я быстро перевожу взгляд на его лицо, но успеваю подняться только до уровня губ. Губ, которые танцевали на моей шее прошлой ночью. Губ, вкуса которых я никогда больше не почувствую. Он подносит ко рту фарфоровую чашку с отбитыми краями. Никогда я так не завидовала неодушевленному предмету. Торбен смотрит на меня поверх ободка, и что-то шевелится в радужках его глаз. Я несколько раз моргаю и концентрирую все свое внимание на собственной чашке, притворяясь, что нахожу очень интересным выцветший синий узор, украшающий ручку.
– И все же, – продолжаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, – ты мог бы постараться сильнее, чтобы выманить у нее признание.
Он прислоняется к кухонной стойке.
– Я не хотел, чтобы она заподозрила, что я знаю слишком много. Если Трис действительно контролирует Мэрибет, то она замела все следы, сделала так, чтобы девушку нельзя было заподозрить как ее сообщницу. Твоя горничная даже не вернулась во дворец с тех пор, как покинула Ирриду с моей Колесницей.
Мое раздражение становится острее.
– Если Трис действительно контролирует Мэрибет?
– Все еще есть шанс, что это не она. В ее аромате не было никаких признаков того, что она лжет.
Я поднимаюсь на ноги и хватаюсь за край стола.
– Она лгала, Охотник. Никакое другое объяснение не имеет смысла.
Он качает головой.
– Такое мышление может привести к провалу. У нас мало времени. Нужно рассматривать все возможности.
– Никто другой просто не мог этого сделать! Я думала… Я думала, ты мне веришь.
Паника охватывает мое сердце. Неужели прошлая ночь заставила его усомниться в моей невиновности? Черт возьми, Торбен прав. Нам с самого начала следовало сохранять профессиональные отношения. Какая же я дура. Глупая, похотливая дура!
Неожиданно раздается грохот, отчего я вздрагиваю. Я смотрю поверх стола и вижу стоящего лицом ко мне Торбена. Его руки уперты в столешницу, а опрокинутая чашка дребезжит на блюдце. Он смотрит на меня жестким, напряженным взглядом.
– Я верю тебе, Астрид. Не сомневайся в этом. Никогда не сомневайся в этом. Я сделаю все, чтобы доказать твою невиновность.
Мое сердце колотится о ребра, когда я улавливаю глубину его голоса, огонь в его глазах. От этого я чувствую себя в безопасности. Чувствую себя защищенной. Чувствую, что кто-то заботится обо мне. У меня возникает сильнейшее желание переползти через стол и прижаться губами к губам Торбена. Обвить ногами его талию. Притянуть его к себе, пока между нами не останется и дюйма. Каково было бы, если бы он взял меня прямо здесь, на этом столе?
Я трясу головой в попытке прогнать подобные мысли. Похоже, удовольствие прошлой ночи ничуть не охладило мои горячие фантазии. Всегда ли я была такой? Точнее, всегда ли у меня имелся потенциал быть такой, если бы не оглушающее действие настойки? Я снова присаживаюсь, чтобы скрыть дрожь в ногах.
– Тогда что нам делать дальше?
– Теперь наша цель – Мэрибет, – говорит он, все еще опираясь на стол. – Нам нужно как можно скорее найти ее. Если доставим ее к Совету Альфы, его члены, возможно, смогут найти способ разрушить принуждение и выяснить, кому она служит.
– Как нам ее найти?
– Трис сказала, что у нее семья в Гринхоллоу. Возможно, она сказала это, чтобы сбить меня со следа, но существует вероятность, что мы отыщем ее там.
Название города вызывает во мне всплеск тревоги.
– У Мэрибет семья в Гринхоллоу?
– Да. Ты что-нибудь знаешь об этом городе?
Я неохотно киваю.
– Мы с отцом жили там два года.
– В то время ты уже была знакома с Мэрибет?
– Нет. Я не встречалась с ней до того, как она была назначена моей горничной.
С проницательным выражением на лице Торбен опускается на сиденье напротив меня.
– Как она попала на службу во дворец?
– Отец попросил Трис назначить мне в горничные человека. Он думал, что это пойдет мне на пользу, поскольку я выросла в человеческом
