Твою ж…
Я вздохнула и взглянула на часы. Вечер… и что?
Ничего.
Скоро ужин, выходить на который мне не следует, а не выйти… и показать, что я подозреваю моего дорогого мужа?
Притвориться больной?
И впустить в свою нору целителя, точнее целительницу, милую заботливую эйту Ирму? О нет… сослаться на женскую слабость? Дурноту? С кем бы иным прошло, но Мар, не сомневаюсь, прекрасно помнит, что прежде я слабостями не страдала, а дурноты не испытывала, даже когда он сам отравился купленной на улице лепешкой.
Сыграть в обиду?
Но мы расстались вполне мирно, более того, я была очарована. Может, в этом дело? Мару удалось задурить мне голову один раз, так почему не воспользоваться проверенным способом и второй?
Я повернулась к зеркалу и поморщилось.
Отсидеться не выйдет. Если я хочу убраться с острова, то цеппелин — единственный более-менее здравый способ. Но к нему нужна команда, а найти ее, сидя в комнате, вряд ли получится. Стало быть… играем.
На подготовку к ужину я потратила почти два часа.
Темно-синее платье из мягкой шерсти, которую подарил мне сала Терес, ибо девушки должны хотеть нарядов, а не только каких-то там железяк, пусть и весьма полезных для дела.
Узор из мелкого бисера.
Листья.
Цветы.
И руны, спрятанные в переплетениях стеблей.
Длинный узкий рукав. Плотный лиф и мягкая юбка, доходящая до середины голени. Темно-серые чулки, расшитые теми же цветами. И туфельки на низком квадратном каблуке. Волосы я пригладила, все равно не та длина, чтобы тратить время на прическу. Лицо… веснушки просто так не вывести, но если воспользоваться пудрой… ненавижу пудру, чихать от нее тянет, зато создастся иллюзия, что я старалась.
Очень старалась понравиться.
Тронуть губы помадой.
И примерить цепочку с розовым камнем, тем самым, созданным совсем для иных целей. Хотя… стоило признать, что и в качестве украшения он смотрелся неплохо. Ограненный квадратом, заключенный в тончайшую сеть с россыпью мелких сапфиров, алмаз был откровенно, вызывающе роскошен.
А теперь серьги.
И браслет-цепочку с подвесками из розовых же камней. С браслетом оно как-то спокойнее…
Я обернулась в зеркало. Нет, пожалуй, я не стала моложе. И кожа моя не посветлела, напротив, пудра выделялась на ней, будто лицо припорошило пылью. И эта пыль забилась в морщинки, подчеркивая, что молодость моя осталась где-то позади.
Я сохранила фигуру, но и только… ноги тяжеловаты, платье, пожалуй, грубовато, как я теперь понимаю. Но для милой провинциалочки, которой вдруг захотелось стать красивой, сойдет. Камни вот выделялись, появилось даже желание снять их: к чему дразнить гусей? Но… знает Мар правду или просто догадывается, не имеет значения.
Ни одни камни не сравнятся с перспективой стать своим на вершине мира.
Власть, она такая…
Всегда мало.
Я почти не удивилась, когда в дверь постучали.
— Эгле, ты готова? — голос Мара был мягок.
И я со вздохом вогнала в рукав булавку. Чувствую, пригодится.
А заодно хрупкий стебелек странного растения, которое по-прежнему выглядело живым. Тонкое, оно обвилось нитью вокруг пальца, подчиняясь невысказанной моей просьбе, и вновь застыло. Кольцо? Отчего бы и нет. Правда, на этом пальце кольца носят вдовы, но так и я… надеюсь.
— Я… не уверена, что хочу… может, лучше я здесь поем? Мне не слишком-то рады, — это, между прочим, было сказано искренне, но прозвучало все равно по-детски.
Никогда не умела жаловаться.
— Они просто понимают, насколько ты другая. Ты знаешь, я буду вынужден попросить тебя кое о чем, — Мар стоял за дверью, прислонившись к стене. И он переоделся.
Вечерний костюм.
Темно-зеленая шерсть, рубашка цвета топленого молока. Ему идет. Как и перстень, единственное украшение, заменив шее разом все прочие.
— О чем?
Я стараюсь не задрожать.
Мне приходится сделать усилие, чтобы унять эту непонятную дрожь. А заодно появляется непреодолимое почти желание прикоснуться к нему. Тронуть вот эту светлую прядку. Заглянуть в глаза. Встать на цыпочки и прижаться, опереться на грудь, как я делала когда-то.
В этом нет ничего дурного.
Прошлое… оно всего-навсего прошлое. Что о нем думать?
— Отключить защиту. Тебе здесь нечего бояться, — Мар качнулся, и я моргнула, сбрасывая наваждение. Твою ж… а это будет сложнее, чем мне представлялось. — Я позабочусь о твоей безопасности.
Он предложил мне руку, а сам отстранился, словно дразня.
Хотя… почему «словно»? Он на самом деле меня дразнил, и вот осторожно погладил ладонь, перевернул кверху, коснулся каждого пальца.
— Какие тонкие… меня всегда восхищали твои руки. Знаешь, мне кажется, они идеальны… они воплощение тебя…
— Зачем мне отключать защиту?
Я сдерживала желание руку вырвать и спрятать за спину. А еще отступить к заветной двери, укрыться за ней и сделать вид, что меня нет. В конце концов не станет же он эту дверь ломать? По меньшей мере глупо, а Мар не был глуп.
На мою беду.
— Затем, девочка моя, что здесь крайне нестабильное энергетическое поле. А во время бури и вовсе колебания становятся критичны. Ты же сама понимаешь, насколько это опасно.
Он коснулся губами пальцев, и по моей спине побежали мурашки. Но что характерно, шеренгами.
— Я понимаю твою недоверчивость, но… буря… ты же не думаешь, что я способен вызвать ее?
— Нет.
До Заклинателя бурь Мару далековато. Я знаю.
Я видела.
Древний старик с белесыми глазами, который казался слепым и немощным, но лишь до тех пор, пока пальцы его не касались морской глади. И тогда губы вздрагивали, расползались, а из щели рта доносилось шипение. Нет, не змеиное, этот звук напоминал шелест, с которым волны трутся о камни.
Я не верила.
Я не верила даже тогда, когда море кинулось целовать рассеченные камнями ноги заклинателя. Или когда, выпрашивая ласку, вынесло на берег остатки корабля.
Я не верила, пока не увидела, как оно вдруг затихло, создало узкую полосу от горизонта и до берега, и там, на ней, на которую выбирались потрепанные бурей лодки. Они привычно выстраивались цепью, спеша добраться до берега.
Получилось почти у всех.
— Вот видишь. Я просто забочусь о твоей безопасности. Мне не хотелось бы, чтобы твои собственные плетения тебе навредили.
— А щиты?
— Они создавались специально для этого места, — Мар нежно погладил стену. — И структура их учитывает некоторые особенности. Не спорь, Эгле. Хотя бы раз в жизни доверься мне.
Я кивнула.
Доверюсь.
Конечно. Что еще остается маленькой девочке, которая так соскучилась по любви?
Наверное, Кирис все-таки отключился, то ли от потери крови, то ли просто от усталости, а может, и холод был тому виной. Он пришел в себя именно от холода.
Ледяная поземка шелестела по полу.
Протяжно и нудно скрипела дверь, которую раскачивал ветер. За порогом все еще висела стена дождя, а во рту было сухо. И эта близость влаги манила. Кирис встал на четвереньки, пытаясь справиться с общей слабостью.
До двери недалеко.
Он дойдет.
А там…
— Не советую, — раздался надтреснутый голос. — В такие ночи лучше из дома не выглядывать. Знаешь, нам повезло, что ты никого не пригласил в гости. И повезло, что, в отличие от людей, приличные твари без приглашения не заглядывают.
Мальчишка сидел на той же козетке, где его Кирис и оставил. Разве что ноги подтянул и закрутился в покрывало так, что виднелась лишь взъерошенная макушка.
Йонас шмыгнул носом и пожаловался:
— Холодно.
— Да…
Огонь в камине почти погас. А жажда… жажда отступила. Но до двери все равно добраться стоит. Хотя бы затем, чтобы эту самую дверь прикрыть. И Кирис пополз, стараясь не думать, что выглядит он донельзя жалко.
А еще беспомощно.
Самое оно добить, но… то ли у Мара иные планы имелись, то ли просто повезло, но добивать их не спешили. Дверь не убежала, как и лужа, под ней собравшаяся, не исчезла. Конечно, пить из лужи — не то, о чем Кирис мечтал, но… за неимением иных вариантов. Вода как вода. Правда, кажется, что с привкусом крови, но так ведь кажется лишь.
